О роли КВН в своей жизни и творческих планах в интервью Sputnik рассказал чемпион Высшей лиги КВН, член команды "Нарты из Абхазии" Эрик Микая. Беседовала Наала Авидзба.
— С чего начался КВН лично для вас?
— Это был 1999 год. Мы уже учились в университете, начало нашей студенческой поры. Вопреки советам и настойчивым просьбам родителей поступить на экономический, я выбрал только что открывшийся факультет искусства в АГУ. При этом со школьной поры меня интересовала юриспруденция. Параллельно со школой я учился в художественном училище, рисование было моим хобби с детства. Как-то один мой приятель попросил пойти с ним на какую-то репетицию. Я послевоенный сухумский мальчик на немножко непонятной, дерзновенной романтике. Начался период самоутверждения, возмужания, как мне казалось в тот момент. Сейчас мне смешно, о чем могла идти речь в 16 лет. Я говорил: "Какая репетиция, меня ребята на улице не поймут, если увидят". Все-таки мы пришли в Дом врача по Октябрьской, где сейчас находится Комитет по репатриации. Тогда это называлось "У Арзадина", первое кафе после войны. Там все текло, когда шел дождь, а на втором этаже был актовый зал без окон, без дверей. Там ребята из нашего университета что-то репетировали. В тот день мы познакомились с Алхасом Манаргия, который оказался сыном друга моего отца. На следующий день я пришел на репетицию после третьей пары. Алхас попросил меня заменить в сцене одного парня, который не смог прийти. В ходе этого я предложил свою версию шутки, сказал: "По-моему, вот так было бы смешнее". Все посмеялись. В конце дня Алхас спросил, не хочу ли я присоединиться к команде.
— Как вы отреагировали на это предложение, согласились сразу или раздумывали?
— Меня упрашивали неделю. Алхас нашел меня на кафедре, подговорил заведующего. Дома я ничего не сказал. Само понятие КВН для нас было в тот момент достаточно эфемерным. КВН был для нас студенческой весной в АГУ. Мы стали что-то придумывать, собрали команду и выиграли. В 2000 году мы продолжили, познакомились с Тимуром Тания и Тимуром Квеквескири. Знакомство сразу получилось теплым. В том же году мы выехали на межрегиональную студенческую весну в Нальчик, где взяли один гран-при, три грамоты, а дальше стали играть в более укороченном составе, кто-то не смог, кому-то родители не разрешали. Нас стало меньше, и мы стали крепче.
— Расскажите о том, как прошло ваше участие в ежегодном Сочинском фестивале-смотре КВН в том же году.
— Это был совершенно провальный для нас фестиваль. Мы не знали, куда едем, не знали, как концептуально строить юмор. По-своему считали, что что-то можем, но сильно собой не гордились – мы были все-таки закомплексованные, мальчики войны. При этом отступать было уже стыдно. Это фестиваль, который ежегодно проводится раз в году, как сборы у спортсменов. Круглые сутки в зале проходят просмотры, без микрофона, сидят все редактора "АМиК", по 3 минуты должны были выступить 400 команд. Некоторых останавливали на первой минуте. Видя это, мы сильно перепугались. Мы собрались и выступили. Было очень несмешно, я вспоминаю, и у меня даже мурашки пробегают по спине. Но нас не остановили. Наверно, у нас был жалкий вид. Я в этом уверен, долго об этом думал. Они же понимали, откуда мы. Мы и выглядели как-то более устало по сравнению с другими ребятами. Естественно, мы никуда не попали, нам сказали: "Ребята, вам надо заниматься".
Каким-то образом мы напросились в том же году в какую-то очень непонятную Воронежскую лигу. В первый год мы не выиграли, второй – выиграли и далее потихоньку пошли вперед.
— Вам пришлось на какое-то время оставить команду. С чем это было связано?
— В семье сложилась очень сложная ситуация. Отец тяжело болел, война его сильно изранила, мать заболела на фоне этого. Я стоял на грани, думал, бросить учебу или нет. В итоге, я взял академический отпуск и решил уехать подрабатывать в Москву. В Воронеже мы сыграли полуфинал, и оттуда я стартанул в Москву. Оборванец поехал покорять большой мир. Через год-полтора как-то вечером позвонили ребята, сказали, что будем выступать в премьер-лиге, что поддерживает правительство и собирается старый состав. Я приехал на несколько месяцев, мы подготовились и триумфально выиграли первую игру на Первом канале. Отыграли несколько игр, они приезжали, я примыкал, приходилось экстренно репетировать. Все это было неконструктивно, немножко неудобно, и в какой-то момент я решил, была не была, еду домой.
