Высокие стены, зарешеченные окна и вооруженная охрана давно стали привычным зрелищем для жителей Петаре - самого крупного и опасного трущобного района Латинской Америки, расположенного на востоке Каракаса. Ежедневно здесь совершается столько преступлений, что правительство Венесуэлы уже несколько лет как перестало вести их статистику.
Однако, несмотря на дурную славу этого места, которое предпочитают обходить стороной все прочие каракеньос, здесь бурлит своя полноценная жизнь - незримая для остального мира, но полная эмоций, красок и человеческих трагедий. Заглянуть в трущобы венесуэльской столицы удалось корреспонденту РИА Новости Евгению Орлу.
Второй Нью-Йорк
Таксист останавливает машину возле станции метро - последнего оплота цивилизации, за которым начинается "чужая территория" - и, повернувшись на сиденье, не терпящим возражений тоном говорит мне: "Дальше дороги нет. Платите".
Расплачиваюсь за поездку и выхожу наружу. Тут же мне в нос бьют десятки запахов: канализации, пыли, сгнивших под палящим солнцем овощей и фруктов, жареного мяса, человеческих тел. Всякого, кто впервые попадает в Каракас, город сразу же ошеломляет своей неукротимой энергией - черты латиноамериканского "совка" переплетаются здесь с ритмом жизни современного мегаполиса, который сами горожане именуют "вторым Нью-Йорком". В дневное время улицы (особенно в неблагополучных районах) всегда полны людей, и суета не прекращается ни на мгновенье. Работники предприятий спешат по своим делам, женщины ведут детей в школу, а местные дельцы и торговцы уличной снедью проводят часы в жарких спорах о политике.
Большинство жителей Каракаса погружены в свои каждодневные заботы, и внезапное появление одинокого "гринго" в этой закрытой для иностранцев зоне не вызвало серьезного ажиотажа. Пройдя с десяток метров, я очутился в небольшом кафе. Поначалу пристально наблюдавшие за мной другие посетители спустя непродолжительное время потеряли ко мне всякий интерес. Решив, что моя интеграция в местную среду прошла успешно и почти незаметно, я заказал себе кофе и стал ждать проводника.
Вскоре к заведению на мотоциклах подъезжают два человека. Один из них спешивается и направляется к кафе. Войдя внутрь, он окидывает беглым взглядом всех присутствующих, после чего замечает меня и коротко произносит: "Идем".
Чужакам вход воспрещен
Мы стремительно движемся мимо тесно прилегающих друг к другу трущобных домов, преодолевая улицы за считанные секунды. Мотоциклисты едут неаккуратно, то и дело выезжая на встречную полосу и тем самым заставляя других водителей пропускать наш небольшой "кортеж". Сразу видно - они у себя дома. Зато я уже через несколько минут после старта был полностью дезориентирован в пространстве и не знал, в какую именно часть Петаре меня везут.
Каракас охватил гастрономический ажиотаж на фоне политической бури>>
Никто точно не знает, сколько людей живут в Петаре. По информации властей, население этого района сегодня составляет более миллиона человек. Внутри него существует деление на многочисленные "кварталы" - их здесь не менее двух тысяч, и в каждом орудуют по меньшей мере две банды. Отношения между ними разнятся от хрупкого нейтралитета до кровной вражды. Впрочем, как мне рассказал высокопоставленный офицер муниципалитета Сукре (в состав которого входит Петаре), в последние месяцы между большинством группировок установилось перемирие, позволяющее живущим здесь рядовым гражданам чувствовать себя относительно спокойно.
Столица Венесуэлы делится на город и барриос - аналоги бразильских фавел, состоящие из плотно прилегающих друг к другу ветхих домов. Усеянные ими улицы вьются по склонам холмов, опоясывающих Каракас, и пронизывают город насквозь. Здесь нет ни канализации, ни электроснабжения, а дороги скорее похожи на горные тропы (этим объясняется использование мотоциклов как основного средства передвижения).
Четких границ, разделяющих благополучные районы и барриос, тоже нет - они зачастую соседствуют друг с другом. Например, центральный квартал Эль-Силенсио расположен рядом с одним из крупнейших барриос Каракаса Сан-Агустин. Их размеры варьируются от небольших районов до мини-городов, таких как Петаре, со своей теневой экономикой, зонами влияния, вертикалью власти и даже туристическим сервисом.
Обычный водитель не повезет вас сюда - он не знает этих мест и с высокой вероятностью никогда здесь не был. Необходимо договариваться с проводниками, которые чаще всего сами являются выходцами из барриос и могут обеспечить вам безопасный коридор. Берут недешево (в среднем 300-500 долларов) и заранее предупреждают: к чужакам здесь относятся с большим подозрением, теплого приема не ждите. Однако других вариантов попасть сюда и не нарваться на неприятности попросту нет. Криминогенная обстановка в таких районах столь тяжелая, что даже полиция предпочитает не соваться в них иначе кроме как во время проведения крупных спецопераций.
