Колумнисту Sputnik Алексею Шамба удалось встретиться с одним из первых выпускников Высшей театральной студии Джамбулом Жордания, поздравить в его лице весь коллектив РУСДРАМа и взять небольшое интервью у одного из самых любимых артистов Абхазии.
- Спасибо за поздравления, Леша! Этот тройной юбилей очень важен для всего театра, особенно учитывая те трудности, с которыми нам пришлось тогда столкнуться. Даже не верится, что нашей маленькой истории уже 20 лет.
- Как парнишка из Очамчыры решил стать артистом?
- В эту профессию меня привела музыка. Она и сейчас ведет меня по жизни. Все началось с увлечения игрой на гитаре. Когда мне было семь лет, родители, ценители музыки, показали несколько простых аккордов, а уже через год я стал заниматься в Доме культуры в родной Очамчыре у легендарного Резо Нармания. Затем окончил Сухумское музыкальное училище по классу гитары. Во время обучения мы с однокурсниками организовали комик–группу "Шашлык" и развлекали народ на различных мероприятиях. Оказалось, что у меня получается повышать людям настроение, поэтому, когда открылась Высшая театральная студия, я в нее за компанию решил попробовать поступить.
- Программа, по которой вы учились, была усеченной?
- Нет. Это было настоящее, полноценное обучение. Занятия проводились очень серьезно, и требования к нам были соответствующие. Мы проходили все необходимые для профессионального актера дисциплины: мастерство актера, сценическую речь, танец, а также историю искусств и многие другие предметы. Наш руководитель курса Мераб Читанава был очень энергичным, деятельным и требовательным преподавателем. В то же время он щедро делился своими знаниями и давал нам возможность проявлять себя. Например, свои первые режиссерские шаги я сделал именно в то время.
- Это же было почти сразу после окончания войны? Как и кому удалось в то сложное время открыть Высшую театральную студию?
- После Отечественной войны 1992-1993 годов Сухумский государственный русский театр юного зрителя, который в 1991 году был преобразован в Государственный Русский театр драмы, остался без труппы. В нем работали в основном приезжие актеры. И чтобы реанимировать театр и воспитать местные кадры, решили открыть актерскую студию. Директор театра Нина Эдуардовна Балаева смогла убедить руководство республики в необходимости обучения актеров для новой труппы. Финансовых возможностей почти не было, и обучать будущих актеров решили на месте своими силами. Даже сейчас эта задача воспринимается как очень сложная, а тогда обучить на хорошем уровне актеров и, по сути, создать театр с нуля казалось чем-то на грани фантастики. Но Нина Эдуардовна справилась, в том числе за счет своего здоровья.
- В то время просто жить было трудно, а ты еще и учился. Как удавалось все успевать?
- Большинство из нас на момент поступления были взрослыми людьми, к концу первого курса мы с Аней поженились, поэтому материальный вопрос был для нас очень актуальным. Мы старались использовать любую возможность заработать, что часто приводило к опозданиям на занятия, но не всегда по нашей вине. Приходилось очень много ездить и встречаться с большим количеством людей. С тех пор каждое опоздание для меня – это стресс. Поэтому когда, наконец, мы все собирались в театре, то работали, что называется до упора, а иногда даже по ночам.
- Кто из первого выпуска студии до сих пор в строю?
- Из 12 поступивших на наш курс в 1995 году осталось девять. Потом - семь, чуть позже - пять. Затем двое вернулись. Мне удалось сочетать несколько направлений, и супруге моей тоже, поэтому мы из театра никогда не уходили. Сегодня в строю я с Аней Гюрегян, Дима Щукин с Симоной Спафопуло, Марина Скворцова и до недавнего времени Армен Амирбекян.
- Часто можно услышать о том, что в истории театра есть период до назначения Ираклия Хинтба генеральным директором и после. Ты помнишь свою первую реакцию на это необычное назначение?
- Да, конечно. Огромное удивление, как и у многих. Но после того как Ираклий рассказал о своих планах, удивление сменилось большим интересом. Ну, а когда эти планы стали реализовываться, появилась уверенность в том, что все получится. Было сразу видно, что он серьезно готовился к этому непростому делу. Но главное, что подкупило, – это его абсолютная любовь к театру и порядочность. Русскому театру вообще повезло с руководством на всех этапах. В период послевоенной разрухи директором стала Нина Эдуардовна Балаева, которая не дала театру исчезнуть и приложила огромные усилия, чтобы создать и воспитать профессиональную труппу. Затем руководителем стал Ираклий Ревазович Хинтба, который впервые в Абхазии с успехом применил менеджерский подход к управлению театром и реализовал очень сложную задачу: сделал РУСДРАМ современным, посещаемым и успешным.
- Какие механизмы он использовал для достижения этих целей? Не секрет, что после его назначения был создан новый Устав театра, в котором Ираклий замкнул на себе почти все полномочия, включая функции художественного совета.
- Новый директор не был режиссером или актером со свойственными этим профессиям амбициями, поэтому мог использовать все доступные инструменты, не думая, что кого–то огорчит. Основные методы, с помощью которых был сделан этот культурный рывок – приглашение режиссеров и других театральных специалистов из России, продуманная репертуарная политика, мощная рекламная деятельность, работа со спонсорами и выстраивание грамотных отношений с государством. Результат очевиден: за короткий срок РУСДРАМ стал самым популярным культурным заведением в стране.
- Трудно пришлось вначале?
