Sputnik, Амра Амичба.
Время с каждым годом неумолимо отдаляет нас от эпохи Владислава, но у каждого абхаза память о нем уже даже не на историческом, а, уверена, генетическом уровне. Из поколения в поколение будет звучать "Наш Владислав".
Владислав – он твой, мой, его, их, и в совокупности, он – наш! Владислав Ардзинба принадлежит всему народу Абхазии, потому что у каждого есть, что сказать о нем, и нет того, кто бы его не знал. Редчайший человек, ученый, политик, в отношении которого эпитеты в превосходной степени не будут звучать высокопарно.
Сильным, мужественным и добрым человеком назвал Владислава Ардзинба президент международного объединения содействия развитию абазино-абхазского этноса "Алашара", меценат Мусса Экзеков.
"Владислав Ардзинба является величайшей фигурой в истории Абхазии. Он навеки стал символом свободы. Убежден в том, что его энергия и победоносное руководство, помноженные на беспримерные подвиги народа, определили исход войны', — сказал Экзеков.
Владислав, который держит слово
По мнению историка Аслана Авидзба, до Владислава Ардзинба в истории Абхазии равной личности по масштабам и по делам, которые остались после него, не было.
"Боюсь кого-то обидеть, но я могу пояснить, почему я так считаю. Обычно мы называем четыре имени в нашей истории: Леон II, Келешбей, Нестор Лакоба и Владислав Ардзинба, — напомнил он. – Возьмем, к примеру, Леона II. Ситуация, которая была в период образования Абхазского царства, противоречия больших государств, которые были задействованы в нашем регионе, привели к тому, что одна из сил поддерживала становление независимого Абхазского царства. Речь идет о Хазарском каганате. А в эпоху Владислава этого не было".
Историк подчеркнул, что Ардзинба строил абхазское государство вместе со своим народом наперекор всему окружающему миру.
"Условия, при которых Владиславом создавалось независимое абхазское государство - Республика Абхазия, были намного тяжелее, чем условия, при которых формировалось Леоном II Абхазское царство в VIII веке. Поэтому считаю, что при сравнении Леона II и Владислава, мы должны сравнивать не только масштабы образованности или масштабы событий, которые происходили, а еще и условия, при которых это происходило", — сказал Аслан Авидзба.
Ученый отметил, что одной из главных черт Владислава Ардзинба была его фундаментальность во всем, за что он брался, будь то наука или политика.
"Это его профессионализм в любом деле, за которое он брался. До того как стать политиком, он был ученым, но не рядовым ученым, а значимым ученым в своей области. Таким же он стал и политиком, — уверен историк. — Такие люди, как Владислав Ардзинба, не могут быть посредственными людьми, всегда находятся на первых ролях. Мы не должны говорить, что, оказавшись во главе воюющего народа, он один все сделал, но значение роли личности в истории никто не отменял. Владислав так объединил народ, что люди, ранее занимавшиеся мирными делами — учитель, художник, крестьянин — встали вместе и создали армию, которая одержала победу".
Последним романтиком в политике назвал первого президента Абхазии историк Аслан Авидзба.
"Он жил, мечтал и был готов отдать свою жизнь за идею, в которую верил. В этом был его сила. Он верил в то, к чему призывал. И поэтому люди тоже верили ему. Наверное, вот эта черта и способствовала тому, что он стал лидером, именно лидером народа, а не просто президентом или руководителем, — подчеркнул ученый. – Ардзинба не был таким политиком, которых мы сейчас знаем: говорят одно, думают другое, а мечтают о третьем".
Аслан Авидзба вспоминает реакцию жителей республики на известие о кончине первого президента.
"Я пришел в АбИГИ на работу утром 4 марта и увидел своих старших коллег, которые плакали. Это была действительно потеря для всего народа, любого гражданина Абхазии. Все, понимавшие значимость его для нашей истории, восприняли это как личную утрату. Скажу больше, в тот день, когда его хоронили, если помните, его из дома до филармонии пронесли по проспекту Мира на руках, сменяя друг друга. Я шел в этой процессии и видел простых людей, которые шли по своим делам утром, и все они останавливались у тротуаров, а процессия шла по улице. И они все плакали. Это показатель народной любви к человеку, который сделал для них, для страны, для каждого гражданина очень многое", — считает историк Авидзба.
