Поздним воскресным вечером двое мужчин жмут друг другу руки. Аплодисменты. Сначала говорит один, потом другой. Длина этого рукопожатия больше минуты – так завершилась президентская кампания длиной в год.
С апреля 2019 года Абхазия пережила серию политических потрясений, провальный дебют неуверенного дублера Бжания, джентльменское соглашение между кандидатами, быстро забытое обоими, убийство воров в законе, влияющих на мнение улицы, и улицы, бетонируемые перед выборами, штурм Администрации и отречение президента. Новую кампанию, новые волнения у Администрации президента. Наконец, это рукопожатие, пишет в колонке для Sputnik Абхазия старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО Алексей Токарев.
Конкуренция не гарантирует стабильность
Общее мнение неспециалистов о частично признанных государствах: это какие-то серые зоны, в которых есть не признаваемые никем паспорта и деньги, интересные коллекционерам (в ПМР, к примеру, монеты из пластика), но нет работающих государственных институтов и политической конкуренции. Абхазская политика этот чванливый взгляд опровергает. Это ли не настоящая соревновательность антагонистов, когда министр экономики в правительстве свергнутого президента признает проигрыш кампании бывшему оппозиционеру, который уже возглавлял госбезопасность, чтобы самому стать оппозиционером, а через цикл наверняка снова попытаться возглавить государство? Попробуйте сосчитать число циклов в Абхазии, в которых власть и оппозиция поочередно садятся в кресла, и посрамите великого американца Сэмьюэла П. Хантингтона, считавшего, что стоит два раза власти и оппозиции поменяться местами, и демократия станет консолидированной, а институты устойчивыми.
Хантингтон не знал Абхазии. Несмотря на всю конкуренцию, уровень легитимности власти и уважения к праву в стране низкий. Прямая демократия посредством народного схода здесь много важнее закона. Уже два президента ушли раньше срока под давлением улицы. Сами абхазские политики видят четкую тенденцию к уменьшению протестной массы, необходимой для эффективного выбивания кресла. "Анкваба смели 2000 человек, Хаджимба – 300. Теперь хватит и 30", - шутят они.
Отношение к закону в стране специфическое. Народ хочет, чтобы власть начинала реформы с себя: "Почему я должен растонировать стекла, а не министр?". А власть часто не может показать, кто здесь власть. В стране, где все друг друга знают, президентская охрана попросту не может стрелять в штурмующую административные здания толпу. Это ясно. Но почему, как говорят очевидцы, пока в начале марта шел очередной штурм президентского кабинета, абхазские силовики сидели на лавочке у моря (до него сто метров от АП) или вальяжно прохаживались в расхристанных кителях возле толпы, - необъяснимо. И.о. президента Бганба вместо того, чтобы показать, где у государства погоны, выгнав молодчиков из собственного кабинета, срывался на российском после – дескать, в России неправильно работают медиа.
Проблемы президентства Бжания
Реформа силовых структур – важнейшая задача, стоящая перед новым президентом. И здесь возникают первые проблемы. В команде Бжания разное видение этой реформы: цивилисты Батал Табагуа и Сергей Шамба, с одной стороны, экс-милиционер Александр Анкваб, с другой. Сокращать кадровый состав МВД или нет? Повышать уровень их социальных гарантий или зарплату?
Есть споры и в отношении второй ключевой проблемы: повышения легитимности власти. Очевидно, что ответственность института президента в Абхазии необходимо уменьшить, делегировав ее часть другим институтам. Парламенту? Правительству? В каких объемах? А если почувствовавшая вкус власти команда не захочет делиться ответственностью и полномочиями? Разговоры о президентско-парламентской республике, где правительство формируется по-прежнему президентом, но с деятельным участием парламента, идут в стране давно. Парламентские выборы 2022 года по партийным спискам могли бы стать точкой перезапуска политической системы, но непонятно, готова ли к этому новая власть. Если никаких институциональных новаций и социальных реформ не случится и Абхазия будет оставаться суперпрезидентской республикой с низким уровнем уважения всех участников к закону, отсутствием социальных гарантий у силовиков и вечным стремлением власти сохранить кресла, улица снова соберется перед зданием АП, госохрана не будет стрелять, а дорога к главному кабинету страны хорошо протоптана… Дальше вы знаете. Стабильная нестабильность – главный оксюморон политической жизни Абхазии последних лет.
Фактор здоровья Аслана Бжания будет играть важную роль. В случае, если Абхазия не дождется значимых реформ, влекущих улучшение уровня жизни граждан, оппоненты (не напрямую, конечно) начнут будоражить массмедиа именно по этой теме. Напротив, если обещанные реформы окажутся успешными, общество с пониманием отнесется к частым отъездам из страны на реабилитацию.
При явке 71,56% (примерно 90 тысяч избирателей) Бжания обошел Ардзинба на несколько десятков тысяч человек: 56,5% против 35,42 % (все данные предварительные и не утверждены ЦИК республики). То есть абхазская политика – это в прямом смысле борьба за конкретные голоса. Фактор личности в таких условиях, конечно, важнее системности и процедур.
Будущий президент?
Удивительно, но, как справедливо заметил Адгур Ардзинба, эти выборы прошли чисто, спокойно и вежливо. Сам он показал себя по-настоящему мудрым и системным политиком, готовым играть по правилам, в том числе непубличным. Его нынешняя кампания – не просто смотр сторонников: как собственных, так и – шире – хаджимбистов, но и серьезная заявка на будущее. Независимо от того, займет ли он пост в команде Бжания или станет точкой консолидации оппозиции, чтобы через каденцию заменить президента, которого все это время будет критиковать, молодой вице-чемпион гонки, с открытой улыбкой и в подчеркнуто уважительном стиле признающий честную победу опытного соперника, - отличная практика для политической стабильности. Именно такая политическая культура предполагает уважение к закону через согласие с мнением населения, сегодня выбравшего не тебя.
Как непублично заметил один из экспертов по региону: "Благодаря родственным связям и личному состоянию Ардзинба имеет роскошь не быть коррумпированным. Редкость у нас в стране". У него отличный образовательный бэкграунд ("Башаран" в Абхазии, Нальчик, Волгоград, Москва, Лондон), широта взглядов, кадровые успехи в абхазском Министерстве экономики (в отличие от других министерств, сотрудников туда набирали по конкурсу). Учитывая все это, а также симпатии тех, кому Бжания не мил, а в случае провала реформ их число увеличится, - получается отличная заявка на следующее президентство. Действительные опасения может вызывать пантюркизм, прививаемый в колледже проповедника Гюлена, где обучался Ардзинба, хотя пока никаких публичных подтверждений тому не было, а сам колледж абхазские собеседники характеризуют как институт качественного образования.
Провальную, с точки зрения экономических показателей, работу в Минэке через четыре года будет сложно припомнить, учитывая, что министру Ардзинба в 2015 году досталась не только экономика Абхазии, но и мировой кризис, и антироссийские санкции. Наконец, в статусе оппозиционера он приобретает гораздо большую свободу маневра и низкий уровень ответственности.
Хватит ли ему лично, его команде и сторонникам мудрости не выбивать из-под президента кресло в случае неудач власти, как было с двумя предыдущими руководителями страны, а дождаться очередных выборов и с тем же уважением к закону, что он проявил в эту кампанию, выиграть их?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