- Мы очень долго ждали полноценной работы и интересных постановок. Но даже просто представить, что у нас в театре будет столько разноплановых спектаклей, было невозможно. Сегодня у нас постоянная афиша на несколько месяцев вперед. Мы регулярно выходим на сцену, что очень важно для актеров. Ежегодно в театре как минимум шесть-семь премьер.
- Ты играешь почти в каждом спектакле, причем, в основном главные и разноплановые, даже разнохарактерные роли. Твоя работа на сцене – это импровизация или строгое следование указаниям режиссера?
- В театре невозможно просто следовать. Это не кино. Обычно режиссер ставит актеру конкретную задачу. Она заключается в том, что актеру нужно воздействовать на своего партнера. Допустим, партнер – друг. Он ему деньги дает. Можно улыбнуться и поблагодарить, а можно кричать от радости. От этого задача не изменится. Я сегодня так сыграю, а завтра по-другому. Это импровизация, но строго в рамках моей задачи.
- Какой спектакль для тебя самый сложный по-актерски и почему?
- "Все мои сыновья" Артура Миллера в постановке Антона Киселюса. Я играю в этом спектакле роль Джо Келлера, отца семейства. Камерное пространство сцены и близость зрителей, аналогии происходящего в пьесе с нашей историей и реальностью, необходимость каждый раз глубоко переживать, а точнее, заново проживать каждое событие и каждый диалог – все это очень непросто. Приходится долго и серьезно готовиться не только к каждому спектаклю, но и к каждой репетиции. Это особенная работа, особая режиссура и острые, пронзительные чувства. Спектакль заставляет переоценить многое не только актеров, но и зрителей. Но главное, он требует предельной честности и мужественности.
- В этом году из–за карантина несколько месяцев не было спектаклей. Тебе удалось отдохнуть?
- Отдохнуть? Это не про РУСДРАМ. Для нас отдых – это смена деятельности. Мы реализовали несколько новых проектов. Выпустили кинотеатральные версии "Широколобого" и "Хаджи-Мурата" и получили прекрасные рецензии критиков, много общались со зрителями и нашими российскими коллегами в онлайн-режиме, почти каждый из нас принял участие в моноспектаклях на основе произведений абхазской литературы. В общем, стали осваивать интернет-пространство и получили интересный для себя опыт. Главное, что стало понятным – для развития всегда есть возможности.
- В этом году в РУСДРАМе освоили новую площадку – крышу здания театра, на которой впервые на абхазском языке прозвучали вокальные партии рок-оперы "Иисус Христос – супер звезда". Как рождался этот проект?
- У нас в труппе много поющих актеров как среди нашего поколения, так и среди молодежи, и идею показать наши музыкальные возможности Ираклий озвучивал уже давно. Поэтому, когда начался карантин и появилось больше свободного времени, мы за три недели реализовали этот проект. Я перевел на абхазский язык вокальные партии и сделал кавер–версии музыкального сопровождения.
- Трансляция этой записи на YouTube канале театра собрала много просмотров. В комментариях часто встречается вопрос о том, как удалось добиться такого чистого и прозрачного звука?
- Здесь нет никаких секретов. Задача заключалась в том, чтобы музыка и вокал гармонично сочетались и дополняли друг друга. Поэтому пришлось очень тщательно подбирать необходимую тональность для каждого вокалиста и не перегружать аранжировку. В результате музыкальное сопровождение состоит из одной гитарной партии и небольшого набора звуков синтезатора. Мне кажется, что получилось неплохо. Чуть позже стало известно о том, что гендиректором принято решение поставить в этом сезоне полную версию рок-оперы "Иисус Христос - суперзвезда" на основной сцене с живым звуком и на двух языках: русском и абхазском. Это будет очень интересный проект, у которого еще нет аналогов в Абхазии.
- У тебя есть свой канал на YouTube, созданный для обучения абхазскому языку. На кого он рассчитан и в чем его особенность?
- Главное, что хочется сказать сразу, абхазский язык – это не монстр, как думают многие, в том числе, и абхазы. На самом деле его можно освоить в любом возрасте, но начинать лучше с детства. В моем проекте на каждую букву абхазского алфавита написана простая и понятная песенка, которые поют забавные кукольные персонажи. Между буквами создаются и развиваются маленькие истории. Таким образом, ребенок привыкает к правильной абхазской речи, у него формируется понятийный аппарат и произношение. Важно, что эти уроки можно слушать в фоновом режиме, занимаясь другими делами. Этот игровой подход снимает лишнее напряжение у детей и воздействует на подсознание, что очень эффективно. Поэтому изучение абхазского языка может быть приятным и веселым. Особенно хорошие результаты достигаются, когда вся семья включена в процесс.
- Джамбул, ты очень многогранен – разноплановый актер, успешный режиссер, преподаватель. Но когда ты говоришь про музыку, у тебя по-особенному загораются глаза. Мне не показалось? Что для тебя является главным?
- Я так вопрос не ставлю, просто в каком-то направлении у меня больше профессионализма. Я до сих пор себя считаю музыкантом, хотя знаю, что меня уже так никто не воспринимает. На самом деле, четких границ между музыкой и театром не существует. Часто одно перетекает в другое. Например, мои музыкальные знания используются в жизни театра не меньше, чем актерские. Любые записи и аранжировки – все проходит через меня и мою маленькую, но полноценную студию, которая одновременно является и гримеркой, и комнатой отдыха.
- Что самое важное для тебя как для актера?
- Быть честным перед зрителем, и чтобы зритель это почувствовал.