Любовь к писателю – это не только чтение и перечитывание, но и попытка докопаться до истоков его образов и сюжетов: найти книги, фильмы, из которых он их черпал.
Вот, к примеру, фильм Якова Протазанова "Процесс о трех миллионах" 1926 года. Возможно, кто-то из исследователей об этом и писал, но мне такие работы на глаза не попадались. В финальной сцене фильма один из героев во время судебного процесса открывает чемодан и швыряет в публику деньги. Люди бросаются их собирать. Воспользовавшись переполохом, он смог избавить от судебного преследования своего подельника. В конце выяснилось, что купюры были фальшивыми.
Параллели с выступлением Воланда в Варьете настолько очевидны, что не могут быть случайными. Михаил Афанасьевич видел этот фильм и впоследствии использовал сюжетный ход в романе.
О влиянии Гюстава Майринка на Булгакова указывается практически в любом исследовании о "Мастере и Маргарите", но редко пишут, что конкретно Михаил Афанасьевич взял у него. Я, к слову, не понимаю, как можно любить Булгакова и не читать Майринка – последнего алхимика в литературе.
Гюстав Майринк, кстати, повлиял не только на "Мастера и Маргариту". Название "Собачье сердце" родилось из его романа "Белый доминиканец". Вот фрагмент: "Эта машина предназначена для милосердного пробуждения в собачьих сердцах, даже самых атеистических, зародыша религиозного чувства”. Списать на случайность не получается, так же, как с фильмом Протазанова. Учитывая, сколько из "Доминиканца" взято в "Мастера", это не может быть простым совпадением.
Вот еще цитата из этого романа, трансформировавшаяся в знаменитое воландовское "рукописи не горят": "Истина не горит и ее невозможно растоптать! Она снова и снова становится явной, так же, как и надпись над алтарем в церкви Богоматери в нашем городе, где икона постоянно падает".
А вот источник лунной дорожки, по которой идут Пилат и Иешуа в финале "Мастера и Маргариты": "Лучше учиться странствовать по белой дороге. Только никогда не надо думать о ее конце, ибо это невыносимо — ведь у нее нет конца. Она бесконечна. Солнце над горой вечно…".
Вообще же параллелей с Майринком у Булгакова масса, стоит отметить, лишь наиболее яркие. В 1917 году выходит роман "Вальпургиева ночь", где Майринк описывает, как в Прагу прибывает дьявол со свитой. А "последний покой” Мастера и Маргариты появился еще в 1914 году, как "дом у последнего фонаря" в романе "Голем". Потом, в "Белом доминиканце" чешский алхимик снова вернулся к этому образу: "Там мы снова встретимся, чтобы никогда больше не расставаться! Там оба мы вновь станем юными и будем ими всегда, и время превратится для нас в вечное настоящее… Я хочу, чтобы ты был старше меня, когда мы встретимся снова. Поэтому ты должен прожить до конца свою жизнь на земле! А я буду ждать тебя там, в Стране Вечной Молодости".
Ну и один из самых ярких образов – ведьма, летящая в автомобиле, тоже зародился в Чехии на страницах "Ангела западного окна": "Я снова увидел себя в "линкольне", который со сверхъестественной скоростью мчался назад к реке, к Эльзбетштейну, – но сейчас наш мобиль ехал задом наперед, словно пленку в магическом синематографе кристалла пустили в обратную сторону… Усмехаясь, нагая богиня непрерывно перекладывала из руки в руку зеркало и кинжал… Труп за рулем едва заметно кивнул. Мотор уже не ревет, а поет… мы просто взлетели”.
Параллелей много, внимательный читатель их встретит чуть ли ни на каждой странице. К чему я все это? Нет, ни в коем случае не с желанием унизить величие Булгакова и его романа, наоборот, я за глубинное чтение, где важен не только сюжет и мысли автора, но еще и взаимосвязи с мыслями и образами современников и предшественников – братьев по литературе. А в день рождения Булгакова я подниму за него бокал вина. Понятно, что фалернского у меня дома не имеется – не налажены поставки от Азазелло – но, думаю, в этот день отлично подойдет и абхазское.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
