О ходе программы поиска пропавших без вести и перспективах работы МККК в республике рассказал в интервью Sputnik действующий глава миссии МККК в Абхазии Джордж Дрндарски. Господин Дрндарски завершает свою работу в Абхазии, его сменит на посту итальянец Мауро Морабито. Беседовала Астанда Ардзинба.
— Господин Дрндарски, расскажите, как началось ваше знакомство с Абхазией, когда вы впервые приехали в республику?
— В этот раз я работаю здесь с февраля 2013 года, но у меня ранее уже была командировка в Абхазию в 1998 году, это был мой первый визит. Я так же приезжал несколько раз, когда курировал эту географическую зону, работая в Женеве. Однако эта последняя командировка оказалась самой длительной и продолжалась практически три года.
— Какие программы осуществлял МККК в Абхазии в течение этих трех лет?
— МККК призван оказывать помощь пострадавшим в ходе боевых действий. В настоящее время мы работаем с программами, направленными на поддержку жертв мин и других взрывоопасных пережитков войны, а также людей, пропавших без вести. В этом году специальные гранты выделяются пострадавшим от мин, которые, как правило, стали инвалидами.
В некоторых случаях, когда человек погиб, гранты передают его семье, которая находится в тяжелом экономическом положении. Предварительно оценивается состояние этой семьи, и только, если они определены как нуждающиеся, им предоставляется грант.
Ранее мы проводили такую работу с семьями пропавших без вести, но на данном этапе она завершена. В среднем программа экономической безопасности охватывает около 70 семей в год.
В рамках программы защиты и поддержания связей через МККК у жителей Абхазии была возможность обмениваться письмами с членами своих семей, проживающими в Грузии и в других странах. Количество писем с личной информацией не уменьшается, к нам по-прежнему поступают запросы. Кроме того, мы проделали большую работу по восстановлению документов. Имеется в виду не помощь в получении паспорта или других официальных документов. Иногда семье нужно подтверждение о работе для получения пенсии, а штаб-квартира организации, в которой они работали, располагается в Тбилиси. В таких случаях мы оказываем людям содействие.
Хорошо известна наша программа по поиску людей, пропавших без вести, МККК продолжает прояснять их судьбу. Нужно отметить, что все программы, которыми мы занимались два прошедших года, будут продолжены и в 2016 году, просто количество бенефициантов, может быть, будет меняться.
— Можно подробнее остановиться на программе по поиску пропавших без вести, как она начиналась и на каком этапе сейчас находится?
— Многие занимались этой проблематикой уже сразу после войны и в Абхазии, и в Грузии. МККК вплотную занялся этим вопросом в 2010 году. Именно тогда была создана двухсторонняя комиссия, в которую вошли и абхазские, и грузинские участники. По предложению и под эгидой МККК стороны должны были встречаться на нейтральных территориях и исключительно по гуманитарным вопросам несколько раз в год и обмениваться информацией о списках без вести пропавших, обстоятельствах их исчезновения и местах захоронений. Эти встречи начались официально также в 2010 году. Параллельно с этим надо было проводить и здесь, и в Грузии работу по сбору прижизненных данных пропавших людей. Это такой бланк, где очень подробно излагается информация о пропавшем. Она добывается из интервью с представителями его семьи или свидетелями, видевшими его в последний раз. Важно все, в том числе, какой у него возраст, рост, какая на нем была одежда или ломал ли он в детстве руку. Мало кто знает, но все эти переломы или вывихи видны на скелете человека. Так что не надо думать, что ДНК – это единственный способ опознания погибшего.
— Сбором необходимой информации занимались сотрудники МККК?
— Да, совместно с абхазской Госкомиссией по пропавшим без вести. Это Госкомиссия при Кабинете Министров. Мы вместе посещали семьи и заполняли бланки. После собранную информацию переводили на английский язык и вносили сведения в базу данных. То есть мы самостоятельно впервые формировали базу данных, ее не существовало до этого. В 2013 году мы начали сбор биологических образцов слюны ближайших родственников без вести пропавших людей. Эти образцы были посланы в хорватскую лабораторию судмедэкспертизы, расположенную в Загребе.
— Почему именно в Загреб?
— Мы искали самую близкую лабораторию, которая устроит обе стороны и будет максимально беспристрастной и нейтральной. Важно было, чтобы выбор лаборатории не прекратил процесс. Тем более что лаборатория Загреба имеет большой опыт, они занимались такой работой после балканских войн, они прекрасно знают эту проблематику. А потом, когда это было сделано, по инициативе абхазских властей начали эксгумацию неопознанных тел в парке Славы в Сухуме.
— С парка Славы началась эксгумация тел?
— Да, это была первая большая эксгумация тел. Там было эксгумировано 43 цельных скелета, каждый из которых был в отдельном гробу, а также смешанные останки погибших в вертолете на горе Ахбюк, которые были в двух гробах. Отдельно был эксгумирован череп. Все останки были доставлены в лабораторию Сухума. Надо отметить, что абхазские власти именно для работы по поиску пропавших без вести построили хорошее современное здание рядом с моргом. Именно здесь останки очищаются, берется образец костного материала, который посылается в Загреб. Из образца делают эксдракцию ДНК материала, после его сравнивают с биологическими образцами родственников. После идентификации Загреб возвращает нам образец костного материала, который мы кладем к остальному скелету перед передачей его семье. В настоящее время 37 эксгумированных останков опознаны.
— Есть надежда, что все эксгумированные в парке Славы останки будут опознаны?
