Сария Кварацхелия, Sputnik
Впервые Виктор Ерофеев приехал в Абхазию в далеком детстве, когда еще здесь не было войны и существовал общий дом под названием Советский Союз.
"В детстве мы ездили в Пицунду и получали массу удовольствия. Потом был перерыв", — рассказывает он.
После грузино-абхазской войны немецкий географический журнал "Il mare" предложил Виктору Ерофееву поехать в Абхазию и написать про эту страну.
"Уже после войны, после того, что тут произошло, я приехал с чисто географическими намерениями, но, повстречавшись здесь с самыми разными людьми, включая президента, я понял, что в этой стране есть что-то такое интересное, что мне хотелось бы передать читателю", — признается писатель.
Сначала Ерофеев написал для немецкого журнала большую статью. Но он решил не останавливаться на этом. Последовала и вторая статья, но уже в более крупное и в более известное издание – в New York Times.
"Потом я позвонил в New York Times, с которым я тесно сотрудничал, и сказал, что хочу написать про Абхазию. У них сначала была замедленная реакция, потому что про Абхазию в New York Times никто никогда не писал", — вспоминает Ерофеев.
Абхазия – Каталония
В свете последних событий в Каталонии многие любят проводить параллель между Абхазией и Каталонией. Но, по мнению Ерофеева, такое сравнение – ошибочное.
"Каждая история разрыва отношений двух стран – история двух личностей, которые разводятся. Однажды к моей жене пришла жена Венички Ерофеева и сказала, что с ним жить невозможно, а потом оглянулась на меня и продолжила: «Что ж тебе говорить, ты ж тоже живешь с Ерофеевым". — Но хочу сказать, что не все Ерофеевы одинаковы. Так же и со странами. Не все страны одинаковы. Дело в том, что надо рассматривать это в индивидуальном порядке. Есть допустимые вещи, и есть вещи, которые нужно еще "почесать" в голове", — поясняет он.
Виктор Ерофеев считает, что ситуации в Абхазии и в Каталонии разные. И в первую очередь это связано с культурой.
"Я знаю эту страну. Моя "Русская красавица" была бестселлером каталонским. У меня к этой стране есть особенно теплые отношения. Но мне кажется, что в системе сегодняшнего мира, даже не политического, а культурологического, то я бы не стал это все крошить на мелкие кусочки. Точно так же я не стал бы яростно аплодировать Brexit. А тема Абхазии и Грузии – другая тема. Это встреча разных культур на одном имперском пространстве под названием Советский Союз", — говорит писатель.
В Абхазии, по его словам, вопрос идентификации решался болезненно.
"Я разговаривал с моими абхазскими друзьями. И вот эта попытка провести грузинизацию в Абхазии, заставить народ заговорить на другом языке, насадить здесь свои кадры, такое пренебрежительное, оскорбительное отношение к местному населению. Все это постепенно давало семена гнева. Состояние абхазского народа я очень хорошо понимаю. Я приехал сюда, разговаривал с людьми, мы и по деревням ездили. И после общения со всеми я понял, что этот взрыв был неминуемый", — считает Ерофеев.
Сегодня, уверен он, Абхазию нужно делать центром европейского туризма.
"У вас удивительно красивая страна. Нужно найти хороших продюсеров, хороших спонсоров и строить страну. А не так, построить времянку на пять лет. Надо делать какие-то серьезные вещи. Любая страна тогда начинает развиваться, когда она начинает быть привлекательной. Почему все тянутся в Люксембургский сад? Потому что там поразительные цветы, поразительная гармония вкуса. Будет привлекательная страна, и все оглянутся и скажут: "Ой, а может, принять ее более тепло". — И потому я желаю Абхазии, чтобы она была туристически привлекательной. Я готов ее поддержать чисто культурно", — заявил писатель.
Уже не Алиса, но еще не Лолита
Первый роман, который коренным образом изменил жизнь Ерофеева, – "Русская красавица".
"До этого я был известным литературоведом, писал на вполне дерзкие темы. После выхода "Русской красавицы" слава на меня посыпалась золотым дождем. Роман купили за большие деньги зарубежные издательства. Какое-то время я болтался на свободном ветру. Но нужно было остановиться и продолжить свой литературный путь, так как можно было угореть от этой славы", — признается он.
В 2017 году вышел новый роман Ерофеева "Розовая мышь", который написан от лица 11-летней девочки.
"Розовая мышь" — волшебно-политический роман с подробным описанием подводной империи, о царе дна. В романе повествование идет от лица русской девочки Маруси Менделеевой. Я подумал о том, что самое главное в жизни – это границы", — делится он идеей романа.
Пограничные ситуации, по мнению Ерофеева, дают возможность сравнивать различные жизненные состояния.
"Ты смотришь в разные стороны и сравниваешь. И на этом сравнении ты делаешь выводы. В романе граница – время, когда заканчивается детство и начинается отрочество. Девочка эта уже не Алиса, но еще и не Лолита. И неизвестно, будет она Лолитой или нет. У моего персонажа открытое будущее, но она на этой границе", — поясняет Ерофеев.
В пограничном состоянии юная героиня Ерофеева понимает, что не хочет идти во взрослую жизнь, потому что там много хитрости и жестокости.
"Ее счастливая московская жизнь обрывается. Ее родители разводятся. И вместе с этим разводом вот этот щиток счастья идет ко дну. Эта метафора разрастается во весь роман. И вот она спускается на дно. Ищет их, пытается соединить, и сделать их снова счастливыми. Это очень трогательный роман, но в то же время не щадит никого. Роман о противоречиях нашей жизни. И я подумал тогда, может ли это написать 11-летняя девочка? И тогда мне на помощь пришла розовая мышь", — говорит он.
Розовая мышь по-ерофеевски – это дух творчества, который может сказать немного больше, чем маленькая девочка. И уже главным повествователем этой книги становится не девочка Маруся Менделеева.
"Маруся Менделеева — это просто соавтор книги. Но кто такая розовая мышь – непонятно. Книга написана девочкой Марусей Менделеевой, но если открыть последнюю страницу, там увидите 16+. Надо сказать, что, несмотря на то, что я очень щадяще описывал взрослые, эротические моменты, книга достаточно жесткая. Там жестко выведен бунт детей против взрослого мира", — сказал писатель.
Тоталитарный режим и художник
Спустя более 25 лет после развала СССР, во всем мире стал актуален вопрос творчества в тоталитарном режиме. Для Ерофеева этот вопрос очень сложный.
"Самый страшный случай в моей жизни – это, когда папа из-за моей идеи написать "Метрополь" потерял работу. Я не знал, куда приведет меня "Метрополь". Но именно тогда я стал совершенно другим человеком. Я допускаю, что тоталитарный режим иногда может быть полезным художнику именно от того, что он ужасен", — считает он.
По мнению Виктора Ерофеева, и демократия – не лучшая форма для рождения творчества.
"Культура иерархична, а демократия, она эгалитарна. А культура не может быть равноправной. Есть высокий талант, и есть низовой талант. Я никому из коллег не желаю творить в тоталитарном режиме. Мне досталось довольно сильно. Но, с другой стороны, таким пламенем это вспыхивает, и вдруг, как зарница, как молния, видишь глубины, которые при тихой гавани не увидел бы, не узнал бы. Я не знаю ответ на этот вопрос, но сказал то, что думаю", — признался Ерофеев.
