О том, чему научил КВН, как появилось прозвище "Ужас", в интервью Sputnik рассказал чемпион Высшей лиги КВН, член команды "Нарты из Абхазии" Тимур Аршба. Беседовала Наала Авидзба.
— Как вы попали в КВН?
— В то время, когда в 2000 году уже полностью сформировалась республиканская команда, я учился в Культпросветучилище. Команда в основном состояла из студентов факультетов нашего государственного университета, а сами игры назывались "студенческие дни". Я плотно занимался танцами еще с детского сада и решил пойти дальше. Танцевал потом уже в Госансамбле "Кавказ". Там мы танцевали с Тимуром Тания, Тимуром Квеквескири, Алхасом Каджая. Наше знакомство началось оттуда.
Я был обычным парнем, который любил культуру, песни, музыку, танцы, пытался вести активный образ жизни. Мой двоюродный брат Эрик Микая, мы с ним не разлей вода, друг без друга не могли, и сейчас тоже, в принципе, в один прекрасный день взял команду на себя. Ребята готовились к играм, и однажды он мне сказал: "Ты не хочешь выступить за педагогический факультет?"
— Это предложение заинтересовало вас?
— Я был удивлен и не знал, как отреагировать. Я спрашиваю его: "Где КВН, где я?". Пошел у нас спор. Он настаивал, я тоже настаивал на своем. В итоге его слова были: "Я жду тебя завтра в 10 "У Арзадина". Придешь туда". Я ответил, что все равно не приду, но потом сел, подумал "давай посмотрим, что будет". Но это мне одному известно, как я туда пришел, как набрался храбрости. Представляете себе человека, который никогда не играл в КВН, не знает, как это вообще? Я смотрел КВН по телевизору, когда был ребенком. Он мне нравился, но я никогда бы не подумал, что попаду туда и буду принимать непосредственное участие.
Среди друзей я всегда любил шутить, говоря на современном языке "поприкалываться". Так как с Эриком у нас бывали свои приколы, он решил, что я могу участвовать, помогать.
— Какой была первая репетиция?
— Я пришел туда, Эрик дал мне лист формата А4, там был написан сценарий. Не помню, что именно там было. Я читаю этот сценарий и вполголоса говорю ему, чтобы никто не слышал: "Ты хочешь, чтобы я вот это все выучил и еще сыграл?". Он на своем настоял. Потом я как-то вжился в коллектив, начал играть. Те роли, которые мне давали, я делал так, как мне нравится.
— Как вы стали играть в составе "Нартов из Абхазии"?
— Ребята, Эрик Микая, Тимур Квеквескири, Тимур Тания и другие, начали "лоббировать" меня. В итоге меня пригласили в команду. Я был немножко в растерянности. До этого я ходил на их игры, они часто выступали в филармонии, смотрел на них. Потом у них были выезды в Сочи на фестиваль, потом они ездили в Воронеж. Естественно была такая зависть, светлая. Это нормально, когда в блокаде кто-то может выехать куда-то, с кем-то пообщаться, увидеть мир. Времена были тяжелые, молодежь не могла никуда выезжать, не было ни документов, ни денег, ничего. Мне нравилось, как ребята играют, но в мыслях даже не было такого, что я хочу туда.
Когда меня пригласили, я пришел увидеться с ребятами, познакомиться еще ближе. Там были те, кого я не знал. Очень важным в этой команде для меня было то, что мы за один день, буквально за час-два так сблизились, как будто знали друг друга миллионы-миллионы лет.
— Близкие, дружеские отношения сохранились и сейчас?
— Это началось с первых дней и продолжается. Потому что мы воспитаны так. Мы живем в Абхазии. Тем более, когда ты прошел через трудности вместе, не быть одной семьей просто не имеешь права. Это невозможно. Нам всегда говорили команды, с кем мы играли: "Вы, как одна семья, как братья. От вас этим веет". В конце концов мы "Нарты", этим все сказано.
— Как сложилась игра дальше?
— Потом пошли выезды, появилась серьезная нагрузка, проблемы появились, в том числе финансовые. Но как-то справлялись с ними. Наверное, нас больше двигал вперед патриотизм. Каких-то финансовых интересов мы не преследовали, и в мыслях даже не было. Могу говорить обо всех ребятах, потому что этим веяло у нас в команде. Думаю, что успех произошел из-за такого нашего отношения к самой игре. Наш удар был в основном на то, чтобы о нас больше узнали, потому что появилась такая возможность. Слава Богу, мы были неглупыми – молодые ребята, амбициозные, энергичные и понимали кое-что в искусстве. Творческие ребята собрались и пытались как-то своими силами донести до людей, что есть такая маленькая республика и есть такой народ, маленький, но очень гордый.
— Когда команды выходят на сцену, все уже слаженно, а что происходило у вас перед этим за кулисами?
