Ровно тридцать лет назад в ходе разгона молодежной демонстрации в столице Чехословакии был зверски убит пражский студент Мартин Шмид. Его гибель стала толчком, превратившим студенческие волнения в "бархатную революцию", приведшую к крушению строя и исчезновению Чехословакии как таковой.
Эта трагедия актуальна для нас сегодня, как никогда, потому что:
- Никакого Мартина Шмида никто не убивал. В Праге в ноябре 1989 года было целых два таких студента, и оба были страшно удивлены, узнав наутро, что над ними расправились.
- Роль убитого студента, согласно позднейшим сенсационным признаниям, сыграл молодой поручик чехословацкой госбезопасности, внедренный в ряды протестных учащихся и профессионально изобразивший 17 ноября смерть от полицейской дубинки. Далее разгон слухов о сакральной жертве был делом техники, с которым исполнители блестяще справились.
- По основной версии, изначальной причиной "бархатной революции" были внутрипартийные разборки в тогдашней чехословацкой элите. Кто-то хотел кого-то подвинуть и спровоцировал с помощью спецслужб хитрую схему. Но ситуация стремительно вышла из-под контроля, и хитроумные мастера многоходовочек, боровшиеся за власть в ЧССР, остались вообще без государства, в котором можно было бы бороться за власть.
В каком-то смысле невинноубиенный Мартин Шмид был первым и самым крутым виртуалом новейшей истории. Его не существовало — но он сумел уничтожить целую страну.
С тех пор прошло очень много лет и очень много революций. Одни из них были "бархатные", другие не очень. Где-то крушение прежней системы не привело к большой беде (Чехия сегодня — довольно благополучная страна), где-то привело (бывшая Ливия поделена между полевыми командирами). Где-то после короткой кровавой стрельбы установился снова мир и покой, а оставшаяся на своих местах элита просто сменила партийность (как в Румынии). Где-то началась и никак не хочет заканчиваться гражданская война (как на Украине).
Но сам рецепт успеха по-прежнему воспроизводится или пытается воспроизвестись — от Гонконга до Боливии и от Бейрута до Москвы.
- Молодежные волнения по какому-нибудь конкретному поводу.
- Столкновение с силами охраны правопорядка, выполняющими свою работу.
- Невинноубиенный (можно — выдуманный). Или десять, или сто. Расчеловечивание силовиков.
- Резкое увеличение численности протестующих и расширение требований до смены строя.
- Моментальный переход на сторону протеста особо прикормленной прежней властью творческой интеллигенции (она держательница контрольного пакета художественного выражения эмоций, без ее участия никак).
- Бездействие спецслужб.
- Предательство части самой государственной элиты в расчете на плюшки от передела.
Правда, как легко видеть, в России пока все начинает сбоить уже на первом этапе. Спецслужбы и госэлита упорно не желают рисковать страной ради хитрых схем. Профессиональные менеджеры протеста — являются куда более буржуазной, жадной до денег и замкнутой кастой, чем любые госчиновники.
Потенциально революционная творческая интеллигенция — тоже совсем не похожа на худеньких "ребят с гитарами, которым нечего терять".
Но самое трагичное — это собственно революционные массы.
Дело даже не в том, что самая "бунтарская" часть российской молодежи принадлежит к самым благополучным слоям российского общества. Это-то как раз никогда не было препятствием. Сколько бы у вас ни было, всегда можно захотеть большего — и захотеть прямо сейчас.
Дело, пожалуй, в том, что самые передовые российские революционеры (что вполне естественно) являются носителями самых передовых западных идей. Так вот: эти передовые идеи, придуманные и практикуемые в несколько иных социальных и климатических условиях, ложатся на нашу реальность из рук вон плохо.
Современные передовые идеи — это целый образ жизни. Комплексный и яркий.
Это экологичность, солнечные панели, веганство, скутеры, хождение босиком и протест в форме лежания на проезжей части. Это гей-прайды и MeToo. Это требования безусловного базового дохода и декриминализации наркоты.
Все это довольно неплохо звучит в Нью-Йорке или Калифорнии (в которой, впрочем, тоже уже стонут от наплыва уникальных самодостаточных личностей с наркозависимостью).
Но наша страна климатически не очень приспособлена к веганству, солнечной энергетике и круглогодичным скутерам, не говоря уж о хождении босиком. У нас также была своя эпоха великой и почти бесконтрольной наркоторговли — и те, кому сейчас сорок, отлично помнят, сколько их сверстников просто не дожили до первого сезона "Игры престолов". У нас также плоховато работает радикальный феминизм и никак не запускается движение за права ЛГБТКу+.
И самое обидное — у нас нет притесняемых расовых меньшинств.
В результате те, кто добросовестно воспроизводят передовые калифорнийские идеи в наших морозных городах, конечно, попадают в западные СМИ в качестве "воинов будущей революции". Но в самой России о них узнают из Би-би-си — и долго ржут.
Одним из хитов соцсетей начала ноября стала публикация "Петербургские веганы готовят революцию". Цитаты:
"Пока Россия входит в двадцатый год авторитарного правления Владимира Путина, сообщество веганов-анархистов Санкт-Петербурга бурно растет... Восемь веганов-анархистов открыли точку веганской еды... Посетителей веганского магазинчика встречают сумки с радужным флагом, феминистские стикеры и веганские презервативы (не спрашивайте, как это. Я понятия не имею)... Аня и Игорь, открывшие магазин в прошлом году, говорят: "Люди приходят сюда за этим ощущением Европы, свободы, чтобы на пару минут ощутить себя в Берлине или где-нибудь еще".
...У меня есть версия, что в этом и находится главная засада. С одной стороны, все эти радужные точки не растут из России, а воспроизводят немножко воображаемой заграницы для любителей. С другой стороны, сегодняшняя Россия — открытая страна, и из нее слишком легко можно взять и выехать в настоящую заграницу. Собственно, особо тоскующие так и делают. То есть совершают свою личную "бархатную революцию": садятся на самолет и отбывают ходить босиком и есть соевые стейки там, где погода и обстановка к этому располагают.
И тем самым трагично ослабляют боевой потенциал любых майданов.
Парадоксальным образом одним из главных препятствий к тому, чтобы в России воины свободы запрудили площади и показали государству свою мощь, является то, что в России и так есть свобода.
И эта коварная российская свобода — самое страшное оружие государства.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.