О своем визите в Абхазию рассказал в интервью корреспонденту Sputnik народный артист Российской Федерации, директор Щукинского театрального училища Евгений Князев. Беседовал Саид Барганджия.
— Евгений Владимирович, расскажите, как вы стали артистом?
— Это было так давно, что все воспоминания об этом обросли легендами. Первый раз я увидел театр, будучи школьником первого или второго класса. Нас привели в театр, вдруг в зале погас свет, опустился занавес, и там, на сцене, я увидел совершенно другую жизнь, которая была яркая, красивая и необыкновенная. И вдруг мне так захотелось туда. Не было, наверно, ни одного одноклассника, который бы так восхитился театром. Я записался в кружки самодеятельности, я записался и в хор, и в кружок чтецов, и стал все делать для того, чтобы приблизиться к этому. Хотя и не осознавал, что я хочу заниматься театром.
— Куда вас привела судьба после школы?
— После школы я стал поступать в Щукинское театральное училище. Поступал я достаточно удачно, но мне было тогда только 16 лет, и мне сказали, что я слишком молод и предложили поступить в следующем году.
Тогда я подумал, что это такая отговорка, и на самом деле мне сказали о том, что я никогда не поступлю, и через год я не пошел. А так как я учился хорошо, то я поступил в Политехнический институт на факультет тяжелого машиностроения. Мне было совершенно все равно, куда поступать. Первые два года я учился очень хорошо, потом все хуже и хуже. Я понимал, что инженером я работать не смогу никогда, и поэтому я к учебе начал относится как-то спокойнее.
— После того, как вы не поступили в Щукинское театральное училище, не было ощущения, что вы никогда не будете заниматься актерской профессией?
— Я сильно переживал. Дело было даже не во мне, а в моих родственниках. Родители сказали, что туда невозможно поступить без знакомых или какого-либо блата. Поступить туда, где снимаются в кино, играют в театре, для этого нужны родственные связи. Где-то внутри я с этим согласился.
Но я читал биографии разных актеров, например, я читал, как Михаил Александрович Ульянов сам добрался до Москвы, сам поступил, да и многие другие. Смотрел биографии каждого и думал о том, если поступили они, почему я не могу. У меня была такая надежда, что, может быть, удастся и мне, но к тому времени я уже поступил в Горный институт и решил его закончить. Но я еще раз повторяю, что к окончанию института я понимал, что совершенно не хочу работать инженером.
— Вы доучились в Горном институте и поступили в Щукинское училище?
— Нет, я поступал в Ленинградский театральный институт, когда был еще студентом четвертого курса Горного института. Я решил просто так зайти в театральный институт и попробовать поступить, и меня туда принимали, но я не успевал забрать документы, да и родители мне запретили. Поэтому мне пришлось окончить институт и только потом делать, что хочу.
— И чего же вы хотели?
— В тот же год я поехал в Москву, поступил в Щукинское училище. Слухи о том, что туда можно поступить только по связям, и тогда не отражали и сейчас не отражают реальность. Просто я об этом не знал, теперь узнал и всем могу об этом сказать.
Забегая вперед в нашей беседе, я хочу сказать, что у нас учатся абхазские дети. Мы в прошлом году набрали 12 человек, четверых уже отчислили.
— За что они были отчислены?
— Учеба требует большого терпения и трудолюбия. А когда человек думает, что поступил и стал артистом, то у него ничего не получится. Не все, конечно, были за это наказаны. Один уехал по собственному желанию, не хватило воли, у другой девочки была проблема с ногой, она пропустила много занятий, была вынуждена уехать и уже не вернулась обратно, а одного парня отчислили, потому что не мог учиться. Невозможно было заставить его.
— Вы закончили Щукинское театральное училище. Какая ваша первая роль была в театре?
— Это очень интересная история. Как только я окончил училище, меня сразу приняли в театр Вахтангова и в тот же год отправили на гастроли с театром, и оказались мы в Новосибирске. Театр уже полмесяца гастролировал, я приехал к середине гастролей. Едва познакомился с труппой. Следующие гастроли были уже в Томске, расстояния очень большие, и был составлен репертуар, что за чем должно идти. И вдруг актриса, которая должна была играть первые спектакли, заболела. Пришлось менять весь репертуар, а, поменяв репертуар, мы поняли, что поставить можно только один спектакль «Мистерия-Буфф», но в этом спектакле играл Народный артист Николай Тимофеев, он должен был начинать эти гастроли только 5 августа, и поэтому был на съемках, а у нас открывались гастроли первого числа.
Тогда Евгений Симонов принял решение ввести меня в спектакль. Я был молодой, память была хорошая. Я быстро выучил текст. Было лето, жара такая же, как здесь. Все артисты пришли на репетицию в летних платьях, никакой декорации не было. Все доброжелательно ко мне отнеслись, все хотели, чтоб я сыграл.
Приходит время спектакля, меня гримируют, и я уже не узнаю себя. Дальше я выхожу на сцену, вижу там декорации, очень много людей, которых я не знаю. На репетиции они были в летних платьях, а тут грим, и я никого не узнал. Потом оказалось, что одни за меня по ходу пьесы, другие — против меня. На репетиции была пианистка, а тут целый оркестр. У меня началась паника, мне выходить на сцену, а я понимаю, что не помню первые слова. Мне подсказали первую строчку, я повторил ее, но тут же я понимаю, что не помню и вторую фразу, и третью, я вообще ничего не помню, а мне выходить. Тогда мне сказали, не волнуйся и иди, либо ты от волнения все вспомнишь, либо ты не скажешь ничего.
