Рабочий день в аэропорту "Сухум" имени первого президента Абхазии Владислава Ардзинба начинается в шесть утра. "Сов" среди служащих военно-воздушных войск Абхазии нет, бодрыми и готовыми к взлету они должны быть уже к пяти утра. Но "проснуться" на взлетной полосе несложно – повсюду шум вертолетных винтов и перекрикивания инженеров, которые готовят технику к взлету.
Асмат Цвижба, Sputnik
Первым делом – инструктаж
У взлетной полосы сонную съемочную группу Sputnik встречает исполняющий обязанности командира инженерно-авиационных войск Астамур Кварчия.
- Ну что, готовы сегодня полетать с нами на учения, не страшно? – поприветствовал нас Астамур, проводя к красавцу "крокодилу" Ми-24, которого уже подготовили к полету.
Лететь мы собирались вслед за Ми-8, который, согласно заданию, должен был перебросить группу спецназа из "опасной" точки в "безопасную". "Крокодил" по плану должен был подстраховывать товарища в случае обстрела или преследования "врага" в воздухе.
- А я не хочу на "крокодиле", можно к спецназу?– напросилась я.
- Это не я решаю, попробуйте договориться с капитаном. Думаю, он вам не откажет, - посоветовал Астамур.
Единственной на взлетной полосе девушке капитан отказать, действительно, не отважился. В предвкушении участия в "спасательной" операции я была готова лететь немедленно, но не тут-то было.
Прежде чем приступить к учениям, ежедневно летчики и весь состав ВВС проходит инструктаж, который записывается на диктофон.
"Это делается для прокуратуры, чтобы в случае чего мы могли подтвердить, что все необходимые мероприятия по инструктажу были выполнены", - объяснил Астамур.
Перед полетом начальник штаба докладывает о готовности состава к полету, контролируется состояние здоровья пилотов, синоптики сообщают о погодных условиях, инженеры отчитываются о техническом состоянии вертолетов.
Осталось пара штрихов – нужно заправить вертолет и еще раз проверить его на исправность. Чтобы полностью заполнить бензобак, понадобится 1750 литров топлива, за час вертолет расходует около 750 литров. Горючее перед использованием тщательно проверяют на наличие примесей.
"Жидкость должна быть прозрачной. Видите, ребята наливают ее в банку и тщательно проверяют. При этом присутствует один человек из экипажа, который должен убедиться, что все делается верно", - объяснил Астамур.
Только после всех перечисленных процедур, которые занимают около часа, вертолет имеет право взлететь, с земли начинающих пилотов страхуют диспетчеры и более опытные коллеги. В кабине с новичками уже опытные пилоты ВВС Абхазии.
"В бой пойдут одни старики"
Как оказалось, полет со спецназом был запланирован лишь на девять утра. Перед учениями навыки пилотирования должны были отточить молодые пилоты, которые были рады возможности полетать не меньше нас.
По словам замруководителя по работе с личным составом ВВС Абхазии Гарри Отырба, полетать молодым летчикам удается очень редко, для них сегодняшний день - настоящий праздник. На взлетной полосе припаркованы истребители, "кукурузники", спасательная авиатехника, но увидеть ее в небе - редкое явление.
"Дело в том, что у нас попросту нет возможностей. Техника стоит, но где-то не хватает запчастей и даже топлива. Ребята оканчивают университеты, приезжают и говорят, что хотят летать на истребителях, вертолетах, а мы им ничего не можем предложить. Правительство должно уделять этому больше внимания. Авиация – это такая вещь, у которой большие потребности. Это дорогое удовольствие", - объяснил Отырба.
Больше половины состава ВВС – недавние выпускники авиационных вузов. По словам Отырба, несмотря на скудные возможности абхазской воздушной армии, популярность профессии военного летчика с годами только растет, заявок от молодежи все больше.
"Сейчас количество сотрудников тянет на целый полк, мы такого совсем не ожидали, потому что в годы войны (Отечественной войны народа Абхазии – ред.) нас было мало, но мы справлялись как могли. И сейчас у нас есть необходимость в летчиках в случае возникновения военной ситуации", - добавил он.
- Но ребята нам сказали, что каждый день находятся на работе с девяти утра до шести вечера. А что они делают, если не летают? – удивилась я.
