"Музыка — универсальный язык человечества", "музыка — истинная всеобщая человеческая речь", "музыка определяет нас как человека разумного". Существует много изречений, пытающихся ответить на вопрос "Почему эволюция сформировала любовь человека к музыке?".
— C древних времен музыке отводилась важная роль в социальных процессах, музыка считалась одним из важнейших общеобразовательных предметов, древние греки использовали музыку перед состязаниями для улучшения спортивных показателей. Какая роль музыки на ваш взгляд в современном обществе?
— Музыка – способна лечить, это, своего рода, медицина. Люди различных профессий получают ежедневный стресс, а приходя на концерт, они очищаются, выходят освобожденными. Через музыку мы можем лечить огромное количество людей, но для этого музыкант должен очень много знать, для того чтобы найти тот ключ, с помощью которого музыка лечит. Есть музыканты, просто воспроизводящие ноты, а есть музыканты, исполняющие музыку. Для исполнения музыки нужно проникнуть в тот мир вдохновения, в котором автор получил эту музыку. Это удается не каждому. Лечебная энергия музыки берет начало в источнике вдохновения композитора.
— Дирижер — интересная профессия и сложная. По сути, вы "инженер" звука, организатор и управленец в одном лице. Права ли я?
— Дирижер – это особая профессия в музыкальном искусстве. Пианисты, скрипачи, вокалисты – они индивидуальные исполнители. А дирижер учится управлять массами людей, ведь главное, чтобы 100 музыкантов последовало идее дирижера, а для этого дирижер должен быть выше всех ста.
— Что значит "быть выше"?
— "Выше" — означает иметь огромный "багаж" знаний. Дирижеру нужно знать практически все. Чтобы исполнить конкретное сочинение, скажем, "Реквием" Моцарта, который мы в марте исполняли в Абхазском драматическом театре, мне, как дирижеру, нужно знать музыку с древних времен до сегодняшних дней, по крайней мере, до Моцарта. Потому что корни "Реквиема" находятся не у Моцарта, они находятся у античных творцов. И это только музыкальная часть. Дирижеру нужно знать всю архитектуру прошедших веков, ведь архитектура – "застывшая музыка", в которой, возможно, великий композитор черпал вдохновение. Надо знать живопись, литературу, философию и многое другое.
— То есть задача дирижера — разгадать загадку возникновения произведения? Из какой среды возникла та или иная музыка? Что служило вдохновением?
— Конечно. Все гениальные композиторы, чьи произведения мы исполняем сегодня, пользовались различными сочетаниями одних и тех же нот, но они описывали совершенно разные миры, в этом заключается их гениальность. И перенести послание этих миров обязан дирижер, именно при таком проникновении в сокровенные послания того или иного произведения со сцены прозвучат не ноты, а музыка. Дирижер — своего рода проводник, с помощью которого энергия музыки проникает в слушателя и начинает благодействовать в нем.
— Что повлияло на ваш выбор профессии?
С малых лет я слышал музыку в доме, нас семеро детей в семье, мы все любили петь. А выбор профессии связан с абхазским композитором Константином Антоновичем Ченгелия, который приехал в школу, где я учился, отбирать детей в хор. Проверив мои данные, он сказал, что мне определенно нужно заниматься музыкой. Он специально встретился с моими родителями, чтобы убедить их в этом. Мои родители были открытыми людьми и все делали для своих детей, уговаривать их долго не пришлось, так я поступил в Гудаутскую музыкальную школу, а затем в Сухумское музыкальное училище, которое славилось качеством своего образования.
— Сложно ли было заниматься искусством в годы советской власти?
— Сегодня у молодого поколения очень искаженное понимание о советской власти. Было много хорошего, мы были огромной страной. Если современность хвастается правом выбора, то, на мой взгляд, оно только на бумаге. В советское время играли роль не деньги, а талант. Советский Союз – мощнейшая страна, в которой была сформирована отличная система образования. Мы получали качественное образование бесплатно, реализовываясь далее по профессии. Советская опера, балет, литература, музыка — все было мирового уровня. Шостакович, Хачатурян, Рихтер, Мравинский — мировые величины деятели искусства СССР. Так что "железный занавес" – это, по большому счету, образная форма, навязанная пропагандой. Сегодня нам мешает неравенство, которое не прослеживалось тогда.
