"Никто не знает наперед, кого и с кем судьба сведет", — тонко подметил один малоизвестный современный поэт. Так было и со мной. Еще несколько лет назад, когда я взахлеб читала стихи современного классика Мушни Ласуриа, я и представить себе не могла, что с этим великим для меня поэтом познакомлюсь лично и, более того, буду с ним дружить. Да-да, не побоюсь этого слова – дружить!
Все началось со школьного экзамена по абхазской литературе. Я выучила все билеты, кроме одного, где был стих про компартию. Ну, очень уж я не любила его. Зато другой, про Стамбульский рынок, написанный Мушни Ласуриа, декламировала перед родителями, активно жестикулируя, меняя интонации, представляя себя то в роли матери, вынужденной продать своего сына, чтобы тот не умер от голода и холода, то в роли дитя, непонимающего, почему мама плачет. На экзамене по закону подлости мне выпал тот единственный билет, который я не учила. Извивалась как могла – вытащила из глубин памяти несколько фраз из стиха, добавила отсебятину в рифму, прочла-таки стих, но все же понимала, что этого недостаточно для вожделенной пятерки. Не успевает экзаменационная комиссия что-либо молвить, как я быстро и уверенно начинаю декламировать хорошо отрепетированный стих Мушни Ласуриа. Так сказать, хватаюсь за последнюю соломинку, чтобы не утонуть. Комиссия в слезах – цель достигнута. Так стихотворение абхазского классика спасло меня от провала.
Потом был перевод "Золотого руна". Мой преподаватель по античной литературе прочла поэму и была впечатлена. После небольшого разговора со мной, она решила, что я могла бы взять у автора интервью для ее будущего научного изыскания. Но, конечно, тогда я не обратила внимания, забыла, но потом, встретившись случайно с поэтом на лестничной площадке АбИГИ, вспомнила просьбу моего ментора и нагло попросила у Мушни Таиевича номер телефона, но звонить ему так и не стала. Наверное, потому что всему свое время.
Время же позвонить наступило позже. Ровно через полгода, когда решила для получения Оксфордской стипендии выступить на студенческой конференции по литературе. Я понимала, что на филологической кафедре взять любимых Томаса Манна, Германа Гессе или Марселя Пруста было бы провальным, так как эти писатели исследованы вдоль и поперек. Другое дело — абхазская литература, которая в моем университете оказалась экзотической.
На счет научного руководителя мне и не приходилось думать – мы еще на первом курсе друг друга нашли. С темой определились быстро – образ Медеи в поэме "Золотое руно" Мушни Ласуриа. Изучив всю научную литературу, я с головой ушла в исследование, которое мне очень понравилось. Но в один момент я сама загнала себя в тупик из-за какой-то несущественной детали, которая мне тогда казалась самым важным элементом моего будущего доклада.
После нескольких бессонных ночей и безрезультатных размышлений, я решила воспользоваться контактом, полученным ранее на лестничной площадке. Без какой-либо надежды на то, что ответят, медленно набрала номер, гудки пошли… Несколько секунд никто не берет трубку, отчаиваюсь и уже готова отключить, но с другого конца неожиданно раздается голос поэта: "Слушаю". От радости теряю дар речи. Но через секунду я уже дрожащим голосом представляюсь и объясняю причину, по которой я осмелилась его побеспокоить. Мушни Таиевич был поражен моей смелостью и предметом научных интересов. Конечно же, он согласился мне помочь, объяснить и рассказать, но с условием, что мы с ним лично познакомимся, как только я вернусь в Абхазию. Моему счастью не было предела.
Так доклад был успешно написан и ужасно представлен из-за отсутствия ораторских способностей. Но это не помешало ученому совету понять ценность моего изыскания. Оксфордская стипендия почти уже была в моих руках.
Через две недели я приехала в Абхазию и, как обещала поэту, отправилась в АбИГИ. Познакомиться лично. Мушни Таиевич был очень рад моему приходу. Принял тепло. Завалил книгами. Но самым большим подарком для меня стала публикация доклада в журнале "Сухум".
На этом наше знакомство не оборвалось, наоборот, оно переросло в дружбу. Мы созваниваемся по телефону или встречаемся в АбИГИ. Я рассказываю поэту о своих новых идеях и темах научных исследований. Мушни Таиевич всегда с интересом выслушивает мои наполеоновские планы и в свою очередь делится со мной плодами творчества, дает на мою "беспощадную" критику новые поэмы. Иногда я даже пишу научные статьи.
Есть в нашей дружбе две особые встречи, которые всегда греют душу. Первая – летняя – в день, когда Хибла Герзмава выступала в Сухуме с оперой "Медея". Тогда я с фотокамерой пришла в АбИГИ, чтобы поделиться мнением о переводе поэмы "Отечество". Увидев технику, Мушни Таиевич вспомнил, что у нас нет совместных фото. И конечно, он запротестовал, как это так. Заставил сотрудницу института сфотографировать нас. Получилась такая спонтанная фотосессия.
И вторая встреча – приход Мушни Таиевича на радио Sputnik Абхазия. После интервью с Алхасом Манаргия поэт вышел из студии и в ньюс-руме увидел меня за рабочим столом. Мы с ним поздоровались и немного поговорили, затем он обратился к остальным присутствующим и сказал: "Это моя ученица! Цените ее!".
Сегодня день рождения моего самого любимого и уважаемого поэта, который становится для меня с каждым днем все ближе и ближе. Хочу пожелать ему крепкого здоровья и новых творческих изысканий.