В середине августа всегда испытываешь чувство почти нестерпимой боли в груди. Война калечит не только тех, кто сражается на поле боя, она дотягивается до тех, кто, казалось бы, имеет к ней самое опосредованное отношение. Сегодня я очень много думаю о моей бабушке – Рае Афауновой, кабардинской журналистке, которая боль Абхазии переживала очень остро и много писала о судьбах добровольцах. И еще больше думаю о ее родном племяннике – Владимире Афаунове (Петрове), который оставил в Абхазии свое здоровье, но отстоял честь своего народа, своей фамилии и собственную честь человека и офицера.
МИННОЕ ПОЛЕ
Его звали по паспорту Владимир Анатольевич Петров. На самом же деле он был вовсе не Петров и тем более не Анатольевич. После того, как в 1937-м арестовали его отца Измаила Афаунова, Вова попал в Прохладненский детдом. Его дедушка Тула просил, хлопотал, но внука не отдали. Вову Афаунова все-таки забрали из детдома, но не Афауновы, а сестра его матери, Елена Митрофановна Петрова, которая, чтобы покрепче запрятать мальчика, записала его русским, Петровым, и даже придумала ему новое отчество – Анатольевич.
После республиканской школы-интерната Володя поступил в Харьковское танковое училище. Затем началась служба в Советской Армии. Служба Владимира Анатольевича Петрова длилась более 30 лет: Сахалин, Курилы, Германия, Урал…. Начав с командира учебного танкового взвода, закончил командиром танкового полка. Последние перед выходом в отставку годы был начальником военной кафедры Уральского политехнического института. В чине полковника ушел в отставку в 1984 году. Он вернулся в Нальчик и возглавил Союз офицеров республики.
Но когда в августе 1992 года вспыхнул пожар войны в Абхазии, Володя пришел к нам и заявил:
— Ты, сестренка, сильно не шуми, хочу поехать в Абхазию. — Зачем? – возмутилась я, — тебе что, 18 лет?
— А затем, — повысил он голос, — что каждый день нам привозят гробы восемнадцатилетних. Ты разве не видишь, что они мало подготовлены. Их надо научить воевать, пока мы не потеряли цвет нации.
У меня тоже были свои доводы: что он нездоров, что ему уже за 60, мол, кто может тебя упрекнуть и так далее, и тому подобное. Володя все-таки уехал, и мы узнали об этом из его телефонного звонка из Гудауты.
Потом – его долгое молчание и наши долгие тревоги и переживания. А там он сразу окунулся в войну: обошел все позиции, посмотрел наших ребят в бою и понял, что необходимо начать их обучению искусству боя, да еще и в столь нестандартных условиях. Полковник Афаунов (в Абхазии он был под своим собственным именем) возглавил оперативный отдел Абхазской Армии, но при этом он не выпускал из поля зрения наших добровольцев. Все они, или большинство из них прошли боевую выучку под его началом.
Готовился штурм на взятие Сухума, и здесь случилось непредвиденное. Непредвиденное потому, что случилось это не в бою, а в обманной тишине на минном поле в горах. Взорвалась мина, и начался камнепад, который засыпал ноги Володи. С синяками, которые все больше разливались по ноге, прихрамывая он еще несколько дней работал с бойцами, потом все-таки его отправили в госпиталь. "Хирург был один, а раненных много, его еле хватало на них, а тут я со своими ушибами. Я решил ехать в Нальчик", — объяснил потом Володя.
Приехал он уже с гангреной. Сначала отрезали один палец, а потом – всю ногу выше колена. Беда одна не ходит, навалились и другие болезни. Он написал в Союз офицеров: так и так, по состоянию здоровья не могу больше возглавлять эту организацию. — Ты нам такой еще нужней, чем прежде, — решили офицеры запаса республики и вновь избрали его на очередной срок. И превратилась его квартира надолго в штаб. Приходили к нему офицеры-отставники, кто просто посидеть, поговорить, кто за советом и помощью. Приходили к нему и "абхазцы", ни один вопрос не решали молодые его друзья по оружию, не посоветовавшись с ним. Пословица гласит: жизнь прожить – не поле перейти. Да, поле перейти не сложно, если оно конечно не минное. А Владимир Афаунов всю свою жизнь шагал по минному полю. Умер Владимир Измаилович в возрасте 69 лет в 2000-ом году.
