О том, какие исторические этапы прошел АГУ, о внедрении Болонской системы образования и зарубежных партнерах вуза рассказал ректор Абхазского государственного университета, академик АНА, АМАН, РАЕН Алеко Гварамия. Беседовала Наала Авидзба.
– 13 февраля 1979 года, 37 лет назад, Совет Министров СССР издал приказ о преобразовании Сухумского государственного педагогического института в Абхазский государственный университет. Как изменился вуз за это время?
– Этому предшествовало национально-освободительно движение, было обращение в союзные органы о преобразовании пединститута в университет. В 1979 году пединститут имени Горького был преобразован в Абхазский государственный университет. Оценивать все годы очень трудно. Здесь было и разделение университета по национальному признаку, затем была война, послевоенная разруха. Но университет постепенно выживал и становился на ноги. Первым толчком к этому послужило принятие нашего университета через месяц после окончания войны в Евразийскую ассоциацию университетов. 30 сентября война закончилась, а уже в октябре на президиуме было принято решение о принятии нашего университета ассоциированным членом Евразийской ассоциации университетов.
– Насколько значимым в тот период было это событие?
– Мы как государство были непризнанными, не имели даже права обращаться в разные вузы России с просьбой, чтобы наших выпускников принимали по целевому заказу в аспирантуру, на повышение квалификации, на проведение совместных научных работ, о приезде специалистов для чтения лекций. У нас была очень большая кадровая нехватка. И мы, став ассоциированным членом Евразийской ассоциации, заручились поддержкой очень многих, в первую очередь, российских вузов. Из них самую главную роль сыграл Московский университет, благодаря позиции коллектива университета и, главным образом, ректора, академика Садовничего Виктора Антоновича. Даже во время войны МГУ принял 87 моих студенток, беженок, вольнослушателями. Кроме того, 16 преподавателей были приняты на работу в МГУ. Закончилась война, все студенты вернулись, правда, не все преподаватели. В тех условиях и МГУ, и многие другие вузы стали нам помогать. Не финансово, но помогали тем, что принимали к себе. Имеется такая форма — как включенное образование. Принимали ребят на какое-то время для прослушивания лекций в разных вузах, затем приезжали к нам, читали лекции, потом уже брали в аспирантуру, на повышение квалификации, на проведение совместных научных исследований и так далее. Даже несмотря на блокаду, которую Россия объявила Абхазии.
Но времена изменились, и стало легче и нашим партнерским вузам, и нам самим. И должен, забегая вперед, сказать, что в прошлом году на заседании российского союза ректоров, наш университет из Ассоциированных членов был рекомендован к принятию уже действительным членом. Это произошло в Санкт-Петербурге на съезде Евразийской ассоциации университетов.
– Как АГУ выстраивает международное сотрудничество с университетами сегодня?
– Постепенно мы стали открывать новые специальности, которые нужны нашей республике. Мы организовали во всех научных учреждениях Абхазии кафедры и сегодня уже, являясь действительным членом Евразийской ассоциации, мы не испытываем никакой проблемы в организации партнерских отношений с российскими вузами. У нас есть договоры с рядом зарубежных университетов. Совсем недавно в Никосии я подписал договор о сотрудничестве с Ближневосточным университетом, до этого были договоры с Гумбольдтским университетом в Берлине, со Свободным университетом в Берлине и Свободным университетом в Брюсселе.
На сегодняшний день уже по оценке наших партнеров мы – современный университет. Более того, скажу, что в прошлом году наш университет был включен в Оксфордский академический союз. Это уже организация европейского масштаба. Наши преподаватели имеют возможность ездить в европейские вузы, что мы и делаем. Не всегда это удается в связи с позицией наших вечных партнеров. Но в принципе очень много наших и студентов, и преподавателей ездят в различные вузы ближнего и дальнего зарубежья. У нас хорошие отношения и с Белорусскими государственным университетом, Казахским национальным университетом. Государства нас не признали, а на уровне университетских сообществ у нас очень большая, плодотворная дружба.
– Какие еще практические шаги следуют за подписанием документов с университетами?
– Все идет свои чередом. Если где-то проводится международная конференция, мы получаем приглашение, и в получении визы нам эти вузы оказывают полное содействие.
И сегодня, я везде это повторяю, я участвовал во всех съездах российского союза ректоров, Евразийской ассоциации университетов, на уровне стран СНГ, был и в Америке, изучал опыт работы американских университетов. В Оксфорде я уже раз пять был. Где бы мы ни были, нас университетские сообщества принимают без всякой оглядки.
– Что входит в число ближайших задач, стоящих перед вами по развитию Абхазского государственного университета?
