Sputnik
Допустимые объемы вырубки
По словам замначальника Гослесхоза Камо Мелкумова, в советские времена на рубеже 60-70 годов прошлого века в лесах Абхазии вырубалось примерно 600 тысяч кубометров леса: в основном бука и пихты, и некоторая часть ольхи на низменных галских территориях.
"В настоящее время лесосечный фонд ежегодно составляет порядка 40-50 тысяч кубометров леса. То есть цифры в разы меньше, чем были в советские годы. Породы, которые на сегодняшний день входят в лесосечный фонд – это бук и пихта. В небольшом количестве, может быть, постепенно по мере формирования Галского лесхоза будет добавляться заготовка ольхи", — заметил он.
Ежегодно утверждаемый правительством лесосечный фонд формируется на основе Индикативного плана.
"Контрольная цифра формируется Лесхозом, исходя из ежегодных предыдущих объемов и поставленных задач. Планируется в соответствии с техническими возможностями, человеческими ресурсами, наличием дорог, имеющихся в лесных массивах. Цифра эта не очень сильно варьируется на протяжении послевоенного периода – 50 тысяч кубометров рубки в год. Она сформировалась после множества дебатов, в которых участвовали представители науки, лесного хозяйства, экономики, привлечены были для принятия "соломонова решения" специалисты Института леса из Российской Федерации. Пришли к такому выводу, что цифра порядка 50 тысяч кубометров в год будет оптимальной для условий Абхазии", — рассказал Камо Мелкумов.
По информации Лесхоза, всего лишь один раз в 2004 году смогли приблизиться к цифре в 50 тысяч, а так в среднем порядка 30-40 тысяч — это реальные фактические заготовки.
"Тем же самым ежегодным постановлением о лесосечном фонде закладывается сумма экспортных объемов вывоза. В зависимости от ситуации на мировом рынке были годы, когда заготовленная древесина из-за каких-то катаклизмов экономического характера практически не была реализована. То есть готовый лес пришлось переводить на более малоценную продукцию", — отметил Мелкумов.
Восстановление леса
Отвечая на вопрос об объемах восстановления лесов, замначальника Гослесхоза сказал, что специфика субтропической зоны такова, что рельеф не позволяет применять те методики, которые используются в равнинных условиях.
"Допустим, условно вырубается километр на километр лесной площади, проходит специальная техника, собирают все эти пни, затем следующая техника сажает саженцы, выращенные в питомниках. Через 100-120 лет лесоруб возвращается к уже выросшему массиву. И так по кругу. В наших условия такое невозможно сделать, потому что техника в нашем рельефе не пройдет. Но природа и тут как бы пришла нам на помощь. Все исследования ученых подтвердили тот факт, что достаточно создавать условия для возобновления леса в местах вырубок. В наших горных лесах первой группы сплошные рубки запрещены, проводится выборочная рубка. На расстоянии упавшего дерева от одного до другого должен быть как минимум метр. В таком случае "переруб" не происходит. На освобождающееся место благодаря поступлению солнечного света, уменьшению конкуренции есть возможность молодому поколению занять эту нишу, тем самым возобновить ресурс", — объяснил тонкости лесного хозяйствования Камо Мелкумов.
Так как из-за особенностей рельефа техника не везде проходит, для работы используются специальные трелевочные тракторы, которые лебедкой на расстоянии 50-60 метров вытягивают к проложенному маршруту древесину.
"К каждому дереву в таком лесу, где выборочная рубка, невозможно проложить дорогу: трактор не виртуоз, он не может вписаться между деревьями. Природа сама регулирует возможности, даже есть какие-то захватнические намерения. Лес сам себя оберегает от этого", — считает Мелкумов.
Он опроверг бытующее мнение о том, что вырубка лесов — причина участившихся селей.
"В любом случае любое вмешательство в природную среду где-то "срикошетит", однозначно. Но давайте сравним эти объемы и те же сели. Если в десять-пятнадцать раз уменьшились объемы заготовок, значит, мы получаем последствия тех заготовок, которые были в 60-х – начале 70-х годов прошлого века? Так быстро все не происходит. Подняться, вырубить две-три машины и получить из-за этого сель в районе —не совсем правдоподобно звучит", — уверен он.
Основная задача Лесхоза не посадка леса, по словам Камо Мелкумова, а содействие возобновлению большей части территории, пройденной рубками.
"Необходимо ограничивать доступ скота, допустим. Слава богу, основные районы заготовок вдалеке от населенных пунктов. Другое дело, имеют место очень малые объемы посадок, и финансирование тоже очень скромное. На рубеже 80-х годов выделялся миллион двести рублей на посадку. Попробуйте эту цифру перевести на сегодняшний день, когда бензин стоил копеек десять, сейчас он стоит порядка 40 рублей. Планируется около двух миллионов рублей, но из них не всегда на посадку удается из бюджета выкроить", — признал он.
Как объяснил Мелкумов, бук и пихта – основные лесообразующие породы — практически не подлежат специальной посадке.
"Достаточно помочь местам вырубки. Ограничить их от доступа людей, повторных заходов техники, и лес вырастает. Но ученые говорят, там, где прошел трелевочный трактор, появляется со временем глубокая колея. Но где-то она зарастает, где-то освобождает место, и солнечный свет помогает поросли активно расти. Восполняются породами более или менее быстро растущего клена, — сказал он. — Лес был в недавнем прошлом формирующей бюджет отраслью. Тогда об этом меньше говорили. Сейчас, когда появились другие источники дохода, все начали нас ругать".
Переработка древесины
Возможности переработки древесины в Абхазии на сегодняшний день используется не во всю мощность, считает замначальника Госуправления лесного хозяйства.
"В республике два перерабатывающих предприятия — раньше назывался Бзыбский ДОК, сегодня, в составе Гагрского лесхоза, за эти годы построен Сухумский ДОК. Мощности используются на мизерную часть, потому что объемы заготовок гораздо меньше. Ведь эти предприятия строились в советские годы, когда огромный всесоюзный механизм работал, когда поставлялась техника вагонами, привозилось оборудование, запчасти, все обеспечение централизованное было. Сейчас, когда что-то ломается, приходится посланцам из каждого лесхоза ездить по всему Северному Кавказу и правдами и неправдами выклянчивать запчасти для техники, привозить сюда и пытаться наладить производство", — сказал Мелкумов.
Возможности лесхозов по заготовке тоже довольно ограничены, поскольку лесозаготовительных дорог не строится столько, как в советское время.
"Тогда был относительно свободный доступ к взрывчатых веществам. То есть можно было достать, привезти. В горах породу пробить без взрывчатых веществ невозможно одним бульдозером. Сейчас это все сложнее", — пояснил он.
Недоступный лес Аибги
Аибга – это огромный лесной массив, который расположен в западной и северо-западной части Абхазии, примыкает к государственной границе с Российской Федерацией.
"После войны были надежды поработать там. Гагрским лесхозом были затрачены огромные средства – они начинали строить дорогу. Это стратегическая дорога, потому что в верховья Аибги доступ был только через российскую строну. Надо было пересекать реку Псоу и в верховьях Псоу возвращаться на нашу сторону. Они построили дорогу и, по-моему, даже часть денег государство смогло компенсировать из этих затрат. Но когда подходило время сочинской Олимпиады российской стороной, я так полагаю, была высказана просьба в этом районе не вести активной деятельности, чтобы не было шума, движения техники. С тех пор вопрос остался в замороженном состоянии", — напомнил Мелкумов.
