Министр иностранных дел Абхазии Даур Кове рассказал корреспонденту Sputnik Абхазия Бадри Есиава о том, каким выдался для него этот год, как работа влияет на личную жизнь и что думает дипведомство республики о происходящем в Каталонии и мире.
- Даур Вадимович, как вы оцениваете прошедший год? Можно ли сказать, что он был успешным для вас?
— В целом, да. Вообще, время прошло очень быстро и незаметно. Я доволен результатами, которые сегодня есть. Может быть, они пока не особо видны, но это основа, которая даст свои результаты в будущем. Конечно, хочется рассказать об этих достижениях, но пока рано. Я знаю, что в самое ближайшее время будут хорошие новости, которые порадуют наше общество.
Год был насыщенный и, конечно, работа в МИДе интересна тем, что постоянно происходят определенные контакты. В наших современных условиях очень много вызовов и угроз, поэтому зачастую приходится подходить нестандартным путем к решению задач.
В октябре 2017 года будет третий раунд Женевских дискуссий, в которых я участвую. Кончено, очень интересный формат для нашей страны, и уже, наверное, можно говорить, что удалось довести до понимания наших оппонентов о необходимости немного изменить формат этой площадки. У меня есть такое убеждение, что, в принципе, наш посыл услышан. Есть определенные подвижки в этом направлении, результаты будут видны в ближайшей перспективе.
Если говорить о работе самого ведомства в целом, то за этот год у нас было очень много поездок. Например, мы побывали в Венесуэле, Никарагуа, Сирии. Что касается САР, надеемся, что удастся выстроить двусторонние контакты с ними и, скорее всего, поначалу они будут экономического содержания, но в будущем мы рассчитываем на полноценное сотрудничество.
А если говорить о работе внутри ведомства, наверное, неправильно будет утверждать, что с моим приходом здесь все оживилось. Работа в МИДе шла всегда, и меня очень радует, что коллектив, который готов эффективно выполнять поставленные задачи, очень работоспособный и молодой. Я очень им благодарен за их самоотдачу.
- В продолжение темы Женевских дискуссий. В обществе нередко можно услышать о том, что эта площадка не дает никаких положительных результатов для Абхазии, и от нее нет никакой пользы. Вы согласны с таким мнением?
— Я категорически с этим не согласен, потому что Женева – это то место, где у нас есть возможность озвучивать свои позиции. Сегодня у нас три сопредседателя – от ООН, ОБСЕ и Евросоюза. То есть все эти три структуры сегодня участвуют в процессе решения нашего конфликта. Другой вопрос, насколько эффективно мы используем эту площадку. Мы делаем все для того, чтобы поменять этот формат и ставим в повестку те вопросы, которые в первую очередь интересуют нас.
Что нам дает Женева? Помимо того, что я сказал выше, Женева в том числе площадка, на которой достигаются определенные договоренности. Зачастую эти договоренности заключаются в кулуарах. Это одна из причин, по которой не всегда получается говорить о результатах, так как закладывается основа для определенных работ и действий на ближайшую и долгосрочную перспективу.
Причины того, почему общественность так реагирует на дискуссии в Женеве, понятны. Мы даем сухую информацию, которая говорит только о том, что этот раунд дискуссий завершился, стороны договорились о проведении очередного раунда такого-то числа. На самом деле, работа идет, и эта площадка для нас очень важна.
- Помимо работы, есть и обычная человеческая жизнь. Сильно она у вас изменилась со дня назначения на эту должность? Если да, то в какую сторону?
— Свободного времени, конечно же, стало меньше. Но у жизни в маленькой стране есть свои прелести. Все равно находишь время на семью, детей и родственников, без этого никак. А во время частых командировок спасают современные технологии, которые позволяют общаться с детьми по видеосвязи. Они уже умеют пользоваться этими гаджетами, поэтому особого отлучения от семьи фактически нет.
