Абхазский читатель давно знаком с Владимиром Лепехиным как директором Института ЕАЭС. Но сегодня — накануне референдума в Абхазии — Sputnik решил задать ему несколько вопросов уже как специалисту в области правового регулирования деятельности политических партий и оппозиции.
– Владимир Анатольевич, насколько нам известно, вы были одним из участников разработки федерального закона "О референдуме" и автором проекта федерального закона РФ "Об оппозиции"…
– Точное и полное название законопроекта — "О правовых гарантиях оппозиционной деятельности в Российской Федерации". И был он подготовлен мною еще во время работы Государственной Думы первого созыва, в одном пакете с проектами федеральных законов "О политических партиях", "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" и некоторыми другими. Довелось мне работать и над законом "О референдуме в РФ", а также над избирательным законодательством.
– Вы ведь были на тот момент депутатом Государственной Думы РФ и заместителем председателя Комитета по делам общественных объединений…
– Да, как заместителю председателя Комитета ГД мне было поручено курировать подготовку политических законопроектов. Так вот, законопроект "Об оппозиции" должен был войти в План законопроектных работ Думы сразу же после принятия Закона о партиях. Однако принятие последнего затянулось, и когда он вступил в силу (это случилось в 2000-м году), законотворческие тренды в стране изменились. Так что Совет Думы не поддержал инициативу о внесении в парламент проекта федерального закона "Об оппозиции".
– Возможно, вы опередили время, ведь в начале нулевых в российских элитах думали о другом – о том, каким курсом пойдет страна после Ельцина.
– Согласен. Однако отсутствие в российском праве норм, касающихся деятельности оппозиции, способствовало, как я с читаю, расколу элит на участников акций на Болотной площади и на Поклонной горе. А ведь этого можно было не допустить.
– Но, честно говоря, не понятно, как можно убедить оппозицию не выражать своего протеста. Что, в принципе, может регулировать закон "Об оппозиции"?
– Если в двух словах, то законопроект был направлен на, чтобы отделить системную оппозицию от не системной, при том, что первая получает конкретные гарантии своей деятельности, а вторая вытесняется в маргинальное поле. Замечу, что текст законопроекта был написан мной с учетом, прежде всего, опыта современной Германии. Не буду утомлять читателя деталями, скажу только, что сегодня в России нет системной оппозиции, поскольку вся оппозиция так или иначе несистемна – отсюда и целый букет проблем.
– А разве, например, Компартия России не является частью системной оппозиции?
– Представители Компартии могут говорить что угодно, но в правовом смысле эта структура не имеет статуса официальной оппозиции. Она всего лишь парламентская партия. Как и "Единая Россия". Еще более непонятен политико-правовой статус ЛДПР. Если судить по ее лозунгам, то она вроде как оппозиционная партия, а если по характеру голосования, то она, по сути, часть правящей коалиции, поскольку всегда голосует за позицию Кремля.
– Ну это действительно сложная тема, и тут нужен специальный разговор на экспертном уровне. Давайте лучше перенесемся в Абхазию, где предстоит провести референдум по вопросу о досрочных выборах президента РА. Ведь его тоже предложила оппозиция. Как вы оцениваете действия инициаторов референдума?
– Вы знаете, моя позиция во многом совпадает с позицией президента Абхазии. Я тоже считаю, что референдум – это "радикальная технология, которая не даст возможность объединить и сплотить общество". Хотя я бы поддержал также позицию "Совета национального единства Республики Абхазия" (СНЕРА), представители которой указали на необходимость конституционной реформы, которая должна предшествовать таким резким и неподготовленным шагам, как референдум. Но дополню, что если бы в Республике была сформирована развитая партийная система с разделением всех официально действующих сил на "правящий" блок, блок "системной оппозиции" и блок "оппозиции несистемной", инициативы с референдумом могло бы и не быть. Словом, правящая партия сама дала повод оппозиции прибегнуть к такому радикальному методу, как референдум.
К сожалению, сегодня политические системы в Абхазии, России и в других постсоветских странах по-прежнему примитивны и не наделяют субъектов политики (те же партии) ответственностью за свои действия. Вот и получается, что все, кто недоволен действиями власти, часто вольно или невольно становятся одной аморфной антивластной и деструктивной средой, хотя у системной оппозиции принципиально иные интересы, чем у оппозиции несистемной. Так что лично я вижу большую разницу в действиях тех представителей оппозиции, у которых болит душа за страну, и той ее радикальной частью, которая ловит момент.
– Так в чем разница между этими двумя видами оппозиции?
– Все очень просто: системная оппозиция всегда уважает Конституцию и действующую власть. Это партии, которые встроены в парламентскую систему, наделены конкретными статусом и полномочиями и в любой момент готовы взять власть в стране мирным путем – через выборы и участие в кадровой политике. А несистемная находится за пределами парламента и возможно за пределами конституционного поля вообще.
Соответственно власть в лице правящей партии, дискутируя с системной оппозицией в рамках парламента, за его пределами, как правило, действует в союзе с ней, поскольку системные партии и движения – будучи нацеленными на взятие власти в ходе выборов — заинтересованы в сохранении крепкой государственности. В то время как не системные всегда заинтересованы в том, чтобы расшатать основы государства и совершить госпереворот или революцию. Так вот, в ситуации неурегулированности этой проблемы в постсоветских странах везде – от Украины и Грузии до России и Абхазии оппозиция представляет собой единое целое, в котором несистемное крыло (радикалы) используют системных оппозиционеров в своих целях.
– То есть, вы хотите сказать, что и в Абхазии радикалы манипулируют умеренной оппозицией?
– Возможно. Во всяком случае, у системной оппозиции пока еще сохраняется возможность вместе с властью и, критикуя власть, укреплять государство. Она имеет право и возможности работать с электоратом и готовиться к плановым выборам, чтобы доказать большую привлекательность своих лозунгов. К сожалению, не это стало главным политическим трендом в Республике летом с.г.. Политические силы Республики втянулись в референдум, не использовав и сотой доли тех возможностей для улучшения социальной и экономической ситуации в стране, которые им дает Конституция, и не представив обществу альтернативной программы развития. Да и причина для проведения референдума, возможно, не столь весома: конечно, в действиях власти не все гладко, но может быть сначала все-таки провести конституционную реформу и только потом обсуждать возможность внеочередных выборов президента или импичмента.
– Получается, с вашей точки зрения, что абхазская оппозиция предложила непропорционально радикальную меру протеста?
– Еще раз подчеркну: нужно отделять созидательную оппозицию от радикальной. Если в стремлении провести референдум преобладают требования первой группы людей, то лично я не имею ничего против. Возможно даже столь резкая постановка вопроса вполне правомочна. А вот если всем хороводят радикалы, то результатом референдума могут стать очередной клинч и тупик. И я не исключаю, что противники суверенитета Абхазии только и ждут, чтобы власть в Республике внезапно ослабла.
– И что делать теперь? Проводить референдум или нет?
– Сейчас уже поздно разворачивать телегу, несущуюся с горы. Полагаю, что нужно уважать право людей на волеизъявление (что и продемонстрировал действующий глава Республики), однако если говорить о самом референдуме, то нужно просто продлить полномочия действующего президента и извлечь из всей этой истории с референдумом серьезный урок. А вот уже после проведения референдума я бы посоветовал и правящей партии, и системной оппозиции всерьез поработать над политическим законодательством, чтобы исключить перманентное выяснение отношений непарламентскими методами и направить возникающие протестные настроения в русло созидательной работы. Для того, чтобы страна развивалась, мало добиться суверенитета, надо его еще удержать путем укрепления государства.