Владислав — непререкаемый лидер
Ветеран Отечественной войны народа Абхазии, кавалер ордена Леона Рауль Матуа 20-летним парнем приближал победу в составе противотанковой батареи. Никогда не видел лично и не был знаком с Владиславом Ардзинба, но, как и любому молодому солдату, ему хотелось увидеть своего главнокомандующего.
"С ним контакта у нас не было. Наше подразделение было на передовой, приказы получали от своих непосредственных командиров, даже в штаб никогда не ходили. С личностью такого масштаба никогда не встречался. Конечно, было желание, но, увы. Я бы не смог ничего ему сказать. Я бы лишь внимал тому, что он говорил. Что я, пацан, мог ему сказать. Не только я, все мои однополчане готовы были любой его приказ выполнить", — подчеркнул ветеран.
Рауль Матуа вспоминает выступление Владислава Ардзинба после неудачного Мартовского наступления.
"Владислав сказал, что это не конец. На любой войне бывают ошибки. Сомнений вообще не было, что мы победим. У Владислава же была уверенность, что мы победим. Эта его уверенность нам передавалась, и в нас вселяла надежду. Мы были в нем уверены. Был бы другой человек, не знаю, как бы все это было", — поделился воспоминаниями кавалер ордена Леона. Сам Рауль был ранен в Шромском наступлении, несколько месяцев лежал в больнице.
Единственный раз, когда ветеран увидел своего главнокомандующего, это на награждении в филармонии после войны, когда группе ветеранов, в том числе и всему противотанковому взводу, в котором прошел войну Рауль, вручали боевые награды.
"Много народу было. Это было первое вручение наград после войны. Там не было такой ситуации, чтобы Владислав лично мне что-то сказал. Закрепил орден на лацкан моего пиджака, поздравил и пожал руку, как и всем. К сожалению, разговаривать нам там не пришлось. Кроме как по телевизору, я не видел Ардзинба. Тогда я впервые воочию увидел главнокомандующего и пожал ему руку", — говорит он.
По словам Рауля Матуа, Владислав Ардзинба — человек, который сплотил и объединил всех, благодаря которому сегодня народ Абхазии живет в свободной стране.
"Это как аксиома, истина, которую не приходится доказывать. Владислав Ардзинба был лидером. Его авторитет был непререкаем. К сожалению, рано ушел. А сегодня, можно сказать, мы теряем свою независимость. Надеемся, у нас еще такой лидер появится когда-нибудь, — сказал Матуа. — Первые годы после войны была уверенность, что мы победили в войну, и в мир тоже выстоим. Но мы топчемся на месте, не знаю, к чему это приведет. Чтобы мы не потеряли все, что завоевали. Выиграли войну, но мир никак не можем".
Владислав – спаситель
Младший брат Аиды Хонелия Эдуард пошел воевать незадолго до своего совершеннолетия, как его семья не отговаривала, молодой человек был непреклонен.
"Ему было 17 с половиной лет. И мама умоляла его не идти на войну. Он говорит: "Мама, а когда ты мне врала? Сейчас, когда ты говоришь не надо идти или когда ты мне говорила, что ничего важнее Родины в жизни нет? Получается я сейчас маленький, а через полгода буду взрослым?". — Так и не смогли удержать. Потом приехал к дяде, Алику Джопуа, и говорит, ты должен дать мне автомат. Когда ему отказали, чтобы удержать и уберечь, брат ответил, хорошо, я добуду его в бою. Ну тогда решили, лучше, чтобы в бой он шел уже со своим автоматом. Погиб в самом конце Отечественной войны 17 сентября, награжден посмертно медалью "За отвагу", — со слезами рассказывает Аида.