— У каждой команды свои заморочки перед выходом на сцену. Мы до того доходили, что иногда думали, принять успокоительное. Выйти на сцену и не победить – для нас было равносильно смерти. Мы знаем, что за нами стоит наш народ. Это возможно громко звучит, но это было важно для нас, когда страна была непризнанной и объявляли город Сухум, Республика Абхазия и нашего президента Владислава Григорьевича Ардзинба. Выйти и не дать какой-то результат, мы бы себе просто не простили. Мы несли ответственность. Должны были выполнить свою миссию, скажем так. Это было очень волнительно, мягко говоря. Стоя за кулисами, бывало, думал: "Ну, объяви уже!" А Александр Васильевич объявляет спонсоров предыдущей команды, факультеты, университеты. Такое ощущение, что диссертацию читает. Выходишь на сцену – все, этот невроз проходит, просто, видимо, душа просилась на сцену, выйти сделать свое дело, увидеть своих болельщиков, посмотреть в глаза. Там уже было легко. Люди тебя встретили, похлопали. Когда зритель встречает тепло, это уже большое удовольствие.
— Вы были дисциплинированной командой?
— Нет. Сразу говорю, с дисциплиной у нас, как бы это мягко сказать, — плохо. Просто скажу — плохо. Даже ребята, которые нам помогали писать сценарий, белорусы, дважды чемпионы Высшей лиги, на репетициях говорили: "Как вам объяснить, что у вас предстоит серьезная игра?" Абхазы, мы же не любим много работать, мы южане такие, нас не исправишь, не перевоспитаешь.
Они говорили, что поражались тому, какими мы были на репетициях и на выступлении. Пока нас не прижмет, мы как-то к этому относились спокойно, но каждый знал, что сделает то, что нужно сделать.
— У вас было много ярких смешных номеров. Может какой-нибудь из них вам запомнился особо?
— Когда тебе дают роль или ты должен играть в номере определенного человека, определенной профессии, ты должен войти в эту роль, поймать ее. Бывало такое, что не удавалось с первого раза вжиться. Для это надо быть профессиональным актером и то, может быть, не получится. Все номера для меня, для всех нас, всей команды равны, особенно те, которые мы показывали в Высшей лиге. Они все были выигрышные. Например, письмо Деду Морозу. В очередной раз пришли наши сценаристы. Все вместе мы писали этот диалог с Масляковым. Нам дали текст, и я могу смело сказать, что один раз прочел, сразу вжился, поймал, даже слова сразу запомнил. Наверное, человек чувствует, когда смешно. В таких случаях я читаю и визуально представляю этот номер, как я должен сидеть, выглядеть.
— Соперничество с командами как-то мешало вашему общению с ними или оно было только на сцене?
— Что касается отношения с командами, получится, будто хвалим себя. По крайней мере, они говорили, что с нами тепло общаться. Потому что мы воспитывались в Абхазии, мы ведь гостеприимный народ, да, мы дети войны, но показывать это на людях нехорошо, конечно. Мы пытались дружить, помогали чем могли, тесно общались. Очень много команд к нам приезжали в гости – РУДН, "МаксимуМ" из Томска, "Утомленные солнцем", естественно. Кто ни приезжал сюда, отзывались положительно. Отношение было самое теплое к нам. Это не было лицемерием, нет. Было видно, что к нам относятся очень хорошо, потому что и мы относились так к ним. Соперники мы на сцене, а за кулисами мы люди прежде всего.
— Ваши родные с пониманием относились к участию в КВН?
— Когда все только начиналось, отец с матерью смотрели на это так, что ребята побалуются, пошалят и успокоятся. Не препятствовали, конечно. Бывало, когда задерживались допоздна, до трех-четырех утра. Это нормально, что родители переживают, звонят, беспокоятся. Когда уже пошел подъем, родители поняли, что нам нужно часто ездить, будут авиаперелеты. Переживали и из-за этого. Мы летим в Хабаровск пять часов, в Казахстан – 5 часов, США – 10 часов. Больше по этому поводу. А так родителям, конечно, приятно, когда мы с мамой, с отцом, и люди подходят, узнают, благодарят. Отец, конечно, ничего мне не скажет, стоит молча и гордится. Видно же по нему.
— Вы получили актерско-режиссерскую специальность при педагогическом факультете Абхазского государственного университета. Возможно, вам приходилось выступать и на сцене драмтеатра?
— Ни в одном спектакле я не принял участия. Наш великий режиссер Валерий Михайлович Кове неоднократно предлагал мне роли, но нам как команде в течение получаса или десяти минут могут позвонить, пригласить в определенный город или страну. Вы представляете, если я бы я там репетировал какой-то спектакль, или премьера, а надо было бы выезжать на гастроли? Я объяснил, что с удовольствием принял бы участие, но не мог подводить артистов. А не поехать туда я не могу, потому что я с этого начал, это мой дом. Я не люблю сам театр, он наводит на меня тоску. В детстве я бывал, попадал туда. Я понимаю, что театр – это площадка для актеров, я смотрю спектакли, премьеры. Есть люди, которые более склонны к театру, а не любят кинематограф. Мне больше нравится кино.