Ритм жизни, безусловно, очень серьезно поменялся. Зачастую не получается полноценно видеться и общаться с друзьями, как это происходило до момента вступления в должность. Работа занимает много времени. Как бы это не звучало, мы приходим сюда утром и нередко уходим позже всех. Это ни в коем случае не говорит о том, что коллектив МИДа работает больше всех, но исходя из тех задач, которые он выполняет, приходится иногда задерживаться.
- Вы себя комфортно чувствуете на должности министра иностранных дел Абхазии?
— Шикарно. Я объясню, почему так ответил. Дело в том, что каждый человек должен выполнять ту работу, которая действительно ему по душе, не исходя из собственных амбиций или самой должности. Внутри человека должно быть понимание того, что это именно твое.
МИД для не меня не новое ведомство. Я с 2004 по 2010 год работал здесь. Занимал должность начальника международного отдела и продолжил работу в качестве заместителя министра иностранных дел. Поэтому эта работа была мне известна и понятна. Сложностей как таковых не было, и самое главное, что это для меня больше творческая работа, которая приносит моральное удовлетворение от результатов. Для меня это очень важно, так как работа не стала некой тягостью.
- Пожалуй, пора перейти к наиболее актуальной на сегодня международной теме – это проведение референдума о независимости в Каталонии. На ваш взгляд, можно ли проводить параллели между Абхазией и Каталонией в контексте стремления к независимости и мирового признания?
— Если говорить о том процессе, который сегодня проходит в Каталонии, можно, конечно, проводить параллели между ней и Абхазией, но я бы не стал этого делать. Мне хотелось бы сделать акцент на другом. В наши дни Европа встала перед ситуацией, где очевидно изменились реалии, и это понимают все. Если я скажу, что европейские чиновники в растерянности, наверное, в этом не будет ничего нового. Нужно начинать пересматривать механизмы и подходы. Можно сказать, что в Европе открыт ящик Пандоры, и это будет иметь продолжение. Возможно, вслед за каталонцами последуют баски или же другие народы.
Поэтому сегодня европейцам нужно понять, что превыше всего. Либо это права человека, о которых твердят с высоких трибун, и чего мы не увидели в Каталонии, либо это принципы территориальной целостности государства. Я так понимаю, что эти два принципа международного права войдут в очень серьезные противоречия друг с другом.
- Как вы сказали, эти принципы противоречат друг другу, но все же в каких ситуациях людям дается право на самоопределение, а в каких нет? Все зависит только от интересов и целей ведущих мировых держав? Это главный фактор, который решает судьбы целых народов?
— У каждого мирового игрока есть свои геостратегические задачи и цели, исходя из которых, они и действуют. Доказательство этого мы могли наблюдать в случае с Косово. Ведь было сломано много копий на предмет того, у кого было больше оснований на государственность. У всех есть свои определенные интересы в этих вопросах, и есть серьезный принцип, который нигде не прописан и, к сожалению, везде идет – это принцип двойных стандартов.
- Чисто гипотетически, допустим, что независимость Каталонии признает Испания и остальные страны, это дает нам надежду на ускорение процесса признания Абхазии мировым сообществом?
— Когда вопрос Каталонии в принципе еще не стоял в международной повестке дня, мы отстаивали и до сих пор отстаиваем свою правду на всевозможных площадках. Да, это еще один прецедент, но мы не будем на них ссылаться и говорить, что вот, вы их признали, а почему нас не признаете. У нас есть своя правда и обоснование нашей государственности, которую нам никто не дарил.
Абхазию сегодня называют молодым государством, но я всегда говорил, что мы молодые в современной истории, а если рассматривать Абхазию с ее многовековой историей, то мы могли бы некоторых даже научить строительству государства. Поэтому я бы не хотел наш процесс привязывать к каким-либо событиям, которые происходят в мире.
- На ваш взгляд, чем закончится история с Каталонией?