Она уверена, что без Владислава Ардзинба спасти Родину не удалось бы никогда. По ее словам, в самые критические моменты Бог посылает Абхазии лидеров, которые поднимают народ на новый уровень.
"Владислав Ардзинба — это тот человек, которому мы все верили. Именно безграничная любовь к своему народу отличала его. То, что он был историком, сыграло, конечно, огромную роль. Владислав Григорьевич видел больше, шире. Он знал историю не просто на несколько столетий, а на несколько тысячелетий назад. Благодаря этому, он мог многое предугадывать и знать", — отметила Аида.
Она вспомнила историю, которую ей рассказал Ардзинба, когда навещала его в Москве.
"Владиславу Григорьевичу приходилось общаться с многочисленными послами различных стран в Грузии. Они приезжали встречаться с ним, и при этом каждый из них был сторонником политики Грузии. Но одна встреча с Владиславом Ардзинба могла круто изменить отношение к вопросу, — подчеркнула Аида Хонелия. — Однажды к нему приехал Посол Китая в Грузии. Владислав Григорьевич встретил его радушно, широко улыбаясь. И пожимая руку, сказал, что сегодня они обязательно должны подписать договор, чем ввел в ступор посла, который, конечно же, не был уполномочен подписывать с "сепаратистским" режимом какие-либо документы. И тут Владислав Григорьевич улыбнулся и сказал: "Договор будет о том, что я научу вас готовить блюда из колючки, а вы научите меня готовить блюда из бамбука". Шутка тут же заставила посла улыбнуться, и дальше разговор пошел непринужденный и открытый. Посол понял и принял позицию нашего лидера, из-за чего его совсем скоро сменили на посту. Люди заходили к нему (Владиславу Ардзинба – ред.) как к врагу, а уходили, разделяя его мнение. Потому что он умел убеждать, потому что у него совпадало то, что он говорил и думал, и как жил".
Владислав Ардзинба, по мнению Аиды, обладал невероятной харизмой, он мог обаять любого человека независимо от пола и возраста — это могли быть женщины, мужчины, политики интеллектуалы и простые люди. И, что самое главное, он видел в людях лучшее, отметила Хонелия.
"Нам повезло, что в политику пришел человек с чистыми руками. Он верил, что правда рано или поздно восторжествует. Он верил, боролся и заставлял верить остальных, — отметила Аида. — Его судьба похожа на судьбу Нарта Сасрыкуа, который все время спасал своих братьев. Христа надо было распять, чтобы потом на него молиться, Нестор Лакоба должен был так трагически уйти, чтобы эта боль была живая. Для меня, конечно, самая большая боль и чувство вины, что мы не защитили Владислава Ардзинба и Тамару Шакрыл. И каждый год к памятным датам я жду не стихов и песен, а аналитики".
Одна из запоминающихся встреч с Владиславом Ардзинба у Аиды произошла в Москве в 2005 году, через год после того, как он перестал быть президентом республики.
"Мы были у него 27 сентября на день освобождения Сухума и планировали еще прийти 30 сентября. И он говорит: "Мой первый день Победы без салюта". И вот через несколько дней утром одеваюсь официально, так как знаю, что мы вечером пойдем поздравлять Владислава. И пошла по всему городу на каблуках искать салют, хотя бы маленький фейерверк. Надо же места знать. Объездила почти весь город. Все-таки нашла и притащила. Светлана Родионовна (Светлана Джергения — супруга Владислава Ардзинба – ред.) передала его охране. И я очень надеюсь, что салют у президента был вечером", — с улыбкой призналась Хонелия.
Владислав — надежда
Журналист Анжела Кучуберия не входила в президентский пул, близко не работала с Владиславом Ардзинба, приходила от редакции информагентства на его пресс-конференции и встречи.
"Мне не с кем его сравнить, он был особенным. Помню, как Владислав иногда один разговаривал на встречах с международниками, не давал им и рта раскрыть. Так живо и аргументированно излагал свою позицию, абхазскую позицию, — поделилась наблюдением Анжела. - Любил оставлять журналистов после завершения пресс-конференций и рассказывать интересные и смешные истории".
