Абхазский художник Гарри Дочия родился в селе Гуп Очамчырского района в семье народного умельца, который изготавливал макеты абхазского двора. О роли искусства в жизни и о военном периоде в биографии художника Дочия рассказал в интервью корреспонденту Sputnik. Беседовала Анжелика Бения.
— Гарри Шалвович, расскажите, с чего начался ваш путь художника?
— С детства. Когда моей старшей сестре купили альбом с карандашами, а мне — нет, я ей позавидовал и начал больше нее рисовать. Потом еще моя учительница по русскому языку и литературе заставляла меня рисовать портреты писателей и поэтов, изображать сюжеты рассказов.
— Как получилось, что вы начали заниматься мультипликацией?
— В 1979 году я поступил в художественное училище, окончил его в 1982 году. В том же году поступил в Тбилисскую академию художеств, которую окончил в 1989 году. Пока учился в академии, в 1985 году мне предложили заниматься мультипликацией. Выбрали одну из сложных тем — "Легенда о Рице".
Потом мы создали в Абхазии студию, сняли мультфильм "Аимак" (Куаблыху и черт). Мы много снимали, однако из-за отсутствия нужной аппаратуры, пленка плохо проявлялась, были сложности и не получалось закончить работы.
Мультипликация — это работа коллективная. Мультфильм мы снимали здесь, проявляли в Тбилиси. Мультфильм "Аимак" в Абхазии приняли хорошо. Это был первый абхазский мультфильм, но судьба этого фильма такова, что мы его потеряли.
— Какие работы последовали дальше?
Мы продолжили, сделали еще четыре работы. Рисовали в Абхазии и почти год снимали в "Союзмультфильме". У нас был хороший оператор Кабул Расулов, который снимал мультфильм "Маугли". Хотели презентовать свои работы в Абхазии, но это был уже 1990-ый год. Мы привезли их и всего раз показали "Ахәаахәҭыҩцәа" ("Торговцы"), "Ламыс змам адәыӷба" ("Бессовестный поезд"), потом "Абгахәыҷи арбаӷьи" ("Лисичка и петух"), а также "Хҩык адагәацәа" ("Трое глухих"). Что-то лежит в архиве, а что-то потеряно, так как они были сняты на широкоформатной киноленте, а во время войны студия была разграблена. По сей день мы юридически существуем, но не можем работать.
— Если говорить об абхазских мультфильмах, есть ли перспектива для создания новых работ в Абхазии?
— Мультипликацию в Абхазии нужно развивать, это нужно детям, чтобы они знали, что у нас очень богатый фольклор, много сказок. Тем более сейчас другие дети, у них есть современные гаджеты, планшеты, телефоны. Но, наверное, мы пока не готовы, сначала нужно преодолеть проблемы покрупней. То, как мы раньше занимались мультипликацией, на энтузиазме, так нельзя. Огромный труд вложила Рита Пация в создание студии анимационных фильмов. Могу сказать, что она пожертвовала свою карьеру ради создания студии и фильмов и по сей день мечтает возродить студию.
В нашу студию многие приходили и уходили, так как работа была трудоемкой. Многие не выдерживали, но остались мы — костяк, который поступил на высшие курсы мультипликаторов в 1991 году. Окончив с отличием курсы, мы планировали снять кукольный фильм. Были в Ташкенте. В то время известные ташкентские художники изъявили желание работать с нами. Куклы были сделаны ташкентскими мастерами. Мы представили эскизы, раскадровку, декорации, освещение.
Было 14 августа — наш первый съемочный день, мы вышли на обед, включили телевизор, а там объявили о начале войны. Естественно, мы все бросили и приехали в Абхазию. Были сложности с приездом и в финансовом, и в другом плане. Режиссер, с которым мы работали, Валерий Жирнов уже начал заниматься с венгерской студией. У него было желание продолжить с нами работу, но судьба так сложилась, что не получилось.
— Ваша работа в мультипликации на этом остановилась?
— Нет. Мы с Асидой Багателия и Баталом Джопуа подготовили экспериментальный фильм "Аҿарпын" ("Свирель"), в копилке есть еще пара работ. Я вижу, как мультипликация развивается. У нас есть художники, которые работают в этом направлении. К примеру, Астамур Квициния. По его работам я вижу, что он за год вырос в творческом плане. Думаю, если бы у него была нужная техника и группа, то он приступил бы к более серьезным работам.
— Хотелось бы увидеть, что вы рисуете сегодня? О чем ваши работы?
Вообще, в академии я заканчивал ткачество, пять лет учился в этом направлении, но после окончания не занимался этим. Пока учился, решил, что буду заниматься мультипликацией. Между перерывами я занимался оформлением книжек, на что уходило много времени.
Чтобы выжить, мне пришлось вспомнить живопись. Я оформлял книги абхазских писателей и поэтов. Работал главным художником в издательстве, сейчас работаю художественным редактором в журнале "Аҟазара".
Я рисовал и понимал, что есть спрос на красоту, природу. Люди хотят, чтобы у них дома висели пейзажи Абхазии. Хорошо, когда есть спрос, но часто от этого устаешь.
— Как вы относитесь к тому, что художники продают свои работы?
— Мои картины продают себя сами. Я пишу то, что мне нравится, не то, что можно продать. Для меня очень важно писать то, что мне хочется, а не работать на заказ. Я пишу для себя.
Продавать свои работы не плохо, в этом есть плюсы. У многих нет возможности выезжать в другие страны, для художника это важно, мы как бы варимся в своем соку.