— Сложно сказать, но то, что Испания будет делать все для недопущения отделения Каталонии, это точно. Тот факт, что два миллиона человек высказались за независимость, игнорировать нельзя, и мне тяжело представить, что в мире есть какая-либо сила, которая может заставить такое количество людей проголосовать за ту или иную идею. Это определенно позиция в сердцах и умах людей. Испании, которую мы привыкли видеть, уже не будет.
- Есть вероятность того, что Абхазия признает Каталонию?
— Не исключено. Мы будем думать об этом, но я пока не хочу делать никаких официальных заявлений и предположений. Пока внимательно следим за тем, что там происходит. Все надо делать взвешенно, а не назло кому-то.
- Тихо, но все же начали говорить о признании суверенитета Абхазии даже в Грузии. В основном такие идеи звучат от оппозиционных сил, они есть, насколько мне известно. Как вы считаете, насколько серьезно можно воспринимать такие заявления, и как МИД к ним относится?
— Я сам слышал такие пожелания и умозаключения, но все это опять-таки происходит в кулуарах. Если мы посмотрим на то, что сегодня происходит в Грузии, то можно сказать, что абхазский вопрос даже в пятерку основных тем этой страны не входит. Это говорит о том, что Абхазия замещается другими, более важными и насущными проблемами как внутри Грузии, так и вне ее.
Если говорить о возможности признания Грузией независимости Абхазии, наверное, это единственный разумный выход, который она могла бы найти из сложившейся ситуации. Что касается нас, мы никогда не отступим от наших позиций, и никогда не будем ставить под вопрос наш суверенитет, он решенный и пересмотру не подлежит. При всем этом, мы готовы обсуждать, как будут выстраиваться наши межгосударственные отношения.
Уже девятый год подряд в рамках Женевских дискуссий мы видим, что грузинская сторона не готова даже сделать совместное устное заявление о неприменении силы. Все-таки это о чем-то говорит. Хотя внятно объяснить нам или же сопредседателям дискуссий, в чем конкретно причина такого отказа, они не могут.
- Их отказ подписывать договор о неприменении силы можно воспринимать как готовность Грузии к очередной войне?
— Расценивать можно все по-разному. Утверждать то, что отказ Грузии в принятии совместного устного заявления и тем более отказ от подписания соглашения о неприменении силы говорит об их реваншистских настроениях, я бы не стал. При этом, учитывая два военных учения под эгидой НАТО в Грузии, готовым надо быть ко всему. Это бряцание оружием не говорит о миротворческих настроениях там. А их утверждения о том, что в Абхазии находятся военные силы страны-оккупанта, имея в виду Россию, все это ересь, так как присутствие российских войск здесь обосновано, соответствует двусторонним соглашениям и является гарантом нашей безопасности.
- Что должно произойти, чтобы Грузия хотя бы подписала договор о неприменении силы?
— Я думаю, что это скоро произойдет. Сегодня Грузия находится на пороге предстоящих выборов, и любой политический шаг может привести как к политическим дивидендам, так и к политической гибели. Поэтому сегодня многие политики проявляют осторожность, затрагивая тему Абхазии.
Идут дискуссии о том, что грузинская сторона готова подписать это соглашение, но не с Абхазией, а с Россией. На это мы, Россия и Южная Осетия отвечаем, что война была между нашими странами и приплетать к этому РФ абсолютно не разумно.
- Какое главное достижение МИД Абхазии за последний год?
— Я бы не стал, что-то выделять. Работа зачастую рутинная, но интересная и каждый шаг дает возможность для реализации каких-то последующих действий. Знаете, как конструктор "лего", который собираешь, и у тебя вырисовывается четкая форма, картинка. Выделить что-то конкретно из этой картинки сложно, так как все взаимосвязано.
- А что в жизни произошло интересного за этот год?
— Ребенок пошел в первый класс в этом году, и теперь мы вместе делаем уроки. Иногда это сложнее, чем заниматься внешней политикой.
