Sputnik, Владимир Бегунов.
Синагога без раввина
Единственная абхазская синагога находится в Сухуме по улице Инал-ипа. В Сухуме же живет и единственная еврейская община в Абхазии. Как говорят ее члены, в других городах республики, конечно, есть евреи, но живут они разобщенно. Глава общины Александр Малис – мужчина лет тридцати. Его предки по отцу – литовские евреи, по матери – польские. О себе говорит, что к вере пришел поздно. Сначала прочел библию, потом начал интересоваться историей евреев, синагогу стал посещать лишь несколько лет назад. А в прошлом году его выбрали главой общины, потому что предыдущий глава в силу возраста уже не мог исполнять свои обязанности.
— Нас мало, – говорит Александр Малис, — как видите, сейчас всего пятнадцать человек. На Хануку бывает больше, но ненамного. По разным причинам не ходят. Кто-то думает, нет раввина – нет смысла ходить. У нас есть благотворительный фонд “Надежда”, который существует на частные пожертвования и финансово помогает малоимущим евреям, туда больше людей ходят, чем в синагогу. Хотя и там в последнее время нет такого количества посетителей. Старикам увеличили пенсии, в Абхазии начали выплачивать российские пенсии, людям стало хватать на жизнь…
Мы идем по синагоге.
— Здесь их две раньше было, – рассказывает глава общины. — Эту строили грузинские евреи, а эту – русские. На втором этаже у нас пекарня была, мацу пекли, но несколько лет назад пекарня сгорела. Да и само здание, как видите, в запустении. Средств нет. Горько, что все тут в таком состоянии, потихоньку приводим в порядок, как можем.
— Зато у нас есть синагога, – вступает в разговор кантор (священник в маленьких еврейских общинах, где нет своего раввина) Иосиф Черняк, — у многих и такой нет!
Курирует абхазских евреев сочинский раввин, хотя они очень хотят организовать своего раввина, это поднимет статус синагоги и общины. Община планирует создать свой сайт, чтобы поддерживать хотя бы виртуальное общение с другими общинами.
Синагога действительно выглядит не лучшим образом, частью разобран паркет, выбиты стекла, местами отвалилась штукатурка, снаружи блекло проступает когда-то яркая стенная роспись. Раньше здесь была миква – резервуар для ритуальных омовений. Сейчас члены общины омовения совершают в море. Мацу на праздники привозят из Сочи.
Поднимаемся на второй этаж. Здесь – мехица — женская часть синагоги.
— Мы ее сейчас не используем, – говорит Александр Малис. – Людей мало. Стараемся формально соблюдать требования, как можем. Женская и мужская часть должны быть разделены. Мужчины не должны видеть женщин во время молитвы. У нас женщины сидят сзади, в левой части, мужчины – впереди, в правой. Как видите, в здании частью нет стекол, и зимой здесь холодно. Тогда мы собираемся вот в этом небольшом помещении.
Чтобы поменять окна, нужно более 200 тысяч рублей. Таких денег у общины сейчас нет. Кантор Иосиф работает врачом в республиканской больнице, Александр, глава общины, — строитель.
Иудей без еврейских корней
Сухумские евреи исповедуют хаббад – демократичное течение в иудаизме, разрешающее мессианство. Интересуюсь, есть ли в общине не евреи по рождению. “Есть, – говорит кантор. – Вот, с Давидом познакомьтесь”.
Давид – системный администратор. Разговариваем о его приходе в иудаизм.
— Я из семьи, где никто особо не верил, — говорит Давид. — Хотя мама и называет себя верующей, но это номинально. Лет в шесть мне попалась детская библия. Увлекло, начал интересоваться. В выборе веры для меня иудаизм был важен тем, что я в нем чувствовал истоки. Христианство гораздо моложе и построено уже на базе Торы.
Глава общины рассказывает о еврейском кладбище, которое находится в Сухуме по улице Чанба.
— Хотим его привести в порядок, – говорит Александр Малис, — оно сейчас в ужасно заросшем состоянии. Дело в том, что родственников похороненных там людей почти не осталось. Мои предки, к примеру, похоронены на общем кладбище, у остальных тоже. Но это наша культура. Потеплеет, соберем всех, кто способен работать, и пойдем чистить.
— Погодите, — говорю я, — бытует мнение, что евреи не посещают кладбище. Похоронили и забыли.