Не хочу сейчас хвалиться, но если бы зажглись места расположения моих картин, то зажглось бы много точек на всем земном шаре. Мои картины находятся там, где, возможно, я не смогу побывать. Недавно мне писал американец из Афганистана, что у него есть мои картины.
Был еще такой случай, когда через полгода после войны мы организовали выставку, на которую попал первый зам секретаря ООН. У меня был шарж на Бутроса Гали, он его у меня выпросил, чтобы подарить Бутросу.
— Сейчас вы рисуете шаржи или комиксы?
— Во время войны рисовал много карикатур. Около 50 работ подарил Абхазскому государственному музею боевой славы. В карикатурах у меня есть вся хроника Отечественной войны народа Абхазии от самого первого дня.
— Давайте немного остановимся на этом периоде вашей жизни. В преддверии Дня Победы хотелось бы услышать ваши военные воспоминания.
— Как только мы услышали о том, что в Абхазии началась война, я и Асида Багателия из Ташкента приехали в Сочи. Я сразу понял, что попасть в Абхазию будет непросто, так как граница была закрыта. Приехал в Абхазию на теплоходе.
Когда прибыл в Гудауту, мне сообщили, что есть гостиница-реабилитация, в которой лежат молодые ребята, попавшие в первый бой. Тогда выключили свет, я не знал, куда идти, Гудаута мне была не знакома. Я встретил мальчика, который подсказал мне путь к гостинице. Я был шокирован увиденным. Там лежали ребята 18-19 лет, попавшие в первый бой, уже знакомые с адской болью, со смертью родственников и друзей. У меня попросили сигареты, кроме них у меня в кармане ничего и не было.
На второй день я пошел в пресс-центр. Я встретил там своих друзей, коллег. Мне сказали, что срочно нужно готовить ордена, медали и карикатуры. За ночь нарисовал несколько карикатур. Потом понял, что этим делу не поможешь. Мы грузили снаряды, разгружали гуманитарную помощь, потом попал в саперный батальон. После Мартовского наступления по приказу Владислава Ардзинба был создан отдел агитации и пропаганды, с того момента меня забрали с позиций.
В начале июня из-за нехватки людей нас снова взяли на фронт. Мы были в одной группе с Николаем Джонуа. Мы собирали и приносили в штаб данные, которые не могли быть озвучены по рации.
— А как создавались военные карикатуры?
— Рисовались они под впечатлением. Я рисовал все интересное и главное из того, что видел и слышал, потом это все «ксерили» и распространяли по боевым местам, работы вывозили и на переговоры, как дополнительное доказательство того, что происходило в Абхазии, и это имело определенный эффект на переговорах.
Война оставила мне много военных карикатур. Когда в 1993 году в Бедии со стороны противника было много жертв, я по своему изобразил "Апофеоз войны" по Верещагину, назвал ее "Еще одна высота взята". Еще есть работа, которая была создана в период поражения грузин, когда они писали письма в ООН. Я ее назвал, как картину Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану" ("Грузины пишут письмо в ООН"). И где-то в конце войны, в августе Валерий Гамгия (ред. – посмертно) и я стали лауреатами первой степени премии "Летописи войны".
Был период, когда наши ребята, не выдерживая обстрелов, бросали все. Мне пришлось нарисовать в течение трех часов большой плакат, на котором были изображены отступающие солдаты. Мы его поставили при въезде в город Новый Афон. По моему мнению, от таких плакатов был результат.
Одна из последних военных карикатур – "Парламент Грузии", на котором изображен Шеварднадзе, которого терзают собаки, смысл его взят из произведения "Гәараԥаа рписар" ("Гуарапский писарь") – "не охотничьих собак не бери на охоту".
— Что сегодня вдохновляет вас на творчество?
— Вдохновляет, когда в стране спокойно, тогда легко работается. Когда я вижу полную красок корзину, меня это вдохновляет, хочется быстрее их использовать.
— На ваших картинах не изображены люди, почему?
— Всегда рисовал только людей. И в мультипликации и в карикатурах без людей невозможно обойтись. На данный момент рисую только пейзажи. Я не хочу вмешивать людей в природу, мне нравится изображать природу без людей.
— Чье мнение о вашем творчестве для вас важнее всего?
— Мнение эксперта. Мнение людей, которые знают, что говорят, могут сделать конструктивное замечание.
— Есть ли учителя, художники, о которых вы можете сказать, что они оказали на вас большое влияние?
— К сожалению, наш курс в училище был большим и, как мне кажется, именно из-за этого я не получил нужного образования. Из-за неимения нужных инструментов, красок, мои возможности, как и возможности многих моих однокурсников, были ограничены. Учитель заставлял нас делать по 150 набросков в неделю, я думал, где я найду 150 листов, для меня это было слишком дорого. Поэтому приходилось хитрить и один лист разбивать на четыре.
Что касается Тбилисской академии, я попал туда в такое время, которое я называю перестройкой–перестрелкой, когда были сложные времена, митинги, когда ситуация была на грани войны. В тот период, я помню, что все то, что я рисовал, было на военную тематику. Даже в моей дипломной работе по мультипликации была какая-то стрельба. Мой учитель спрашивал меня, почему я все время стреляю.
Но я понимаю, что все это учило меня, лепило меня как творческого человека. Сейчас мне хочется все больше рисовать. И сегодня я понимаю, что все, что у меня есть в жизни и кем я сейчас являюсь, все это благодаря тому, через что я прошел.