— Интересно узнать, почему все-таки "Ужас" и когда появилось это прозвище?
— Появилось оно в то время, когда я только-только вступил в ряды команды. Ребята так говорят, это не с моих слов, из-за того, что ужасно красивый. Говорят Уж, Ужка, как только не называют. Я уже не обращаю на это внимание. Если меня назовут по имени, я может даже не обернусь. Но это я шучу, конечно. Там, где я живу в Новом районе, рядом с моим домом школа. Утром выхожу на работу, сажусь в машину, дети меня узнают и перешептываются: "Ужас, Ужас". Я подхожу, протягиваю руку, спрашиваю, как зовут и представляюсь: "Меня Тимур зовут. Мы же все-таки не ровесники, ты же не обижаешься?"
— Шутки из A-laff club стали очень популярными в Абхазии. Как вам удавалось обыгрывать острые темы?
— Мы же сами переживали это все. Лучше посмеяться над проблемой, чем сидеть и думать и углубляться в этой проблеме. Может она как-то и улетучится.
— Можно ли сказать, что КВН изменил вашу жизнь?
— Могу смело заявить, с того момента, как я попал туда, моя жизнь кардинально изменилась. Были тяжелые времена, послевоенные. Молодой парень мог какую-то глупость совершить. Это увело меня от улицы и всего такого. Я не говорю, что был хулиганом или кем-то неуправляемым, но всякое могло произойти. Когда ты молодой парень, тем более в такое время. Я благодарен этому. Прежде всего, если бы не мой брат, все могло сложиться иначе.
— Бывало ли, когда на сцене КВН происходило что-то непредвиденное?
— Сколько раз! В конце гастролей, допустим, недельного тура по Украине или по всей России проводился "зеленый" концерт. Самый последний. Ты выходишь на сцену, показываешь номер, а тот, кто потом должен выйти и сыграть определенного персонажа, неожиданно для всех переодевается вообще в другого персонажа и выходит. В одном театре Тимур Тания, кажется, нашел где-то в гримерке немецкую каску со свастикой, "выкопал" где-то тельняшку, достал муляжный автомат "шмайсер" и выходит на сцену. Представьте нашу реакцию, мы стоим на сцене, у нас номер, и тут вышел человек в немецкой каске, непонятной тельняшке со "шмайсером" и прогоняет в этой форме тот текст, который должен сказать. У нас истерика, мы "раскололись". Это часто бывало, кстати. Когда, например, песня, начинаем вступать и не попадаем в тональность. Кто-то усмехнулся в микрофон и все. Бывало, я даже уходил со сцены. Зрители это понимают, они видят, что произошло что-то не то. И мы смеемся, это незабываемо, когда непроизвольно, не постановочно, так получается.
Один раз вообще человек из другой команды, Евгений Смарыгин из "Уездного города", который играл роль "ботаника", нашел где-то платье Дюймовочки и вышел к нам в номер во время выступления. Мы показывали музыкальный номер и почему Евгений вышел в платье Дюймовочки, да еще Сергей, его капитан команды, сзади стоит? И все, полный "раскол", все расхохотались, естественно, зал это видит. А Женя сам с акцентом говорил слова Мамуки или Тимура. Такой "зеленый" концерт, то есть делай все, что хочешь.
— Чем вы занимаетесь сейчас и какие у вас планы?
— Сейчас мы работаем на Абхазском государственном телевидении в развлекательном отделе. Есть проекты, достаточно глобальные, пока на стадии развития. Много проблем, финансовая помощь нужна. Техническое оснащение должно быть. Это немаловажный момент, чтобы выпустить продукцию.
Тимур Тания и Тимур Квеквескири уехали в Москву учиться на режиссеров. У нас есть кое-какие планы. Нужно с чего-то начинать. Киноиндустрия у нас в Абхазии не то что хромает, ее вообще нет. Для Абхазии это очень важный момент. Ребята уже доучатся в этом году, потом мы хотим снимать.
Кто приезжает сюда, смотрит вокруг, просто у нас, наверно, глаз уже привык к нашей природе. Когда приезжают те, кто непосредственно занимается кино, они видят, что никакие декорации не нужны. Наша Абхазия рождена для съемок фильма, можно сказать так. Думаю, в будущем будем снимать кино. Надеемся на это.
Каждый из нас может уйти и заниматься своими личными делами, но хочется себя как-то использовать во благо народа, во благо страны, оставить после себя что-то. Не хочется все бросать на произвол, свой опыт хочется кому-то передать, оставить.