— Сложно сказать. Это зависит от состояния костного материала и доноров ДНК. К сожалению, мы занимаемся этим процессом только по истечении более 20 лет после войны, ранее такой возможности просто не было. Но за это время у некоторых пропавших без вести просто не осталось близких родственников, многие родители умерли. В нескольких случаях родственники отказываются принимать участие в программе, их немного, но за каждым из них стоит неопознанный погибший. Пока идет процесс, останки находятся под охраной в Сухуме. Возможно, найдутся новые свидетели, дополнительная информация, которая поможет опознать еще не идентифицированные останки.
— Были ли проведены эксгумационные работы еще где-либо, помимо парка Славы?
— Эксгумационные работы при содействии команды судмедэкспертов из Аргентины были проведены еще в шести местах Абхазии, в том числе на Гумисте, в Бабушаре, в селе Акапа, Яштухе и одно в Очамчырском районе. На данный момент было обнаружено 14 останков. К сожалению, во многих местах, которые нам называли свидетели как место захоронения, мы не обнаруживали ничего. Естественно, мы проверяем и близлежащие территории, но не то чтобы останки были перезахоронены, анализ выемки грунта показывал, что на этом месте вообще никогда не копали. То есть нам все же иногда указывают неверное место захоронения.
— Почему так происходит?
— Люди неспециально дают неверные данные, просто прошло слишком много времени, многие детали забылись. Для всех сторон эта работа по поиску без вести пропавших и идентификации неопознанных останков представляет большую значимость. Есть большая заинтересованность участников процесса работать в гуманитарном направлении и не политизировать эту работу.
Через две недели на очередной встрече Двустороннего координационного механизма в Ереване участники рассмотрят именно карты предполагаемых захоронений. В конце встречи мы определим, в каких местах будут проведены эксгумационные работы в 2016 году. Мы также проверим на месте всю собранную информацию о захоронениях, справимся о свидетелях, которые возможно участвовали в процессе захоронения тел.
Могу точно сказать, что мы продолжим эту программу, потому что мы находимся только в начале пути. МККК занимается этим вопросом уже два с половиной года, но когда смотришь на общее число без вести пропавших, понимаешь, что львиная доля работы еще не сделана.
— А какие у вас цифры по числу пропавших без вести во время войны?
— В общей сложности 2300 человек, из них с абхазской стороны 160 человек минус 37 уже опознанных, а с грузинской стороны гораздо больше, более 2100 человек. Кстати говоря, чтобы человек был в списках пропавших без вести, семья делает официальное заявление о том, что их близкий пропал, только потом начинается работа.
В целом хочу сказать, что вместе мы создали хороший фундамент в этом направлении. Я вижу сильное желание абхазских властей продолжать поддержку МККК и Госкомиссии по этому вопросу. Во время всех моих рабочих встреч в Абхазии, в том числе на самом высоком уровне, я вижу, к этой работе относятся как к гуманитарному приоритету. Мы это чувствуем, все наши нужды в области безопасности или логистики выполняются. Так что, уезжая из Абхазии, я спокоен и знаю, что работа будет продолжаться.
— Есть определенный случай, который особенно волнует абхазское общество, это выяснение судьбы абхазского поэта Таифа Аджба. Какие вы видите перспективы в этом вопросе?
— В 2014 году мы уже проводили эксгумационные работы в селе Акапа (Одиши) Сухумского района, где предположительно должен был быть захоронен Таиф Аджба. Но в указанном месте не оказалось захоронения. В этом году мы получили новую информацию о месте его захоронения в том же районе, однако, осмотрев его, стало понятно, что там никто не мог быть захоронен, протекающая там река все смыла. Таким образом, этот вопрос остается открытым. На следующей встрече будем ожидать новую информацию и по этому конкретному вопросу. Хочу сразу сказать, что неудача на первых порах не означает, что дело будет закрыто, мы продолжаем поднимать этот вопрос, пока не найдем человека. Мы понимаем, что установление судьбы Таифа Аджба очень важно для абхазского общества, также как в грузинском обществе ожидают информацию о своих пропавших без вести. Снова скажу, что никто в этом процессе ничего не скрывает, просто иногда информация есть, иногда нет.
— Скажите, какие вы видите перспективы работы МККК в Абхазии?
— МККК начал свою работу в Абхазии, когда были огромные нужды, программ было много, тогда структура была большая. Однако миссия адаптируется согласно реалиям. Если мы видим, что общество развивается, появляются рабочие места, зарплаты, пенсии, мы, соответственно, сокращаем свои программы. Конечно, это происходит прозрачно и в диалоге с властями. В любой стране, где мы работаем, это хороший показатель, если МККК уменьшает свою деятельность. Надо сказать, что пока МККК из Абхазии насовсем не уходит. По крайней мере, пока идет программа по поиску пропавших без вести, мы будем работать здесь еще многие годы.
— Проработав здесь около трех лет, вы уезжаете из Абхазии, кто же станет вашим преемником? И верно ли я поняла, что с приходом нового руководителя не стоит ждать изменения формата работы миссии в республике или сворачивания каких-либо программ?
— Мауро Морабито — гражданин Италии, в настоящее время он работает на Северном Кавказе, владеет в совершенстве русским языком. Важно, что у него здесь в распоряжении наш опытный коллектив, который хорошо знает Абхазию. У нас очень хорошие отношения с местными властями, мы чувствуем их поддержку. Поэтому я говорю, что я спокоен, не вижу проблем на горизонте и не вижу какого-либо изменения формата присутствия МККК в Абхазии.
