Sputnik, Амра Амичба.
— Кто учился в Сухумском педагогическом институте имени Горького 85 лет назад, когда он был основан?
— Значимое событие в истории Абхазии — открытие первого высшего учебного заведения. Школы были открыты еще в XIX веке, а вуз открыли только в 30-х годах XX века. Но дело-то в том, что в этом институте обучались и работали единицы абхазов. В основном вуз был укомплектован грузинами. Работали и русские, но их тоже было мало. В основном профессорско-преподавательский состав и студенческий контингент состояли из грузин. Сюда очень много молодежи из западной Грузии направляли учиться. Здесь было общежитие, и их поселяли туда, чтобы они здесь адаптировались.
— А почему не работали в Сухумском пединституте абхазские специалисты?
— Абхазские преподаватели были, но доступа сюда не имели. Многие абхазские специалисты на уровне кандидатов и докторов наук работали в России. Например, Хазарат Аргун был заведующим кафедрой, профессором, работал в России. Только в начале 60-х годов ему удалось перебраться сюда. Антон Адлейба тоже работал в российских вузах. Было немало тех, кто приехали после смерти Сталина и отмены культа личности.
В 1953 году было принято известное решение политбюро ЦК КПСС по Абхазии, после которого в средних школах возобновилось обучение на абхазском языке. Тогда, выступая на собрании представителей власти Абхазии, Дмитрий Гулиа, уже пожилой, больной 80-летний старец, сказал: "Выбора у нас нет, абхазская школа должна быть восстановлена". И все это несмотря на то, что не было учебников и преподавателей.
А в 1954 году в Сухумском педагогическом институте имени Горького на филологическом факультете открыли совмещенную специальность — абхазский язык и литература, русский язык и литература. Большой поток абхазской молодежи начал поступать на этот факультет. Я был во втором наборе на эту специальность, поступил в Сухумский пединститут в 1955 году. Даже те, кто не знал абхазского языка при поступлении, к завершению учебы уже могли свободно говорить на абхазском.
— Такой уровень преподавания был, или студенты сами изъявляли желание выучить абхазский язык?
— Все это влияние среды, абхазской среды. Во время перемен мы в коридоре стояли и пели абхазские песни. Делали мы это, чтобы нас услышали грузины. Они тоже смотрели на нас, удивляясь, но слушали нас. Они боялись нас, считались с нами, они с уважением к нам относились, потому что в 1956 году, во время известных событий, в связи с критикой культа личности Сталина как в Тбилиси, так и в Сухуме, грузины проводили забастовки. Тогда мы столкнулись с ними и мы не испугались, а они дрогнули, впервые почувствовали нашу силу.
Помню, как зимой 1956 года проходила забастовка. Она проходила на том месте, где сейчас захоронены воины, погибшие в Отечественной войне народа Абхазии, тогда там стоял огромный памятник Сталину. Мы бастовали по критике книги Ингороква, который выдвинул лживую теорию о пришлости абхазов на территорию Абхазии. Две забастовки совпали, поднимались два вопроса: о нашем отношении к Грузии, и отношении Грузии к Абхазии. Была и абхазская молодежь, и грузинская. Дошло до драки, которая перенеслась в стены общежития.
— Очень много общественных и политических деятелей, писателей и поэтов были выпускниками Сухумского пединститута разных лет. Вспомните своих однокурсников, есть среди них те, кто сегодня известен в Абхазии?
— Среди однокурсников был такой талантливый человек, он умер очень рано, Артур Артемович Аншба, работал в АбИГИ. На нашем курсе кандидатов наук, защитивших диссертации в России пятеро: Артур Аншба, Роман Чанба, Римма Хашба, Джульетта Когония и я. Среди однокурсников были поэты, например Терентий Чаниа, деятель науки и просвещения Чичико Когония, художник Сергей Чакветадзе тогда еще картин не писал, но человек очень интересный, талантливый.
— Можно ли сказать, что ваше студенчество было счастливым, или оно все прошло в борьбе?
— Студенчество свое вспоминаю с воодушевлением, не столько потому, что я тогда был молодым, но и потому, что у меня были очень известные педагоги, специалисты, у которых многому можно было научиться. И мы многому учились. Среди тех педагогов были и грузины, хорошие преподаватели. Помню, один из них читал нам античную мифологию, "Илиаду" и "Одиссею" Гомера.
Среди преподавателей был такой Дубровин, учил русскому языку, очень образованный, интеллигентный. Он пожилой был, знал, что мы не русские и разговаривал не динамично, слова произносил так, что при однократном произношении мы запоминали смысл раз и навсегда. Мы же не знали русского языка, закончили грузинские школы. И в таком взрослом возрасте изучали русский язык.
— Кто вам преподавал абхазский язык и литературу, у вас же была совмещенная специальность?
— Это выдающиеся учителя, имена которых вошли в историю Абхазии: Тамара Шакрыл, Лидия Чкадуа, Шота Арстаа, Хухут Бгажба. Лекции по культуре абхазской речи нам читали актеры Азиз Агрба, Шарах Пачалия. Абхазский фольклор преподавали Шалва Инал-ипа, историю — Георгий Дзидзария.
Я филолог по вузовскому образованию, но кандидатскую диссертацию защитил по философии.
Вспоминаю, нам в Сухумском пединституте философию преподавала Нина Уткина, она был супругой академика, директора ИЭПиТа, Ивана Уткина. Она так объясняла философию, что мы, несколько студентов, были влюблены в нее, в ее интеллект и образованность, она была и красивой женщиной. Потом, когда я учился в аспирантуре Института философии Академии наук СССР, она уже работала там старшим научным сотрудником и как сына опекала меня.
И как я мог плохо учиться, когда у меня были такие преподаватели, скажите мне?!
— Вы непосредственно участвовали в преобразовании Сухумского пединститута в Абхазский государственный университет. Я знаю, что вы один из тех, кто подписал "Письмо ста тридцати". Где вы тогда работали?
— Я работал доцентом кафедры философии Сухумского педагогического института имени Горького. Тогда же меня исключили из партии за то, что подписал "Письмо ста тридцати", точнее будет ста тридцати двух.
Известное постановление советского руководства (ЦК КПСС и Совет министров СССР) было принято на основании требований подписантов "Письма ста тридцати" — "О социально-экономическом развитии Абхазской АССР". Среди различных мероприятий в этом постановлении указывалось и преобразование Сухумского педагогический институт в Абхазский государственный университет с сохранением педагогического профиля. То есть формат этого вуза расширялся, обязан был педагогов для наших школ готовить, но наряду с педагогами АГУ мог уже готовить и экономистов, и юристов, и других специалистов нужных народному хозяйству Абхазской АССР на тот момент. В письме было сказано, что здесь нужен университет и местных кадров нужно готовить на месте.
Но еще раз подчеркиваю, что не было так, что мы написали письмо, и советское руководство сразу среагировало. Этому постановлению способствовали известные события: кампания по разоблачению авторов письма как клеветников, националистов, антисоветчиков, письмо стало предметом обсуждения широкой общественности республики, прошел Лыхненский сход..
— Как выпускник первого вуза страны, бывшего Сухумского педагогического института нынешнего Абхазского государственного университета, что бы вы пожелали альма-матер?
— Я хотел бы, чтобы университет отвечал своему понятию – это платоновское выражение. Почему я вас считаю девушкой, женщиной, человеком, по Платону, потому что вы отвечаете, или, говоря на современном языке, соответствуете понятию "человек". Важно, чтобы университет соответствовал своему понятию.
