О влиянии абхазской национальной музыки на свое творчество и о том, как знания юриспруденции помогают в музыкальном бизнесе, рассказал в интервью корреспонденту Sputnik Астанде Ардзинба певец и композитор, автор проекта "GHIIA" Гия Пилия.
– Гия, у вас было музыкальное детство?
– Я рос в Абхазии до десятого класса, и только после переехал в Москву. Конечно, я учился в музыкальной школе, у меня действительно было музыкальное детство, я участвовал в коллективах, нас по телевизору показывали. То есть достаточно активно пел всегда.
– Вы относились к этому серьезно? Думали о том, что когда-то станете профессиональным певцом?
— Думал. Но, если честно, родители были против того, чтобы я поступил в музыкальный ВУЗ. Поэтому выбор юридического факультета был компромиссом. Однако, получив диплом юриста, я решил осуществить свою детскую мечту.
– Что повлияло на это решение?
– Конечно, детские увлечения – это одно, несмотря на то, что в музыкальной школе со мной серьезно занимались, продвигали на различные конкурсы. Тем не менее, в какой-то момент у мальчиков происходит мутация голоса, и я, честно говоря, ее побаивался. Мне казалось, что у меня был голос, потом он куда-то исчез. Однако через какое время я засомневался в этом, стал ходить на прослушивания, где меня уверили, что у меня профессиональные данные и мне нужно заниматься музыкой. Это стало толчком, чтобы вернуться в свою музыкальную историю. Я стал заниматься вокалом, брать уроки у разных музыкантов. Записал первый альбом, и пошло.
– Многие музыканты часто отмечают роль определенного педагога в своей жизни, у вас был такой наставник?
– Мне встречались такие педагоги, но я не стал бы кого-то конкретно выделять. Я много учился, занимаясь с различными преподавателями, в том числе по вокалу, по игре и композиции. То есть достаточно много людей, из которых мне сложно выбирать. В том числе музыкальные продюсеры, с которыми я работал на этапе записи песен, тоже в какой-то степени преподаватели, ведь они влияют на то, как ты звучишь, принимают участие в творческом процессе.
Мне везло всегда, я находил людей, которые становились моими единомышленниками. Мой последний альбом, который был презентован всего несколько дней назад, я записал с известным музыкальным продюсером Андреем Самсоновым, который работал со многими артистами, в том числе с Ником Кейвом, Марком Альмодом и Земфирой.
– Можно сделать вывод, что вы больше сам по себе и работаете самостоятельно, так?
– Последний альбом – это моя личная история, все песни написал я сам. Это определенный шаг в моей карьере, потому как до этого я только участвовал в сочинении текстов и немного в музыке. Однако "The Sea" это альбом, в котором весь материал принадлежит мне, мои тексты, моя музыка. В том числе и поэтому мы стали работать с Андреем, так как для него также важно работать непосредственно с авторами-исполнителями.
Артисты, которые представляют собой "продюсерский проект", которым дают песню, придумывают образ и все остальное – это не моя история.
– А вы сами как относитесь к таким артистам?
– Я хорошо отношусь ко всем, у меня нет к ним негатива. Просто у каждого свой путь, каждый сам для себя выбирает то, что ему интересно. Я себя, например, не вижу в такой роли. Я человек уже сформировавшийся, и мне было бы сложно быть пластилином в руках продюсера. Я – независимый музыкант. Это именно та ниша, в которой я себя вижу, я не вижу себя звездой эстрады с эфирами на МУЗ-ТВ.
– Вернувшись в музыкальную сферу, вы забросили профессию юриста?
– Нет, я продолжаю быть юристом, но у меня немного сместились акценты. Если раньше я работал в корпоративной среде, то сейчас моя карьера юриста также связана с искусством, в частности, я работаю консультантом по юридическим вопросам на единственной в России международной ярмарке современного искусства.
– Знания юриспруденции помогают в музыкальном бизнесе?
– Да, мне это помогает. В России защита авторских прав еще не идеально работает, как это происходит, например, на Западе. А управление этими правами немалая работа, которой мне также приходится заниматься.