— Судя по тому, как все сложилось дальше, это было верным решением?
Мы стали активно репетировать, нас стали намного лучше финансировать. В 2002 году мы выиграли прямо все, в 2003 – претендовали в Высшую лигу. Через год по результатам наших показателей нас взяли, но срезали в первой же игре. Это был провальный сезон. В том же году мы обозленные поехали в Юрмалу и взяли Гран-при десятилетия. Победили все маститые команды – "Утомленные солнцем", "Пятигорск", "Уральские пельмени". Совершенно без шансов выиграли всех. КиВиН считается самым главным кубком. Это достижение поинтереснее и повкуснее, чем медаль Высшей лиги. Чемпионский титул силен, но КиВиН ценится выше. Тем более мы взяли КиВиН десятилетия, который можно завоевать только через 10 лет. Оттуда мы вернулись в Премьер-лигу, где уже всех выиграли. Александр Васильевич (Масляков – Sputnik) увидел, что у нас открылось новое дыхание, и взял нас в Высшую лигу в сезон 2005 года.
— "Нарты из Абхазии" прошли непростой путь до финала. Какой была для вас эта главная игра сезона 2005 года?
— На финале к нам подошли из "АМиКа" со словами "ребята вы же понимаете, что Лужков сделал все, чтобы московская команда не проиграла. Вы – фавориты". Мы сказали, что чемпионский титул никому не отдадим в любом случае. Мы реально понимаем, что мы сильнее: ни одного второго места в 2005 году, титул лучшей команды на первенстве команд XXI века. Мы понимали, что выиграем. После выступления мы видели, что Москва не превосходит нас ни юмором, ни качеством. Нам сказали – политика. Этот финал был очень тяжелым. Нашего президента хотели посадить на галерку, с болельщиками в оранжевых футболках. Мы очень оскорбились. За 20 минут до игры – уже загримированные, в костюмах, вот он, долгожданный финал десятилетия – мы сказали, что не выходим. Нам терять нечего, мы не студенческая команда. Мы представляем республику, благодарим президента в прямом эфире, сказали мы. До игры оставалось 10 минут, мы уже пиджаки скинули. Там ведь нельзя курить, пить много воды и много всего, а мы уже чай себе налили. Тут забегает генеральный директор "АМиК" Наум Баруля, и на громкой связи мы слышим слова Александра Васильевича: "Ребята, произошло недоразумение. Это не я. Президент сидит в партере, посмотрите, убедитесь". Мы вышли и выиграли, Москву нам приклеили. Они поделили с нами чемпионский титул.
— Сложно ли было показывать финальную программу на предварительном просмотре перед игрой, когда зрителями были все команды-соперники?
— Предварительные просмотры проводятся за день до выступления, когда все отредактировано, точки расставлены, никто не может ничего поменять. Можно приехать с невероятно смешной, мощной, взрывной программой, но все КВНщики скептики, ни один из них не будет смеяться над чужими шутками. Будет держаться, но не смеяться. Мы были настолько специфичны, настолько не похожи на всех, что они нам аплодировали с овациями. Выйти и сыграть перед КВНщиком, перед своим же соперником, показать все в полную силу со звуком, с гримом, в костюме – это просто гильотина, невозможно через себя перешагнуть. Для сравнения, мы выступали в Одессе на День юмора. Был такой момент, когда на площади, где собралось 96 тысяч человек, мы давали сольный концерт. Нам было легко, мы даже не волновались. Но там, где сидят 8-9 команд, это очень тяжело.
— Ваши ремейки зарубежных хитов на абхазском языке были тепло приняты и полюбились слушателям. Как проходила работа над ними?
— Я стал делать ремейки, когда еще никто у нас ими не занимался. Мне говорили, это здесь не приживется. Но мой дух "не сдаваться" не дал мне отступить. Я подошел к молодому человеку, плохо мне знакомому на тот момент, Анри Гумба. Он тогда только закончил Музыкальную академию имени Гнесиных. Мы разговорились. Он оказался очень традиционным, скромнейшим человеком, глубоко творческим. Через какое-то время мы увиделись в Сухумском доме юношества, он там делал аранжировку. Я принес ему свои тексты и рассказал о своих идеях. Первый диск мы записывали в СДЮ. Анри после рассказывал о том, как начинали лаять дворовые собаки, и мы останавливали запись. Потом в Москве в студии приходилось чистить эти звуки.
