Наала Авидзба, Sputnik
60 портретов художника Руслана Габлия передают характер и чувства тех, кто защищал Абхазию. В рамках нового проекта информационного агентства Sputnik Абхазия "Ненарисованные воины" на ресурсах портала публикуются рисунки военных лет художника и очерки о защитниках страны.
На фронт
В воздухе носилось некое ощущение, что все нагнетающееся противостояние должно во что-то вылиться, но невозможно было подумать, что "нас, маленьких, кто-то посмеет так сильно обидеть". Нина Балаева вспоминает такое наивное, по ее словам, чувство накануне войны.
Однако вскоре после того, как произошло нападение, начались бомбежки, стали гибнуть люди, к молодой девушке пришло понимание, что из всего этого придется выкарабкиваться самостоятельно.
"А когда оно пришло, это ощущение, уже было просто невыносимо. Ну, как жить от новостей до новостей, ожидая того, что какие-то большие люди за нас там решат? Стало понятно, чтобы не лезть на стенку и не ждать 12-часовые новости, 3-часовые и так далее в надежде, что там что-то решится в нашу пользу, надо идти туда, где на самом деле что-то решается. А решалось уже к тому времени на Гумисте", — рассказывает Нина Балаева.
В сентябре, услышав, что Батал Кобахия организует медико-санитарный батальон, она из оккупированного Сухума перешла линию фронта по мосту в Нижней Эшере, чтобы "разведать" обстановку и узнать, примут ли ее в ряды ополченцев. Сомнения оказались ненапрасными, так как Батал Кобахия отказался принять Нину Балаеву в формирующийся батальон.
"Он всем так говорил. К нему подходили в основном люди знакомые, которых он давно знал и знал наших близких, естественно. И если бы человек погиб, ему надо было отвечать перед близкими, объяснять, нести такую весть. Он говорил, что нечего соваться, потому что там люди уже знают, как прятаться, как себя вести, у них есть санитарные навыки: "Каждый должен делать то, что может, помогай как-нибудь по-другому, если хочешь".
Какое-то время Нина Эдуардовна занималась делопроизводством в военном штабе в Верхней Эшере, а потом все равно самовольно ушла на позиции с помощью медсестры Жанны Гвинджия, которая впоследствии погибла в Латской трагедии.
"Она говорит: "А кто кого спрашивает? И сейчас не надо спрашивать, потом все смирятся, и Батал в том числе". Так оно, в конце концов, и получилось. Я уже это делаю и все".
Так и оказалась на Гумистинском фронте медицинской сестрой Нина Балаева.
Я не люблю оружие
За время войны героине нашего очерка не приходилось брать оружие в руки, кроме тех случаев, когда кто-то из бойцов мог попросить подержать автомат, чтобы зашнуровать ботинок.
"Девочки очень любили пострелять из автомата, а я не люблю оружия совсем. Те, кто очень хотел, потом, к концу войны, конечно, щеголяли с пистолетами в кобуре. Но я к этому никогда не стремилась. Чтобы не попасть в плен, многие девочки носили с собой гранаты, чтобы самоликвидироваться. Но их у меня тоже не было, как-то я гнала эти мысли. Не было у меня никогда никакого оружия".
Художник и на войне остается художником
Тот день, когда Руслан Габлия нарисовал портрет Нины Балаевой, начался спокойно. Но едва он успел завершить рисунок, раздались крики. По рации сообщили, что одна из позиций подверглась минометному обстрелу, и там было очень много раненых. Нину срочно вызывали в это место.
"Мы бежим, прыгаем в легкий вездеход, едем туда, там забираем раненых. Их так, действительно, много, а дежурит там всего одна "скорая". На ходу мы принимаем решение, что в одну скорую они не поместятся, и надо ехать к эвакопункту. Оттуда оказывается уже подъехали, мы их перегружаем", — восстанавливает она этот день в памяти.
А незадолго до этого автор рисунка, отставив свой автомат, мог взять в руки карандаш и листок бумаги, чтобы и на войне оставаться художником.
Парадоксально, но факт
Сегодня Нина Балаева — художественный руководитель Русского театра драмы. Во времена войны, по ее собственному признанию, она и помыслить не могла о том, что станет театральным режиссером. Она считала это некой сакральной профессией, в которую посвящены немногие. Но у нее было особое, острое, свойственное всем режиссерам восприятие жизни, которое позволяло ей непроизвольно подмечать парадоксальные ситуации.
