Франция получила шанс избавиться от Макрона

Плавное течение заранее расписанной инсценировки президентской избирательной кампании во Франции уперлось в плотину, пишет Елена Караева для РИА Новости.

Лоцманы, сидящие в Елисейском дворце, такого поворота сюжета не предусматривали вообще и никак. В штабе, который рассматривал возможные сценарии, были уверены (и опросы общественного мнения были им в помощь), что Макрон во втором туре сразится с Марин Ле Пен. Против нее уже были заряжены все медийные ресурсы: лозунги "Экстремизм не пройдет!", "Возьмемся за руки, друзья, чтобы дать отпор ксенофобии!" и прочая демагогия, которую скармливают французам сервильные СМИ последние двадцать лет, наверняка уже красовались на заранее подготовленных передовицах разнообразных "Монд" и "Либерасьон".

О кандидате от партии, основанной еще де Голлем и находящейся на правом фланге, макроновские пиарщики не думали в принципе, поскольку ни один из возможных ее кандидатов не получал даже 18 процентов голосов.

А о том, чтобы уничтожить политически все еще популярных лидеров — Саркози и Фийона, — деятели "глубинного государства" озаботились заранее: уголовные дела, в которые упаковали настоящую расправу над потенциальными конкурентами Макрона, закончились приговорами и для экс-президента, и для экс-премьер-министра.

Социалисты же и прочие "зеленые" вообще не считались за соперников. У них отнималась повестка по темам феминизма, гендерного (и флюидного) равенства, добавлялась экология, и все это приукрашивалось обещаниями новых пособий и социальных трат в бюджете — и, камарады социалисты, давайте, до свидания!

Гладкий, чистенький, без единой помарки сценарий выглядел на радость правящей элите.

Внезапно, вдруг и совершенно неожиданно для всех эта конструкция накрылась медным тазом.

На авансцену вышел публицист Эрик Земмур.

Тот самый, которого успели отстранить от эфира на телеканале, где он участвовал в ежевечернем ток-шоу. Тот самый, в чьей личной жизни начал копаться аж сам Paris Match, помещая его фотографию на обложку в несколько, как посчитала редакция еженедельника, двусмысленной позе.

Тот самый Земмур, на которого постоянно жаловалась в суд прогрессивная общественность, называя его "расистом", "мизогином" и "разжигателем ненависти".

Сам же Земмур, не обращая внимания на потоки грязи и оскорблений, которые на него лились в ежедневном режиме (и так годами), продолжал писать книги и статьи.

То есть он занимался тем, что выражал свою точку зрения и отстаивал свои принципы. В нынешней Европе он совершал настоящее мыслепреступление.

Будучи патриотом (сегодня во Франции это слово уже давно практически под запретом) и человеком, убеждения которого не сломить в угоду общеевропейской конъюнктуре, Земмур определял ЕС как диктатуру глобалистских элит. Происходящее во Франции с нелегалами он называл ползучей оккупацией страны. Он говорил об уничтожении европейской культуры, имеющей иудео-христианские корни, в угоду придуманному все теми же глобалистами "мультикультурализму".

Эрик Земмур говорил открыто то, что очень многие думали, но сказать боялись, опасаясь репрессий (вполне, кстати, реальных — от юридического преследования и вплоть до потери работы).

И в какой-то момент в точном соответствии законами диалектики количество перешло в качество.
Земмуру поверили.

Ему поверили те, кого заставляли платить за многолетние игры французского политического истеблишмента в геополитику (игры, которые бюджет когда-то мощной экономики просто перестал выдерживать). Ему поверили те, кто, отправляя детей в школу, следил за тем, чтобы ребенок надел самые дешевые кроссовки. Обладание парой дорогой обуви может стоить в том числе и физического увечья, если на пути встретится наркоман или нелегал, желающий приодеться или набрать на новую дозу. Ему поверили те, кому осточертело слушать заезженные до царапин и хрипа пластинки о "братстве и равенстве" — братстве и равенстве, распространяемых исключительно на других. На пришлых.
А еще Земмуру поверили те, кто привязан узами сердца к стране, в которой родились.

Земмур своими словами показал и объяснил, что Францию можно любить и этого можно не стесняться, что свою привязанность традициям нужно показывать и этого не стыдиться.

Эрик Земмур говорил открыто то, что очень многие думали, но сказать боялись, опасаясь репрессий (вполне, кстати, реальных — от юридического преследования и вплоть до потери работы).

И в какой-то момент в точном соответствии законами диалектики количество перешло в качество.
Земмуру поверили.

Ему поверили те, кого заставляли платить за многолетние игры французского политического истеблишмента в геополитику (игры, которые бюджет когда-то мощной экономики просто перестал выдерживать). Ему поверили те, кто, отправляя детей в школу, следил за тем, чтобы ребенок надел самые дешевые кроссовки. Обладание парой дорогой обуви может стоить в том числе и физического увечья, если на пути встретится наркоман или нелегал, желающий приодеться или набрать на новую дозу. Ему поверили те, кому осточертело слушать заезженные до царапин и хрипа пластинки о "братстве и равенстве" — братстве и равенстве, распространяемых исключительно на других. На пришлых.
А еще Земмуру поверили те, кто привязан узами сердца к стране, в которой родились.

Земмур своими словами показал и объяснил, что Францию можно любить и этого можно не стесняться, что свою привязанность традициям нужно показывать и этого не стыдиться.

Вполне очевидно, что уже сегодня против Земмура готовится настоящая война: его будут уничтожать во Франции, объединив усилия с сидящими в Брюсселе глобалистами.

Выдержит ли нынешняя симпатия французов это испытание на прочность, сказать сложно. Но если всем назло Земмур как антисистемный, то есть народный кандидат, не наделав глупостей, сумеет выйти во второй тур (а это один из вполне возможных сегодня сценариев), то Макрону будет очень тяжело отстоять право на повторный мандат. Он может в итоге его лишиться.

Как заметил сам Земмур, "Франция еще не сказала последнего слова".