Мы все приходим на этот свет, не зная, в какой семье мы родились, кто наши родители, какой мы национальности, каковы традиции народа, к которому нам предстоит принадлежать, да нас никто и не спрашивает, то есть за нас все это решается задолго до нашего появления. Со временем мы узнаем, кто мы и что.
Так, естественно, случилось и со мной. Не то чтобы я жалуюсь, меня, как раз, все устраивает. С годами я стала понимать, в какой семье я родилась, позже я стала понимать, частью какого народа я стала, начала вникать в традиции этого народа. Как раз об одной из традиций, которая на сегодняшний день себя давно изжила, речь и пойдет далее.
Благодаря многим факторам в Абхазии происходило скрещение разных цивилизаций и культур, что не могло не сказаться и на уровне развития традиций в том числе. Сегодня уже никто и не вспомнит, да и вряд ли тогда, в те далекие времена, когда многие из этих традиций зарождались, кто-то успел их подметить и зафиксировать. Это всегда происходит незаметно, как-то само собой.
Так вот, эти "ритуальные" действия, нравятся они тебе или нет, понимаешь ты их или нет, являются частью твоего народа, а значит, и тебя.
Дело было в начале 1980-х, когда мне было почти три года от роду. Ходить я начала рано, в девять месяцев, и почти сразу пыталась танцевать, чем дочь-пышечка вызывала неописуемый восторг всей семьи. В тот период моя мама находилась в Москве, где вскоре на свет должны были появиться мои братья-двойняшки. Единственным человеком, кто мог за мной присматривать, и кого я принимала, была моя ныне покойная бабушка.
В этот самый период умер зять бабушки, муж ее сестры. У абхазов всегда было особое отношение к похоронам, к соболезнованию, тем более в те времена, когда смерть каждого из немногочисленного народа была горем всего народа. Мне кажется, что после войны, когда столько горя свалилось на нас единовременно, мы как-то проще что-ли стали относиться к "одиночным" смертям. Не знаю, это всего лишь мое субъективное наблюдение.
Если умирает близкий или дальний родственник семьи, то все родственники, как принято у абхазов, денно и нощно окружают ту семью, в которой непосредственно произошло горе, всячески ее поддерживая.
Настал день похорон, когда всем непременно нужно было быть на похоронах, а бабушке, чей зять покоился, тем более нужно было находиться в числе плакальщиц за гробом. Но куда же деть внучку, которая больше ни к кому не идет?! О том, чтобы она совсем не показалась на похоронах, речи идти не могло, потому было решено, что внучку возьмут с собой, а там кто-то подержит ребенка, пока бабушка выполнит необходимый "обряд".
В те времена была такая традиция — близкие родственники семьи покойного заходили во двор в сопровождении траурной музыки, исполняемой "вживую" духовым оркестром. Оркестр заказывался специально для этой миссии.
Все шло по плану: оркестр и вся семья в сборе дружно подошли к воротам, ребенка спешно передали в руки, стоявшей у ворот родственнице, а сами двинулись в сторону двора. Оркестр громко отбивает ритм, женщины в такт музыке произносят "амыткәма" (ред. — причитание).
В этот самый момент я выбиваюсь из рук малознакомой родственницы (а ребенком я была достаточно крупным, с увесистыми щечками, то есть остановить меня было не так легко), выбегаю на середину двора со словами "я танцевать хочу" и, не обращая внимания на заунывный ритм похоронного марша, пускаюсь в пляс, чем, естественно, привлекаю внимание всех вокруг. И только моя семья, увлеченная миссией, не ведает о том, что происходит за их спинами.
Нужно ли говорить, какой смех поднялся вокруг. Музыка не останавливается, ребенок вошел во вкус и пляшет, кто-то плачет… Одним словом, похороны я "отгуляла" на славу.
Абхазская народная пословица гласит "Ацәгьеи абзиеи рышьхәа еивҵоуп" (хорошее и плохое идут рука об руку — ред.). В тот день присутствовавшие на похоронах увидели это своими глазами – пожилой человек, уходящий в мир иной, и новая жизнь, которая бьет ключом.