— Вы обучались Московской консерватории имени П.И.Чаиковского и в советские годы, и уже в новом веке. Вам преподавал главный дирижер Большого театра Марк Фридрихович Эрмлер. Такая же ли она, как прежде, консерватория уже нового времени?
— Я счастливый человек, получая первое образование в консерватории, я застал последние годы расцвета Московской консерватории, тогда в ней работали известные дирижеры Клавдий Птица, Владислав Соколов, Борис Тевлин. Моим руководителем был легендарный человек, профессор Виктор Краснощеков, по его книгам до сих пор обучают в консерваториях России. А что касается Марка Эрмлера, мы с ним поддерживали творческую связь на протяжении всего времени, он скончался практически на моих руках. Он был главным дирижером Большого театра, а также главным дирижером Сеулского филармонического оркестра. Во время стажировки у Эрмлера Большой театр был для меня как дом родной. Находясь в Москве, я каждый день посещал репетиции моего профессора. В Сеуле я также посещал его концерты и репетиции, так как сам работал в то время в Корее. В один из его приездов в Корею, после дирижирования оперы "Турандот" в Тайване он очень устал и попал в больницу. Мы с его женой были рядом с ним в эти тяжелые дни в реанимации, к сожалению, он скончался в Сеуле. Марк Эрмлер – великий мастер своего дела, сегодня таких мало.
— Что стало с миром, почему в современном обществе все меньше и меньше великих умов? Где гении нового времени?
— Так не бывает, чтоб каждая эпоха рождала обществу много гениев. Но, не стоит забывать, что не всех творцов признают при жизни, например, Баха вспомнили лишь спустя сто лет. Если рассуждать в масштабах Абхазии, то я могу привести пример непризнанного обществом масштаба режиссера Нелли Эшба. Она была гениальным режиссером, но окружение словно вытолкнуло ее из среды абхазского искусства. Так вот, речь о том, что гениев дает нам природа, когда народ не способен признавать своего гения, природа наказывает нас в ответ на много лет. Поэтому очень хорошо, когда народ при жизни великих людей понимает их, это понимание есть благодарность природе за то, что она послала нации гения.
— Может, в случае с Абхазией причина кроется в том, что народ пережил войну?
— Война? Война — в душах людей! Война в наших душах была и до войны с Грузией, и продолжается сейчас. Проблема, о которой я говорю, должна решаться в сознании народа. Поэтому очень важно ценить людей, которые могут продвигать нашу культуру на очень высокий уровень, их, конечно, единицы, но мы определенно живем, к примеру, в век гениальных абхазских писателей и поэтов.
— Проработав более 16 лет в Южной Корее с различными музыкальными коллективами, вы внесли в репертуар корейских хоров абхазские народные песни. Как вам удавалось научить корейцев петь на абхазском?
— Самым первым ансамблем, с которым я впервые поработал в этом направлении, был хоровой ансамбль "Life and dream singers". Они исполнили абхазскую народную песню "Атларчопа". Затем Государственный хор Кореи, Сеул Метрополитен хор и другие не раз исполняли "Песнь о скале", "Озбакь", "Песня ранения" — это все шедевры песенного творчества нашего народа. Не скрою, что обучить словам было весьма сложно, у корейцев многих звуков нет в природе, им и на русском-то сложно петь. Мы работали над дикцией, и чтобы добиться успеха, нужно было знать специфику их языка, я шел к этому пониманию много лет. Могу сказать, что корейцы с колоссальным удовольствием работали над текстом, они вообще очень любознательные. В ходе изучения слов я показывал им фотографии Абхазии, рассказывал о ней, для того чтобы им было понятно, в какой среде возник язык, язык рождается в определенных условиях и возникает из природы, ведь звуки абхазского языка никак не могли возникнуть, к примеру, в Африке. За 16 лет моей работы в Корее огромное количество корейцев узнали об Абхазии, услышали абхазские произведения на концертах. Более того, нам удалось организовать участие ансамбля "Шаратын" во Всемирном фестивале народных танцев в Сеуле, в котором принимало участие 23 государства. Флаг Абхазии висел в самом центре рядом с американским и японским флагами. "Шаратын" выступил тогда прекрасно и занял первое место.