– В недавнем послании президента была фактически поставлена задача на будущее. Она заключается в том, чтобы превратить наш университет в национальный исследовательский университет. Такая практика существует во многих странах.
– Что это означает на практике?
– Каждый университет – это учебно-научное учреждение. Основная задача науки в университете связана с тем, чтобы научные изыскания, ее результаты шли в учебный процесс. Исследовательский университет делает особый упор на развитие науки в государстве. То есть речь идет о том, чтобы наряду с Академией наук университет встал на более высокий уровень развития науки. Это и фундаментальные науки, и гуманитарные, и проблемы народного хозяйства и так далее. То есть, чтобы университет сделал больший скачок в плане развития науки.
– С какими сложностями вам приходится сталкиваться в работе?
Первое – финансовая база. Очень слабое финансирование. Плюс слабая материальная база. В свое время у нас отобрали даже учебное хозяйство в Эшере, хотя это место и до сих пор называют учхозом. Механизаторам и технологам недостаточно базы. Это что касается агроинженерного факультета. Факультеты, которые были о до войны, развиваются, конечно, более быстрыми темпами.
Еще сложность в том, что контингент студентов достаточно слабый. Проблемы в школах как были, так пока и остаются. Изменений, к сожалению, существенных пока не видно. Россия предоставляет нам места по целевому заказу, другие государства тоже, есть примеры, предоставляют. Ребята фактически учатся у репетиторов и те, которые к нам идут, тоже готовятся у репетиторов. У нас также есть школа предвузовской подготовки. Все равно, самое страшное, что нет настроя на учебу. Мы все послевоенные годы даем шанс ребятам. Не столь сильно требуем на вступительных экзаменах, зная положение в школе. Но даем шанс, которым кто-то воспользуется, а кто-то никак. Я не могу сказать о всей молодежи. У нас есть прекраснейшие ребята. В этом году сдавали 2026 студентов, отличников – 155, 300 человек сдали на четверки и пятерки. Это наша надежда.
В нашем контингенте наполовину присутствуют сельские ребята, из не очень устроенных семей. Мы же два года вообще не поднимаем плату за обучение. В России, например, как только происходит инфляция тут же процент добавляется к плате за обучение. Мы уже третий год не делаем этого, мы знаем, в каком положении люди. Могу сказать, что после войны вряд ли найдется организация, кроме университета, которая с такой любовью и с таким трепетом относилась к детям погибших и такой молодежи в массовом порядке.
– Нескольких факультетов АГУ были переведены на Болонскую систему образования со своей спецификой. Как вы оцениваете это решение сейчас?
– В договоре между Россией и Абхазией 2014 года указано, что Россия содействует в составлении образовательных программ и стандартов, но с одним уточнением: учетом национальных компонентов. Но, находясь фактически в российском образовательном пространстве, с этой оговоркой мы, конечно, следим за изменениями. Вот Россия перешла на бакалавриат и магистратуру. Мы позже перешли, причем не на всех направлениях. Более того, по своей форме. В России четыре года баклавриата плюс два года магистратуры. Мы ввели четыре года бакалавриата, плюс один год специалитета, плюс еще один год магистратуры. Пока в магистратуре у нас обучаются те, которые окончили специалитет по истории и по биологии.
На днях обсуждали программу магистратуры на экономическом факультете. Думаем продолжить это и на других факультетах. Это хорошая форма, неплохая. Российские ректоры мне всегда говорят, что постепенный переход – это очень верный шаг. Когда с бакалавриата переходят на специалитет, мы не берем бакалавра, если его средний балл по главным дисциплинам меньше 3,5. А когда он переходит из специалитета в магистратуру, мы уже смотрим на его успехи в научной работе. С тем, чтобы следующий шаг привел его в аспирантуру.
– Можно ли определить конкретные сроки по выполнению задач, поставленных президентом республики?
– Никакие сроки намечать нельзя, потому что кое-как к этому вопросу подходить никак нельзя. Мы стараемся, университет даже в самые тяжелейшие годы, когда еще война шла, послевоенные годы, действовать по возможностям. Не имитируем деятельность, а постепенно преодолеваем сложности, какие есть.
Сегодня это совершенно другой университет. Мы с надеждой смотрим на то, что в ближайшее время продолжат ремонт университета. Почти еще половину надо ремонтировать. Мы работаем в тяжелейших условиях, но все-таки благодаря костяку коллектива, я не могу сказать всех, но у меня есть гарантия того, что впереди будет лучшее. Это наши выпускники, прекрасные, молодые ребята, которые обязательно придут в науку, обязательно будут интенсивно, эффективно ею заниматься.