— Какая была ваша главная цель в этом деле?
— В то время Сергей Багапш ввел госпрограмму абхазского языка. Проект был в поддержку этой программы, я также говорил о том, что мечтаю и молюсь, чтобы летом из открытых автомобилей звучала эта музыка. Так оно и произошло. Слава Богу, диски очень популярны, везде звучат.
— Ваши тексты прозвучали также и в фильме "Хара харуаа реихабы. Песни нашей победы". Что для вас значит участие в этом проекте?
— Поступило неожиданное предложение сделать кабардинскую песню и еще некоторые тексты к песням. Я больше всего горжусь этим проектом. Он намного глубже. Текст к песне "Шьарда" я написал за 15 минут прямо на студии, а музыку мы с ребятами придумали сами.
— Посещали ли вас мысли о том, чтобы профессионально заняться эстрадным пением?
— Никогда. Всегда интересовало кино. В 2010 году по собственному желанию я ушел из нашей группы, уехал в Москву. Полтора года назад друзья пригласили меня работать в популярном, семейном сериале "Последний из Магикян" на СТС. Меня взяли в основную авторскую группу, писать истории. Через два месяца у меня появилась возможность попасть на съемочную площадку серий, я стал креативным продюсером. Больше года мы снимали, по регионам, городам. Это очень хороший опыт. Креативный продюсер правит происходящее прямо на площадке, изменяет тексты, не теряя в качестве. Это серьезная ответственность, потому что все происходит на виду у заказчика. Ты постоянно на площадке, все время интегрирован с актерским составом. Они каждый раз могут остановить дубль, повернуться и сказать, нельзя ли это поменять. Я должен был принять на месте решение, не согласовывая это с генеральным продюсером, а потом аргументировать его.
— Работаете ли вы над кинопроектами, связанными с Абхазией?
— Уже 8 лет мы, Алхас Манаргия, Руслан Шакая, бывшие нартовцы, очень серьезно занимаемся одним проектом — историческим фильмом по мотивам романа "У стен Анакопии". В это вовлечено очень много людей, специалистов. Сегодня у нас есть хороший отклик и понимание нашего руководства. Думаю, если рано или поздно, пусть еще столько же лет пройдет, это удастся, это, действительно, будет делом всей моей жизни. Сценаристы, очень профессиональные ребята, много лет занимаются адаптацией романа. Самая главная цель этого проекта – чтобы с помощью этого фильма мир узнал, что есть такая культура, такой древнейший христианский народ как абхазы, какие мы и что мы из себя представляем.
— Юриспруденция не осталась только в ваших планах. Как сложилась ваша карьера в этой сфере?
— Возвращаясь к детской мечте, я поступил на юрфак. На третьем курсе я пошел работать в прокуратуру. У меня, видимо, был творческий кризис. Я пошел работать стажером. Все удивлялись – в таком возрасте. Я прошел стажировку, меня взяли на работу, стал быстро расти. Проработал несколько лет, стал старшим помощником окружного прокурора. Полностью ушел в уголовное судопроизводство, цивилистику, криминалистику. Защитился на "отлично" на кафедре криминалистики. Собираюсь поступать в академию, хочу защитить кандидатский минимум.
— Можно говорить о том, что КВН полностью изменил и определил вашу жизнь?
— Если бы не КВН, трудно сказать, чем бы я занимался и где работал. Могу сказать смело, что я до сих пор в поисках, до сих пор ищу себя. Точно знаю, хотелось бы закрепиться в телевизионном деле. Возможно, и посниматься, но больше, конечно, как автор, сценарист. Это место, ремесло, где я чувствую себя очень комфортно. Если не получится, можно развернуться – у меня несколько профессий. Может, не так буду счастлив работать правозащитником, обвинителем или судьей, но я это могу, не бросаю это. Я систематически обновляю свои юридические способности, понимаю, что это подспорье, страховка. Но в будущем хотелось бы видеть себя связанным с кино.
— Что вы считаете своим главным достижением?
— В детстве бабушка приучила меня молиться перед сном и с пробуждением. Я так понимаю, что оттуда родилась моя воцерковленность. Это зернышко было засеяно еще тогда, и сегодня я православный христианин, верующий, воцерковленный. Это самое большое мое достижение, я сегодня студент нашей абхазской духовной семинарии и вхожу в православную интеллигенцию. Церковь едина, и то, что я вхожу в эту большую семью, для меня самое важное из всего, что Господь дал мне добиться в жизни.