– Как ваши родные, которые были против того, чтобы вы поступали в музыкальный ВУЗ, отнеслись к решению вернуться в музыкальную сферу?
– Сейчас они стали по-другому на это смотреть, чему я очень рад. Мне всегда хотелось им доказать, что музыка для меня не мимолетное увлечение. Моя мама стала моим слушателем, для меня это важно. Она очень критична, хотя это странно звучит, что мама может быть объективна к творчеству сына, но если ей что-то не нравится, она не станет этого скрывать. В последнем альбоме у нее появилось несколько любимых песен, она просит меня активнее работать в этой сфере.
– А вы часто сталкиваетесь с конструктивной критикой?
– Бывает, но не часто. Как правило, творчество оценивают по принципу "нравится – не нравится". Все очень субъективно. Тем не менее, у меня есть круг людей, мнение которых мне важно. Я общаюсь с ними, когда появляется новая идея, когда делаю наброски, и пытаюсь определить, насколько это интересно, то есть такая фокус-группа. В любом случае окончательное решение я всегда принимаю сам, но иногда важно услышать чужое мнение, понять, какое впечатление ты создаешь.
– Обратная связь со слушателями у вас есть?
– Это в основном происходит в социальных сетях. Я получаю отчеты о том, какие треки чаще звучат на радиостанциях. Я очень люблю общаться со слушателями. Творчество, с одной стороны, – очень личная вещь, с другой стороны, ты выставляешь это на публичное обозрение. Когда незнакомые люди пишут, что твоя музыка их тронула, это всегда невероятные ощущения.
– Выпустить альбом – это одно, но дальше нужна и пиар-поддержка. Как с этой стороной бизнеса вы справляетесь?
– Чем-то я занимаюсь сам, частично мне помогают. У меня есть небольшая команда. Тем не менее, это независимый релиз, пластинка без невероятного бюджета, у меня такой подход к этому.
– Как вы относитесь к популярности и к публичности, не влияет ли это на творчество?
– Я против того, когда артисты создают вокруг себя скандалы, чтобы быть на слуху. Это не моя история, это не для меня. Мне хотелось бы, чтобы люди больше обращали внимание именно на мою музыку, а не на мою личную жизнь. Хотя, конечно, слушателям всегда интересен контекст, то есть они должны понимать, кто ты, как ты выглядишь, чем ты занимаешься. Но для этого существуют социальные сети, сегодня можно напрямую общаться с людьми и делиться своей жизнью настолько, насколько ты готов к этому.
– Тот факт, что вы из Абхазии как-то влияет на ваше творчество?
– Я получаю отзывы, в том числе от профессионалов, которые отмечают, что в моей музыке прослеживается этническая составляющая. Я очень рад этому. Вроде моя музыка звучит по-западному, на английском языке, но на самом деле, если в нее вслушаться, в ней есть "абхазский код", и я надеюсь, что люди его услышат. Я бы хотел и дальше развивать этническую составляющую в своей музыке, которая будет продолжать звучать современно и электронно.
– С чем связано то, что музыку современных музыкантов все сложнее отнести к определенному направлению? Это дань моде – миксовать стили?
– Мне кажется, дело не в моде. Чистые стили уже существуют, здесь ничего нового не создать. Также стиль предполагает рамки. То, что делаю я, создано под впечатлением от того, что на меня повлияло, будь то абхазская народная музыка, соул или что-то совсем другое, не из музыкальной сферы, например, кинематограф. Я очень люблю арт-хаус, и если какой-то фильм произведет на меня сильнее впечатление, это может послужить тому, чтобы написать новую песню.
– Напоследок не могу не спросить о ваших творческих планах…
– Сейчас я только выпустил второй альбом и буду сфокусирован на том, чтобы довести его до максимального числа слушателей. Буду готовить живую программу, скоро презентую музыкальное видео к заглавному треку из альбома "The Sea". А дальше буду продолжать писать и записывать новые песни.