"Это было январское наступление. Гремела такая канонада. Еще не прекратилось буйство, которое называется артподготовкой, то есть обе стороны палят изо всех сил, из всех орудий, каких только возможно, чтобы кто-то дрогнул, либо одна, либо другая сторона. Мы ползем по маленькому углублению скалы вдоль дороги к мосту. Стоит такая звуковая жуть, что я даже не могу подобрать слово. И случаются мельчайшие, по нескольку секунд, паузы тишины. Что же я слышу в эти паузы? Что птички на редких деревьях прыгают с веточки на веточку и мирно там чирикают. Как это возможно, одно и другое рядом,и одновременно?" — задается вопросом Нина Балаева.
Отметив в тот момент это сочетание "конца света" и мирного чириканья, она поняла, что никогда не забудет этого соединения несоединимых явлений.
Страх вытеснял страх
На войне бывало так, что то, что еще недавно казалось страшным, не вызывало страха после еще более серьезных событий, вспоминает Нина Балаева.
"Например, мы с опаской ходили за водой к роднику. Там было просматриваемое место, и ты все время рисковал. Мало ли, какому-нибудь снайперу захочется тебя - раз и хлопнуть. Бывали дни, когда противник злее, и он тебя бомбит так, что ты весь день не можешь вылезти. Хотя обычно есть какой-то алгоритм. Ты считаешь, вот миномет пострелял 5-6 минут для порядку. Все, теперь будет пауза, в которой что-то можно сделать, а это вдруг не заканчивается".
Но тот же путь после наступления бойцам казался уже пустяковым делом.
"Так уж ты идешь в полный рост, и тебе совершенно все равно. И ты сейчас чувствуешь какое-то облегчение. То, чего ты боялся неделю назад, это уже такая ерунда. Главное, что нет чего-то худшего".
От войны к миру
Ближе к концу войны Нину Балаеву из-за последствий травм, полученных в результате аварии накануне мартовского наступления, отправили в Москву. Там, в окружении других сухумчан она узнала о Победе.
"Всю войну усугублялось ощущение непереносимого чувства войны. Оно жило в душе у всех. Война крадет у людей кусок жизни. И год за пять идет. Ты можешь смеяться, говорить о чем-то легкомысленном, но свинцовая тяжесть в душе никуда не уходит. И ты думаешь, возможно ли будет жить без этого? Тогда мы уже знали, что войны нет, что есть победа. Было понятно, что тяжело-то будет, но в войне поставлена точка. Тогда казалось, точка. Потом сколько еще было рецидивов на протяжении многих лет, и мы все время ждали, что на границе может что-то возобновиться. Но все же ощущение войны сменилось ощущением мира".
Невозможно было вернуться в прошлое, когда ни у кого не было потерь, но это уже не было для Нины Балаевой чувством войны. Свершилось то, ради чего все происходило, ради чего приходилось бороться, терпеть.
Жизнь после войны
В послевоенные годы было очень сложно поднять какое-либо дело, в частности, театр. Пытаясь что-то организовать, что-то спасти, приходилось терпеть и неудачи, рассказывает Нина Эдуардовна. Но она убеждена, что побеждает тот, кто встает на один раз больше, чем падает.
"Главное, что нет войны. Пусть плохо в мирной жизни, тяжело, какие-то лишения. Все равно есть коридор возможностей. Если сравнивать любые сложности мирной жизни и спокойные промежутки в войне, когда массово никого не убивают… Нельзя это сравнить. Даже кощунственно ставить на весы то и другое".
В мирной жизни все бывают чем-то недовольны, но главное, делать шаг за шагом. Послевоенные годы с их хрупким миром приучили к определенной закалке, говорит Нина Балаева.
"Мы все время были на грани возобновления войны. И мысли приходили, а стоит ли затевать долгосрочные проекты, в любой момент все может прекратиться. Лучше жить какими-то краткосрочными проектами, но что-то делать. Если бы все эти годы только бы ждали, когда наступит стабильный мир, можно себе представить на какой бы мы были стадии. Эти тяжелые годы приучили к тому, что "делай, что должен, и будь, что будет". Иначе была бы стагнация. Нет, будем надеяться. Да, будем морально готовы, что что-то может возобновиться. Но мы должны, несмотря ни на что, двигаться вперед и созидать свою жизнь".
Иначе жизнь бессмысленна, иначе это было бы продолжением войны, справедливо считает героиня нашей истории.