Вспомнила журналист и о "взбучке" от президента за то, что слишком рьяно выполняла свою работу.
"Поругал меня за то, что мы с Ингой (Инга Тужба — в конце 90-х годов корреспондент "Апсныпресс" — ред.) перешли Ингур на грузинскую сторону, чтобы сделать репортаж, — смущаясь, рассказала Анжела. — Он посчитал, что мы подвергли свои жизни опасности. Потом в знак примирения подарил мне календари со своим изображением".
Как и для многих во время Отечественной войны, Владислав был для журналиста, тогда еще студентки АГУ, надеждой на победу.
"На всю жизнь запомнила его убитый голос по радио, которое мы слушали в блокадном Ткуарчале после Мартовского наступления. Каким голосом он сказал: "На войне, как на войне". — Пока я это своими ушами не услышала, не поверила, что наступление захлебнулось. Лично я думала, если с Владиславом что-то произойдет, наша нация погибнет вся, и когда пустили слух, что его якобы убили, я готова была умереть, — призналась Анжела. — Всю войну мечтала увидеть его и сильно обнять. А когда была победа, еще больше хотелось его обнять. Это какие-то внутренние человеческие ощущения, которые не описать".
Анжела вспоминает, что после окончания войны через какое-то время Владислав Ардзинба неожиданно приехал в Ткуарчал.
"Моя мама его первой увидела, выходя из здания администрации, столкнулась с ним лоб в лоб и ахнула от неожиданности. Он ее обнял! Я когда это услышала, успокоиться не могла. Потом увидела Владислава, только когда начала работать в "Апсныпресс", — сказала журналист.
Анжела Кучуберия призналась, что однажды набралась храбрости и поздравила первого президента с днем рождения.
"Позвонила ему на день рождения, когда он уже болел, с трудом разговаривал. Выслушал меня и сказал еле-еле: "Иҭабуп"(абх. — "Спасибо")", — с грустью поделилась журналист.
P.S. Мой Владислав
Моя журналистская практика началась не в эпоху Ардзинба, тогда я училась в школе. Но первое мое воспоминание о Владиславе Ардзинба относится к 1989 году. Это я сейчас понимаю, какой это был год. А тогда 9-летним ребенком со всей своей семьей ждала какого-то важного выступления по телевизору.
Мой дядя, ветеран Отечественной войны народа Абхазии, кавалер ордена Леона Реваз Гергая работал в конце 80-х в Очамчырском райкоме комсомола, возможно, поэтому все дома знали, что предстоит выступление Владислава Ардзинба в Москве в Верховном Совете СССР. Помню ощущение ожидания и трансляцию выступления. Тогда выступление мне казалось бесконечно длинным, сейчас-то я понимаю, что Владиславу предоставили всего 10 минут, в которые он уложился и поднял проблему малочисленных народов в автономных республиках. И самое интересное, я так внимательно смотрела на экран, что мне в память врезались все детали, я запомнила лицо, волосы и даже костюм.
Второе яркое воспоминание - вечером 14 августа 1992 года слова Владислава Ардзинба о вероломном вторжении войск Госсовета Грузии и всеобщей мобилизации, которые я услышала по телевизору, находясь у своих грузинских родственников в Гале. Телевизор был включен, но никто не слушал, кроме меня, все сидели за столом, пили кофе, шутили, смеялись, и я подумала, что, наверное, что-то не так поняла.
Всю войну, находясь, считай, на оккупированной врагом части Абхазии, перед сном молилась о своих абхазских родственниках, о своем родном брате, который был в блокадном Ткуарчале, о дяде, который пошел воевать с охотничьим ружьем. И почему-то первая фраза молитвы начиналась со слов: "Анцәа, Арӡынба агәабзиара иҭ" (абх. — Дай, Боже, здоровья Ардзинба). Мне никто не подсказал, я так чувствовала. В 12-летнем возрасте понимала, что от этого человека зависит исход войны.
А своего первого племянника я назвала в честь первого президента — Владиславом.