— Ну, может, это было когда-то, очень давно… Мы чтим могилы предков.
— А сейчас количество евреев в Абхазии растет или убывает? – спрашиваю уже у кантора.
— Меньше нас становится. Старики умирают, кто-то уезжает, — говорит Иосиф, — раньше больше в Россию уезжали, сейчас в основном — в Израиль. Не могу сказать, что массово, но нас тут и так, кот наплакал…
Идет подготовка к празднованию Пурима.
— Я читал, что Пурим празднуется очень весело и шумно, с маскарадными костюмами, трещетками… – говорю я председателю общины.
— Да, так празднуют в больших общинах, где много детей. Но, как видите, нас тут немного, большинство – пожилые люди.
Сакральный текст на русском
Мне выдают кипу – шапочку. Я решаю наблюдать за богослужением с пустующего балкона женской части. Меня предупреждают, что здесь я могу быть и с непокрытой головой, но, если во время службы решу спуститься в мужскую часть, ее обязательно нужно надеть. Нам разрешают снимать. Фотограф интересуется, есть ли в синагоге место, куда ему, как представителю другой веры, нельзя заходить. Нам отвечают, что мы можем снимать с любой точки.
Мужчины облачаются в белые накидки. Кантор просит выключить мобильные телефоны, или перевести их в беззвучный режим. Считает людей. Мужчин ровно десять. В иудаизме это важнейший элемент – наличие десяти мужчин старше тринадцати лет во время службы. Кто-то стоит, кто-то сидит. Сначала молятся вслух, потом в тишине, каждый про себя. Ритуал завораживает. Обязательный элемент Пурима – чтение вслух Книги Эстер. Христианам она известна как Книга Есфирь Ветхого Завета. Кантор обращается к пастве: "Вообще-то Книгу Эстер надо читать на иврите. Но сейчас у нас некому это сделать, дай Бог, будет. Я прочту на русском".
Позже, когда все выходят из синагоги, а женщины суетятся, накрывая стол, кантор говорит: “Книга Эстер очень сложна для толкования. Я, когда читал ее сейчас, чуть ли не на каждой строчке хотел останавливаться и комментировать. Но чтение и комментарий – разные вещи, таким образом, мы бы за стол до полуночи не сели. Основные вещи прокомментирую уже за столом”.
Мы перемещаемся в столовую. Женщины разносят тарелки. Кантор произносит первый тост: “В Пурим для нас очень важен стол, пир. Конечно, мы садимся за стол и в Хануку, но символ Хануки – запах возжигаемых нами свечей, символ Пурима – пир. Не зря же и Книга Эстер начинается с пира, длившегося 180 дней…”
На столе – вареная картошка, салаты, рыба, вино и ром. Мне объясняют принципы кашерной кухни: растительную пищу еврею можно есть всю, животную – только от парнокопытных жвачных животных с раздвоенными копытами, рыбу – только ту, что с чешуей и плавниками.
Как надо пить в Пурим
За столом начинают разговоры о евреях, о вере. Кантор Иосиф встает и произносит следующий тост:
— Про Пурим есть шутка, которую большинство присутствующих знают. Говорят, что в Пурим нужно напиться до такого состояния, чтобы не отличать, произносишь ли ты проклятия Аману (антисемит, герой Книги Эстер – ред.) или благословения Мордехаю (спаситель еврейского народа, герой Книги Эстер – ред.). Многие понимают это дословно и таки напиваются до свинячьего визга. Но суть в этой фразе другая. Испытания еврейскому народу посылаются свыше. Понять человеку это сложно и сложно относиться к злодею как созданию Всевышнего. Вино помогает это понять.
Я спрашиваю у кантора о его пути к вере. Он рассказывает, что вырос в советской атеистической семье.
— Дед мой верил, – говорит Иосиф, — но он умер, когда я еще ребенком был. Родители не верили. Разве что маца дома иногда была. В двадцать пять лет я все осознал и решил быть евреем не только по паспорту…
За столом становится шумно. Кто-то дискутирует о вере, кто-то ест, кто-то спорит о политике, Давид мне рассказывает анекдоты про евреев, куда же без этого, какой иудей не любит еврейских анекдотов?!
Напоследок я встаю и желаю мира и благополучия общине. Кантор Иосиф тоже встает:
— Владимир, вы хорошие слова сказали, только повторите их как тост. Налейте нашему гостю. У евреев мир и благополучие просто так не бывают!
