26 августа 2008 года – день, который запомнится на всю жизнь сразу нескольким поколениям народа Абхазии.
Старшее поколение боролось за него, молодежь смутно помнит саму войну. Дети, возможно, не до конца осознавали на тот момент всю историческую значимость признания суверенитета Абхазии, но, безусловно, видели, насколько это было важно для страны и людей.
Все поколения в унисон и едином душевном порыве ликовали в тот день, когда президент России объявил о признании Абхазии и Южной Осетии. Конечно же, это событие было омрачено трагическими потерями, которые понес югоосетинский народ 8 августа 2008 года. События тех страшных дней ускорили признание двух маленьких, но достойных признания стран.
Я отношусь, как говорят у нас, к детям войны. Не хочется углубляться и вспоминать все сложности и невзгоды, которые происходили с нами и окружающими нас людьми во время и после войны, но все эти годы страна жила в ожидании международного признания своего выстраданного суверенитета.
В мои школьные годы о признании абхазской государственности говорили, насколько помнится мне, не так много. Видимо, на это не было особой надежды в сердцах людей, но был невообразимый вал насущных проблем, которые не решались или же решались с большим трудом.
Наши матери сутками в любую погоду и в любом состоянии простаивали на российско-абхазской границе с громоздкими, наполненными мандаринами и всем, за что можно было выручить деньги, тачками. Давка, крики, ссоры и бессилие – вот, что "царило" на том узком и закрытом для нас мосту в "лучшую жизнь". Кто не видел этого своими глазами и ничего об этом не слышал может спросить, а где же были ваши мужчины? На этот вопрос много ответов.
Всем без исключения мужчинам, достигшим совершеннолетия, запрещалось пересекать границу. Даже если не было запрета, те, кто уцелел на войне, находились в таком психологическом состоянии, что пребывание даже недолгое время в этой "удушающей" обстановке могло вывести их из равновесия. Они ничем не могли помочь своим матерям, сестрам и женам. Но абхазских женщин это не останавливало, ведь дома их ждали дети без детства.
Ну вот, а говорил, что не буду углубляться и вспоминать.
В студенческие же годы, в начале 2000-х, я стал чаще слышать разговоры о перспективах признания Абхазии, в первую очередь Россией. Для меня и однокурсников эта тема стала актуальной, но политологи и лекторы не тешили нас надеждами.
"Минимум еще 10-15 лет, несмотря на то, что мир признал Косово", — говорили они студентам.
Нам ничего не оставалось, как поверить словам знающих толк в политике и миропорядке людей.
Наступило 8 августа 2008 года, когда Грузия совершила очередную попытку взять под контроль строптивую страну. Но даже после того, как Россия выбила войска Тбилиси из Южной Осетии, а Абхазия остальную часть грузинской армии из Кодорского ущелья, наверное, кроме политиков мало кто знал, что совсем скоро произойдет историческое и судьбоносное событие в жизни двух маленьких братских стран.
Спустя 18 дней президент России Дмитрий Медведев объявил о своем решении, которое, не побоюсь этого слова, погрузило страну в атмосферу безумного счастья, и вернула ей надежду на новую жизнь.
Не могу говорить о том, что происходило в столице, так как был в тот день у себя дома в Гудауте и знаю об этом с чужих слов, видел кадры по телевизору, но это ликование чувствовалось в каждой частице воздуха. Я вышел в центр города буквально через час после радостной новости и был немного удивлен тем, что там было все слишком спокойно и лишь несколько машин с сигналами ездили по городу.
"Странно", — подумал я, не зная, что Гудаута приготовилась с размахом отмечать этот день ближе к вечеру.
Как только солнце начало медленно и лениво опускаться в море центральный парк имени Османа Гумба заполнился празднично настроенными людьми, многие из которых активно обсуждали новый этап в жизни страны и дальнейшие действия государства.
Громкие тосты и искренние поздравления в те часы, наверное, как никогда раньше были наполнены уверенностью в том, что поствоенный синдром наконец-то позади и началась новая эра с новым политическим статусом Апсны.