- Понимаете, мы постоянно учимся, каждый день повторяем руководства и кодексы. Никаких изъянов и грубых ошибок в работе летчика быть не должно. Когда человек подготовлен к опасной ситуации, у него уходит доля секунды, если не подготовлен – четыре секунды, а это огромное время для летчика, - объяснил мужчина.
По правилам, на пенсию летчики уходят в 45 лет, но фактически могут летать, пока позволяет здоровье. 58-летний Гарри Отырба уверяет, что не намерен бросать авиацию, ведь в небо он был влюблен с детства.
Новость о том, что Гарри собирается поступать в авиационный вуз, в семье восприняли критически. Единственного сына не хотели отпускать в опасную профессию, но парень отстоял мечту.
Свой первый полет Гарри помнит и сегодня. Парню было 18 лет, он учился в Ставрополе.
"Это было 17 июня, в 14:00, борт был под номером 17, а пульс мой был минимум 200 ударов. Было страшно, но любовь к небу пересиливала страх. А когда я приземлился, было чувство гордости, как будто весь мир был мой", - вспомнил он.
В ВВС Абхазии Отырба работает со дня их основания, уже 28 лет, а до этого был капитаном Советской армии. Летчик защищал Родину в годы Отечественной войны, но вспоминать об этом не любит. Рассказывает, что приходилось тяжко – боролись с диверсантами в горах, караулили вражеские корабли в море. В боевой готовности летчики Абхазии находились до 2008 года, когда Россия официально признала независимость республики.
"Много разных ситуаций было. Помню, один раз нам сказали, что грузинские корабли подплыли к Новому Афону. Мы, конечно же, тут же вылетели и уже готовы были к бою. А на самом деле, оказалось, что это были местные рыбаки. Если бы в тот момент нас генерал не предупредил вовремя, мы бы их разнесли", - вспоминает Гарри.
Больше всего военного сейчас беспокоит, что у молодых летчиков нет возможности использовать свой потенциал. По словам Гарри, военные летчики смогут летать и на гражданских самолетах, если в Абхазии когда-то откроют аэропорт.
"У ребят душа плачет, просит летать. Мы им говорим, уходите, устраивайтесь в России, они могут там до 600 тысяч рублей получать, а здесь работают за 15 тысяч рублей, но они говорят, что хотят защищать свою Родину. Но у ребят нет практики, и, если вдруг опять будет военное положение, то в бой пойдут одни старики", - сказал он.
Неизбежный выбор
Рожденные летать оказались очень скромными, впервые сесть за штурвал – легко, а вот дать интервью – задача посложнее. Пришлось обратиться за помощью к капитану, а от приказов не "отмажешься".
Под диктофон "попал" Митрофан Солопов. 23-летний летчик-штурман уже год числится в ВВС Абхазии.
Когда пришло время выбирать профессию, Митрофан подумал о том, чтобы последовать примеру отца-спецназовца. По его словам, о том, чтобы стать летчиком, он бы скорее всего не задумался, если бы не дед – заместитель главнокомандующего ВВС Абхазии Нодар Герзмаа, который всю жизнь посвятил воздушным войскам и мама – начальник медицинской службы ВВС.
"Отец был основателем Центра специального назначения Абхазии и погиб за нашу Родину. Я думал, что пойду в спецназ, мать меня много отговаривала. Но все решилось само собой. Мне было лет десять, когда я впервые сел в грузовую кабину вертолета, и я до сих пор помню то чувство, когда ты отрываешься от земли, как будто душа из тебя выходит. Такие эмоции я испытываю до сих пор", - рассказал он.
Чтобы взлететь в небо, одной мечты оказалось недостаточно. На втором курсе Митрофан, как говорит сам, почти "сломался" и собирался бросить университет. Виной всему высшая математика и физика.
"У меня на парах мозг закипал, я сидел и думал, когда же это все закончится. В итоге я пошел в госпиталь и сказал, что у меня проблемы с сердцем, хотел "списаться". Но врачам не за что было зацепиться – здоров, как бык. Тогда дедушка позвонил и сказал: "Митрофан, я чувствую, что что-то не так, ты полностью здоров. Запомни, если ты уйдешь, я этого не переживу", - вспомнил парень.