Кризис "впрок"
Добравшись до места, оказываемся перед ничем не примечательным трехэтажным домом. На пороге стоят двое крупных мужчин ярко выраженной латиноамериканской внешности, в руках у обоих - автоматы. За несколько метров до моего приближения один из них - в гавайской рубашке - дает рукой сигнал "стоп". За этим следует небольшая пауза, во время которой "гаваец" оживленно переговаривается с кем-то по рации. Спустя несколько минут ожидания меня вместе с двумя мотоциклистами впускают в дом. Переступая порог, я напоследок поворачиваю голову и замечаю, что окна этого и других близлежащих зданий зарешечены от первого до последнего этажа.
Внутри - тщательный обыск, по завершении которого меня заводят в тускло освещенную комнату с обшарпанными стенами. Обстановка скудная: деревянный стол, старый тряпичный диван и небольшой стеллаж, на котором стоит выцветшая фотография неизвестного мне пожилого мужчины. На стенах - потрескавшаяся и облупившаяся во многих местах краска. В комнате уже ожидают несколько человек, в том числе интересующий меня бывший лидер одной из действующих в Петаре крупных военизированных группировок, венесуэлец 43 лет. Снова досмотр (на сей раз с еще большим пристрастием), и наконец настает момент интервью. В руках позволяют оставить лишь блокнот и ручку.
Первый вопрос - про экономический кризис в стране.
"Ситуация в экономике ударила по всем нам. Но в целом, именно благодаря кризису последних лет преступность в Венесуэле заметно сократилась. Немногие горожане носят с собой доллары, а национальная валюта обесценилась настолько, что ограбления, в том числе банков, стали заведомо бессмысленными. Патроны и оружие также стали слишком дорогими, ровно как и запчасти для мотоциклов. Поэтому, в каком-то смысле кризис для рядовых граждан - это даже неплохо", - говорит мужчина.
"Риск для преступника больше не оправдан", - подчеркивает он.
Сидящий по правую руку от него парень с заячьей губой отмечает, что не все виды преступности в Венесуэле идут на спад. К примеру, процветает контрабанда: в условиях субсидирования государством цен на бензин местные группировки переправляют его на границу с Колумбией, где продают в соседнюю страну за "огромные деньги". Кроме того, из-за недавнего энергетического коллапса в Венесуэле значительно участились случаи мародерства, причем приоритетом грабителей теперь являются не предметы роскоши - они опустошают прилавки и холодильники в поисках еды, говорит он.
Счастье остаться в живых
Я обращаю внимание на стоящего на карауле у двери подростка - на вид ему не более 15-16 лет. Интересуюсь, каким образом банды вербуют несовершеннолетних и какие мотивы побуждают последних вступать в криминальный мир. Лидер группы отвечает, что истории у всех довольно похожие. Кого-то бросили родители, другие сбежали из дома из-за жестокого обращения, третьи лишились семьи. Нужда и бедность - два основных фактора, подталкивающих молодых людей к преступлениям.
"Убийства, похищения, наркоторговля - все это за последние несколько десятилетий стало повседневностью для Венесуэлы. Раньше молодежь вступала в группировки, поскольку видела в этом способ легкого заработка и возможность быстро получить статусные вещи: мобильный телефон, телевизор или мотоцикл. Теперь их вербуют за еду", - констатирует бывший главарь.
Он признается, что сам начал карьеру бандита довольно рано - когда ему было всего лишь 12. За прошедшие 25 лет, проведенные в бандах, он один из немногих, кому удалось остаться в живых. Мужчина считает, что ему сказочно повезло.
"Из всех моих знакомых и друзей, с кем мы начинали работать на улицах, кроме меня лишь двое еще живы, да и те отбывают наказание в тюрьме. Участвовать в наркобизнесе и дожить хотя бы до 35 - мало кто может позволить себе такую роскошь", - заверяет собеседник.
Впоследствии он без особой ностальгии расскажет о своем детстве, родителях, чья жизнь в Петаре представляла собой сплошную попытку свести концы с концами. О том, как отец гнул спину на стройке, а мать работала прислугой у богатой семьи. Как собирали картофельные очистки, из которых мать впоследствии варила на всю семью подобие похлебки. Как разводили водой молоко и все, что только можно было развести. Как катастрофически не хватало средств ни на что, и ему с младшим братом приходилось часто воровать в магазинах, где их часто ловили и били охранники. И как он дал себе обещание, что ни он, ни его родные больше никогда не будут голодать.
Мир сказок
Сегодня мой собеседник вспоминает о своем преступном прошлом как о кошмарном сне. Тяжелее всего, по его словам, пришлось в тот период, когда у него появилась собственная семья.
"Я не мог допустить того, чтобы мои жена и ребенок хоть каким-то образом соприкасались с этим миром. Разумеется, когда представилась возможность, я переселил их в более безопасный район в другой части Каракаса. В течение нескольких лет мы жили на расстоянии, сын рос без меня. Когда он стал взрослее, мне приходилось объяснять ему свое отсутствием тем, что я добываю золото на руднике в штате Боливар", - делится мужчина.
"Многие из нас создают сказочный мир для своих близких, чтобы уберечь их от чудовищной правды", - добавляет он, подводя итог нашей беседе.
Закончив интервью, поднимаемся на последний этаж и далее - на крышу, откуда открывается вид на вечерний Петаре. Многие дома здесь расписаны портретами Уго Чавеса как знак благодарности и всепоглощающей любви народа к своему правителю. При свете дня его глаза, лицо, видны отовсюду - везде вам улыбается он, последняя легенда Латинской Америки.