Корреспондент информационного агентства Sputnik Абхазия Анжелика Бения побеседовала с художником, чтобы поближе познакомиться с его творчеством, узнать, что такое современное искусство и нужно ли "простым людям" его понимать.
Sputnik
Член Союза художников ЮНЕСКО (Москва), член Профессионального союза художников Константин Инал-Ипа родился в Гудауте. Художественное училище окончил в Ереване, институт – в Харькове. Его работы находятся в частных коллекциях России, США, стран Европы, Азии, Латинской Америки и Австралии.
Наследуя традиции абстрактного импрессионизма, Константин Инал-Ипа начал свой путь в советском искусстве в конце 80-х, уже после "второго пришествия" абстракционизма в СССР. Художник продолжил активно работать в 90-е годы, когда абстрактное искусство получило широкое распространение.
Западное искусство, в котором существует практика работы в смешанной технике, где в картине-коллаже используются найденные предметы, переосмысливается и дополняется Константином с помощью новых технологий.
– Константин, в работе вы используете не только краски и кисть, но еще и предметы. Какими они могут быть?
– Разными. Это может быть и листовое железо, земля, битумный лак, гипс, холст негрунтованный, клей, строительные краски, да что угодно, главное, чтобы все это гармонично вплеталось в канву моей эстетики.
– У Ван Гога был период, когда он писал по одной картине в день на протяжении нескольких недель. Многие художники создавали полотна по несколько лет. К примеру, над картиной "Спящая царевна" Виктор Васнецов работал почти 40 лет. Ваши картины создаются продолжительно и кропотливо или у вас бывают работы, написанные за пару дней? Может быть, техника, которую вы используете, не позволяет творить быстро, и вы смакуете процесс неделями?
– Односложного ответа на этот вопрос нет. Дело в том, что некоторые работы сделаны на одном дыхании, и они, как показывает время, в большинстве своем мне кажутся удачными. Есть работы, в которых используется некий композиционный прием, потом я их откладываю и возвращаюсь позже. Но чисто технически все пишется быстро, иначе картины становятся вымученными, а этого я очень не люблю. Лучше уж замазать холст и на базе этого написать что-то новое. Что-же касается упомянутого вами Ван Гога, думаю, там иначе и быть не могло. Он писал, как дышал, для него категории сиюминутного и вечного не имели большой разницы, это был Гений.
– Вы ведь уже нашли себя? Вам свободно творить в рамках одного направления?
– Нет, не нашел и не искал. Направления и течения – это искусствоведческие термины и измышления, видимо, им так удобнее. Тут все проще – чувствую в себе необходимость выразиться, беру и крашу, а какое там направление – мне безразлично.
– Вам важно быть понятым современниками или же вы творите, несмотря на критику или положительную оценку? Часто слышите "красиво, но ничего не понятно", "цены высокие, а разобраться сложно"? И бывало ли, что в работах находили что-то с приставкой "автор хотел сказать…", а Вы об этом не говорили?
– Что касается оценок моего творчества, скажу словами Пушкина: "Хвалу и клевету приемли равнодушно", а по поводу "ничего не понятно" – так и должно быть. В конце концов, я не дорожные знаки рисую. Если бы все можно было сказать словами, тогда потребность в изобразительном искусстве пропала бы.
– Во времена, когда "рисует" даже искусственный интеллект, как художник, какие вы ставите перед собой задачи? Вы уже поняли, как оставить свое "Я" в искусстве?
– Не знаю, совсем не знаю. У Пикассо есть хорошая фраза: "Зачем вы пытаетесь понять искусство? Ведь никто из вас не пытается понять пение птиц". В XXI веке я заблудился, это абсолютно не моя эстетика. Сегодня творчество пытаются понять с рациональной точки зрения, эмоциям места почти не осталось. Я из XX века, и пытаюсь переосмыслить творцов того времени, пусть даже с кистью в руке.
– То есть, вы в числе тех, кто считает, что современное искусство – мыльный пузырь?
– Если это искусство, я рад, если ремесло, тоже ничего, а если просто обманка, то рано или поздно это вылезет. К примеру, манифест концептуализма –"Любая идея об искусстве может стать самим искусством, не все идеи должны получать физическое воплощение". А теперь вдумайтесь, какая это "поляна" для разного рода "мазил" и дилетантов. Поэтому я думаю, что время все расставит по местам.
– Вы бываете на родине. Часто общаетесь с абхазскими коллегами? Какие они, художники из абхазской творческой мастерской? Много отличий от московских?
– Бываю, общаюсь. Оценок давать не стану. И там, и тут, есть взрослые и вполне сложившиеся авторы.
– В вашей биографии отмечено, что вы занимались росписью храма Святого Георгия в Сухуме. Как понимаю, в вашей биографии такое было один раз. Интересный опыт, повторили бы?
– Нет, не однократно. Я расписывал церкви, в том числе, и в Подмосковье. Сейчас повторить не возьмусь. Дело в том, что монументально-декоративная роспись – это очень трудоемкий процесс, тут нужно брать и делать, а ходить и командовать, давать советы молодым – это не по мне.
– Многие века художники не знали, что такое перспектива. Глубину в пространстве открыли нам Джотто и Брунеллески. Потом пришел Матисс и заявил: "Это больше не актуально. Зачем в точности повторять мир вокруг? Давайте путешествовать в других мирах, где углы и пространства отсутствуют. Искусство ведь для того создано, чтобы мы могли расширить горизонты, а не скучно копировать реальность". Вы с ним согласны?
– Да, я с этим согласен. Другое дело, что вопрос сформулирован очень широко, поэтому я, скорее, не все могу принять. А в целом, конечно, согласен.