Звонок деда заставил парня взять себя в руки, продолжить учебу и сесть за штурвал. Дедушка мечтал, чтобы Митрофан стал летчиком, а Митрофан мечтал однажды сесть в кабину пилота вместе с дедом. Этого так и не случилось, дедушка не дожил до "дебюта" внука всего два месяца.
Суевериям здесь место
За год службы в ВВС Митрофану удалось сесть за штурвал всего один раз. Как раз в день нашего интервью.
- И как тебе после целого года перерыва? Страшно не было? – спрашиваю я.
- Да нет, какой там страх. Я никогда не боялся летать. Единственный раз был мандраж, когда еще в училище прыгали с парашютом, - признался летчик.
Взять интервью у Митрофана мне разрешили только после его полета, сказали – примета плохая записывать летчиков до взлета. Есть и другие приметы. По словам Митрофана, летчики никогда не произносят слово "последний".
"Вот нам не говорят "ты летаешь сегодня последним", говорят "крайним" Не принято среди летчиков садиться за штурвал в плохом настроении или с дурным предчувствием", - объяснил он.
Зарплата Митрофана 17 тысяч рублей. Его бывшие однокурсники из России получают от 60 тысяч рублей в месяц.
"Это я еще молчу за ребят из Америки, Африки, которые со мной учились. Когда я получал стипендию в 10 тысяч рублей, они получали 400 тысяч, и все девушки были их", - смеется летчик.
Митрофан признается, что мысли уехать на работу в Россию посещают его часто. Не из-за зарплаты, летать хочется чаще раза в год.
- А хочется попасть в "горячую точку"?
- Да, но это пока я там не окажусь. Я оцениваю все реально, у меня отца разорвало на куски, а у деда возникли проблемы со здоровьем после войны. В вертолете тем более очень редко люди выживают. К тому же, не знаю, смогу ли я жить, если, например, сброшу бомбу на кого-то, останется ли во мне капля человечности?
Девушка на борту
Пока я пыталась выведать все "тайны" молодого летчика, очередь полетать дошла до нас. Ми-8 уже "разогрелся", вокруг вертолета поднялась пыль. Нас поторопили, опаздывать нельзя ни на минуту.
Уже в вертолете мой энтузиазм немного уступил чувству самосохранения. Кабина была похожа на старенькую "хрущевку" с обшарпанными стенами. Нашему вертолету 33 года, по правилам на "пенсию" он должен уйти через четыре года.
Взлетать на вертолете оказалось не так страшно, только нужно привыкнуть к шуму двигателя и подготовиться к тому, что он будет сопровождать тебя остаток дня. Летели мы на сравнительно небольшой скорости, всего 250 километров в час.
"Не волнуйтесь, мы с вами новичка не отправим. Пилот – опытный летчик", - успокоил нас Астамур.
Чем больше мы набирали высоту, тем дальше отходил страх. Благо, тряхнуло нас всего один раз.
Забрать спецназ нам предстояло в Очамчыре, так что мы успели полюбоваться всеми красотами восточной Абхазии с высоты птичьего полета и тут же поделиться красивой картинкой в соцсетях.
"А, это ты пролетела сейчас, мы видели тебя", "А я видела вас, так близко летели, мы аж испугались", "Вот везет тебе, и я хочу полетать" - отвечали мне подписчики, в то время как удивленные люди махали нам с земли.
Спустя примерно 30 минут мы добрались до спецназа. По очереди, как мне показалось, слишком юные спецназовцы запрыгнули в вертолет, следуя указаниям главного. На удивленных лицах солдат читался вопрос: "Что здесь делает девушка?"
Спустя десять минут мы приземлились на пустыре в Эшере. Не успела я захватить сумочку, а спецназ уже выпрыгнул и "разведывал" территорию.
- Давай-давай, быстрее, прыгай и ты, - поторопил меня капитан.
- Слушайте, я так не смогу спрыгнуть, я себе ноги сломаю. Можно мне трап? – уговаривала я.
Капитан к капризам и спорам явно не был готов, но выбора у него не было. От правил гостеприимства не убежать даже в воздухе.
Еще несколько секунд до взлета вертолета мне пришлось полежать на земле вместе со спецназом. Не успела я опомниться, а Ми-8 уже "испарился" в воздухе.
