Нет, это не курьез из книги Гиннеса, а нечто куда более серьезное и задевающее массу оголенных нервов и в России тоже: почти двухсотметровый памятник, который нынешнее индийское правительство только что поставило человеку, до этого за пределами страны не очень известному, размышляет в колонке для РИА Новости политический обозреватель Дмитрий Косырев.
И самое простое и понятное у нас ощущение от этой новости такое: другая Индия. В прежней ставили памятники знакомым нам, в СССР и России, людям: Джавахарлалу Неру и его дочери Индире Ганди. И еще их духовному наставнику Махатме Ганди. И мы им ставили памятники тоже.
И вот — какая-то новая Индия, в ней на высоту 182 метров вознесся Сардар Патель… кто это? Уютно ли нам с этой другой Индией, то есть в другом мире?
Речь о первом и втором отцах независимости Индии (1947 год). Неру стал премьер-министром и символом нации, а Патель — вице-премьером, министром внутренних дел, министром информации и радиовещания и министром по делам княжеств. Ну, еще был Махатма Ганди, но он играл роль идейного гуру и постов в исполнительной власти не занимал.
Дальше в разговорах экспертов следует экскурсия в сегодняшнюю политику страны — то есть спор о том, почему именно Патель идейно ближе к ее властям, и чем им не нравится Неру, Индира и нынешние, находящиеся в оппозиции отпрыски этой династии.
Да, это существенные детали, потому что Индия с ее возросшим влиянием в мире — это вообще важно. Но есть еще нечто, выходящее за страноведческие и даже геополитические пределы — человеческое.
Перед нами сюжет басни о стрекозе и муравье. Детям объясняют: смысл басни в том, что выигрывают в этой жизни трудяги, а проигрывают беспечные летучие создания. Но кому-то повзрослее понятно, что речь о двух разных психологических типах. В любых человеческих обществах должны быть и свободно действовать и муравьи, и стрекозы, без обоих плохо. Стрекоза — это артистическая натура, свободный полет мысли и дерзость замыслов, сплошной праздник. Муравей — сами понимаете что. Общество муравьев было бы бесконечно тоскливо и бессмысленно. Общество стрекоз не продержалось бы и недели. Хотя, к счастью, эти две крайности как-то сочетаются в любом человеке.
Так вот, блистательный Неру — типичная стрекоза. Он был гениальным оратором (правда, мрачный Патель тоже), он занимался прежде всего внешней политикой и за несколько лет сделал Индию предельно уважаемым в мире государством, что всегда приносит и материальные выгоды. Правда, его эксперимент с "гималайской" войной с Китаем был неудачным и уничтожил Неру как политика и человека (умер, все еще на посту премьера, в 1964 году).
Как-то раз в Дели я нашел книгу об особых отношениях Неру с Эдвиной, женой последнего британского вице-короля Индии — лорда Маунтбэттена. Последний вообще-то женой не очень интересовался, но в любом случае история интересная: будущий отец независимости Индии соблазняет жену последнего британского губернатора, в том числе великолепным чувством юмора и умением делать "колесо" на руках в самые неожиданные моменты. Это уж никак не роняло престиж страны…
Но страна, с ее престижем и статусом в мире, для начала должна… быть. И именно этим — склеиванием страны вручную — занимался прежде всего Патель до самой своей смерти в 1950-м году. Не надо преувеличивать его разногласия с Неру или с Махатмой Ганди, они все тогда спорили и скандалили о том, что вообще такое Индия, какие территории в нее войдут и каким путем — мирным или не очень.
Как раз за это — создание Индии — нынешнее ее правительство и поставило Валлабхаи (прозвище — Сардар, то есть "начальник") Пателю памятник вдвое выше статуи Свободы в Нью-Йорке. И не будем преувеличивать тот факт, что Патель — "правый националист" (как правящая ныне в стране партия), а Неру — "социалист". Националистами они были все, потому что создавали нацию из кусочков, путем проб и ошибок.
Смысл сооружения памятника нетрудно обнаружить хотя бы на площадке для идейных дискуссий правящей партии — в газете "Пионер". Патель — символ единства страны. В газете напоминается, что уходившие англичане хотели на месте своей громадной колонии оставить не две страны (индуистскую Индию и мусульманский Пакистан), а вообще-то три. Или больше. Третьей мог стать "Принцестан" с перспективой его дальнейшего бесконтрольного развала на княжества. Идея была лично Уинстона Черчилля.
Англичане вообще считали, что никакой Индии физически нет, одна идея и название. Были около 600 суверенных княжеств, управлявшихся раджами и прочими принцами, над которыми помещалась британская администрация. В этой стране, кстати, и сегодня 447 разных языков, несколько крупных религий. Но она есть, а вот если бы все пошло по-английски… То результат — как бы Европа, где общая цивилизация, но разные языки и столицы. Ну или как бы нынешняя (бывшая) Югославия.
И вот вам одна из многих тогдашних конкретных ситуаций для министра внутренних дел и министра по делам княжеств, то есть для Пателя: Хайдарабад в центре полуострова и его правитель — князь из князей, низам, хозяин сокровищ Голконды (алмазы оттуда, размером с блюдце, иногда показывают публике).
Несколько десятков миллионов жителей, низам — мусульманин, большая часть народа — индуисты. Только что переселение мусульман в Пакистан и индуистов из Пакистана привело к гибели порядка одного миллиона человек. Происходит, по сути, мятеж. Что делать с Хайдарабадом?
Решали все, но прежде всего Патель. И — да, пришлось применять войска, пытаясь представить: а сколько человек погибло бы по всей стране, если бы не применили?
Это очень современная тема — что такое страна, народ, нация. Она напоминает, что понятия об этом не вечны и не неизменны. Середина прошлого века, когда создавалась Индия, перевернула весь мир, стран появилось в несколько раз больше, чем было. И не у всех получилось стать успешной нацией, причем как раз осколки Британской Индии — нынешние Пакистан и Бангладеш — могут тут многому научить.
А сегодня трясет Европу, где с 90-х годов возникло множество новых границ и разной успешности попыток создать нации. Не говоря об Африке и иных местах. Среди этого заново складывающегося мира Индия своим гипер-памятником не только напоминает нам о том, что она есть и стала сильной. А еще о том, что люди, создававшие великие нации, которых ведь могло и не быть, — они вот такие, головой достающие до облаков.