— Вы работаете руководителем Государственной хоровой капеллы. Нодар Викторович, существует мнение, что работа с коллективом молодых людей – это обращение с "чашечкой кипятка", нужно соблюдать осторожность и направлять их поток энергии в созидание, тогда как коллектив зрелых исполнителей требует иного отношения. А как складывается работа с коллективом капеллы, которая объединила в себе профессионалов разных лет?
— Да, самому молодому участнику коллектива 16 лет, а самому взрослому за 80, но в искусстве нет понятия "возраст", возраст – не физическое понятие, а духовное. У нас одна общая цель, и мы к ней идем все вместе. К примеру, возвращаясь к недавней премьере спектакля "Игрок" по Достоевскому в Русском театре драмы, на котором мы исполняли Моцарта, репетиции были сложными и длительными, но мы шли к результату, был Моцарт, Достоевский и мы. О каком возрасте может идти речь? Категории, которыми апеллируют обычные люди, к нам не относятся, в этом сила искусства.
— Что вы скажете о неклассических музыкальных жанрах? Вы отвергаете их?
— От моего отвержения, к несчастью, мало что может поменяться. Не то чтобы я отрицаю какие-то иные жанры, в молодые годы я слушал, как сейчас принято говорить, "попсу", но в поп-музыке того времени была мелодия, к которой можно было применить музыкальные термины "крещендо", "пьяно", "диминуэндо". А что сейчас? В современной поп-музыке утрачено понятие музыкальности, в основе только ритм. Классическая музыка направлена на гармонизацию человека, а современная поп-музыка направлена на разрушение человека. В основу произведения должна ложиться мелодия, а не ритм, чтоб музыка облегчала наше бытие.
— Но многие классические произведения довольно трагичны и тяжелы к восприятию, к примеру, тот же "Реквием" Моцарта. Всегда ли классическая музыка "оздоравливает" слушателя?
— Да, в сюжетах Моцарта есть подтекст трагедии, но это не трагедия безысходности, а молитва, которая "очищает". Сам текст "Реквиема" содержит в себе слова: "Изобличив проклятых, преданных жаркому пламени, призови меня с благословенными". Это молитва о надежде. Я не встречал ни одного человека, который, скажем, послушал "Мессу си-минор Баха" или "Реквием" Моцарта, вышел с концерта и сказал, что он в подавленном состоянии. Нет. Напротив, происходит катарсис, человек уходит после концерта классической музыки лучше и просветленнее. А рок? Рок абсолютно разрушает человека, у нас, к сожалению, нет точной статистики по негативному влиянию рока на человека. Этот вопрос очень сложный, я, конечно, весьма категоричен, но могу сказать определенно, что к музыке надо относиться как к духовной пище.
— Как вы относитесь к вызовам в академическом музыкальном искусстве? Сейчас модно синтезировать классику с элементами современной музыкальной культуры, к примеру, с электронной.
— Опять-таки, какая цель? Эксперимента ради? На мой взгляд, экспериментов хватает, даже в области музыки за всю историю хватает – так называемая додекафонная музыка, атональная, но они не приживаются надолго по одной простой причине – источником музыки является не вдохновение, а совершенно определенная идея создания чего-то нового, молодежи сейчас все время хочется "новизны". Мы опять возвращаемся к тому, что музыка, созданная вокруг идеи, а не от вдохновения, не является музыкой по природе. Чего мы добьемся этим? Эта музыка может сработать только как временное развлечение, в таком случае — это бизнес. Я не советую молодежи следовать путями таких заблудившихся музыкантов. Музыкой величайших композиторов с нами говорит вселенная, мы не вправе искажать эти послания.