— Вам удалось взять себя в руки и сыграть этот спектакль?
— Я не сказал ни одного слова, ни одной буквы, я открывал рот, как рыба, а мне что-то подсказывали какие-то незнакомые люди. Я слышал каждое их слово, но не понимал, что они говорят. С трудом я все это проговорил, сцена закончилась, и я понял, что это — провал, и на этом моя актерская профессия, не успев начаться, закончится.
От стыда, я спрятался где-то в кулисах, чтоб никого не видеть. Педагог нашего училища и актер театра Вахтангова понял, что у меня случился психологический шок. Я забыл о том, что у меня есть выходы, сказал, что больше не пойду на сцену и на этом закончено. Он меня нашел, схватил меня и заставил выйти еще раз на сцену.
— Вас не уволили после этого из театра?
— Конечно, Евгений Симонов, режиссер спектакля, был возмущен. Он сказал, что это безобразие. Какое неуважительное отношение к театру Вахтангова, говорил он. А ему мои партнеры тогда ответили, что у меня был шок, и если вы не хотите его потерять, то ему нужно дать второй шанс, иначе боязнь сцены закрепится.
— Бывало у вас желание уйти из профессии?
— Наша профессия до такой степени трудная, неожиданная и необычная, что мы не можем пожинать плоды от предыдущих успехов. Каждый раз нужно доказывать, что ты имеешь право заниматься этой профессией, каждый раз, как в первый раз.
Бывали спектакли, которые во время репетиции не получались, приходило отчаяние. Ты едва доходишь до дома и думаешь, что надо кончать с этим. Но на утро думаешь, что такого особенного, и если что-то не получается, значит, надо пробовать снова и снова.
— Как вы пришли в кино?
— Никак не пришел. Все мы хотим сниматься в кино. В каждой группе, на каждой киностудии есть актерские отделы, куда мы приходим и оставляем свои данные, ждем того случая, когда тебя позовут. Я никогда не ходил. Первая моя работа была в 1983 году, меня пригласили на главную роль в кино. Я с 1983 года начал сниматься. Но недолго музыка играла, потому что случилась перестройка, развалился Советский Союз, и на десять лет у нас вообще кино закончилось.
— Есть роли, которые вы мечтаете еще сыграть?
— Нет, я не мечтаю ни о какой роли. Нет, и не хочу. Я всегда благодарен судьбе за те роли, которые она мне дает, за ту жизнь, которая у меня есть.
— Вы работаете ректором Щукинского театрального училища, не мешает эта работа вашей актерской профессии?
— Когда я нахожусь в стенах училища, я ректор, а как только я иду играть спектакль, я артист, я забываю, что я ректор, я — артист. Не мешает.
— Вы впервые в Абхазии?
Я в Абхазии оказался еще в прошлом году, когда мы набирали детишек для обучения в институте.
— Что в этот раз привело вас в Абхазию?
— В прошлый наш приезд жене так понравилась Абхазия, что она предложила в следующем году поехать отдыхать в Абхазию. Еще у меня было щемящее ностальгическое чувство. Будучи совсем молодым, у меня все лета были заняты, я никогда не отдыхал. Когда появлялась какая-то возможность, всегда хотелось поехать в Пицунду, потому что в Пицунду в то время невозможно было попасть.
— Сколько вы уже пробыли в Абхазии и что спели увидеть?
Мы посмотрели на озеро Рица, мы были в Сухуме, еще на даче Сталина, которого я играл, так что туда я приехал на правах самого Генералиссимуса. Мы в Пицундском храме были на концертах замечательного Луки Гаделия.
— Что вам больше всего понравилось у нас?
— Замечательная национальная кухня, природа, погода, море. Мне это все нравится, я получаю большое удовольствие от нахождения здесь. Люди мне нравятся.
— Планируете ли вы привезти в Абхазию спектакль?
— Ну, а как же. Мы надеемся, что выпустим абхазских ребятишек и обязательно будем планировать спектакли, которые мы можем сюда привезти.
— Вы хотели бы вернуться еще сюда?
— Мы уже, наверно, вернемся с профессиональной деятельностью. Уже в следующем году хотя бы на неделю, хоть на четыре дня, я думаю, обязательно приедем.
— С кем вы встречались во время своего визита в Абхазию?
— Я встречался с президентом Абхазии, и мы говорили в основном о театре. Мы говорили о проблеме языка, бывает, что сами абхазы не знают языка. Мы говорили, что театр — центр сохранения языка, и нужно, чтобы в театре разговаривали на правильном языке, чтобы родители приводили своих детей в театр послушать грамотную абхазскую речь, а для этого мне нужен человек, который сможет преподавать абхазский язык в Москве. Я хочу, чтобы тем ребятам, которые у нас учатся, преподавали абхазский язык.
— Вы были в нашем Абхазском драматическом театре?
— Это чудо. Я вообще потрясен. Закончилась война, многие здания стоят до сих пор разрушенные и еще не начали ремонтироваться, а есть такой театр.
Я попал на репетицию. Какая же акустика замечательная. Какой красивый зал, одно удовольствие.
— Не планируете ли вы в плане творчества что-то совместно с абхазскими коллегами?
— Если будет какое-то предложение, я с удовольствием его приму.
