Sputnik
– Семен Вячеславович, по вашему мнению, как развивается Абхазия после Отечественной войны 1992-1993 годов, с тех пор прошло 25 лет, из которых 10 лет вы наблюдали лично. Могли бы вы сделать анализ того, все ли возможности использовала республика для своего развития?
– Очевидно за эти 25 лет было два главных этапа – до признания независимости республики Россией и после признания, существование в качестве непризнанной территории и существование в качестве субъекта международного права. После признания Абхазии Россией, которая является постоянным членом Совета безопасности ООН и ряда других государств, ситуация в Абхазии принципиально изменилась. Конечно, после 2008 года появились новые возможности, которые на протяжении этих 10 лет были неодинаковыми, были годы, когда у России было больше возможностей помогать Абхазии, были годы, когда этих возможностей было меньше. Для России тоже это десятилетие было непростым, были и экономические кризисы, и резкое ухудшение международной обстановки в 2014 году, которое продолжается до сих пор. Но ни один год не был пропущен Россией в плане оказания помощи Абхазии, например, если было какое-то отставание с предоставлением так называемых инвестиционных денег, то деньги на социальную часть бюджета шли регулярно, а это более двух миллиардов рублей в год, это прежде всего пенсии, пособия, зарплаты бюджетникам и остальные статьи социальной поддержки граждан Абхазии. Поэтому, если говорить о том, использованы эти возможности или нет, то, конечно, они использованы. То, что Абхазия эти десять лет прожила, я не могу сказать, что процветающе, конечно, до этого далеко, нужно больше собственных возможностей, возможно, нужен поиск новых форм сотрудничества с Россией, но Абхазия 2018 года и Абхазия 2008 года – это две разные Абхазии, прежде всего это разные люди. Когда я гуляю по улицам Сухума, вижу совершенно других людей, хорошо одетых, улыбающихся, много детей, полные рестораны, кафе, город живет нормальной и спокойной жизнью. Да, конечно, есть проблемы, да, люди жалуются друг другу в интернете, в социальных сетях, но я думаю, что и в самой благополучной стране это есть, поэтому, думаю, что вот эти 10 лет, которые прожиты Абхазией после признания Россией, в это время заложена основа будущего процветания.
– Какие риски были для России, когда она признавала Абхазию, о которых она знала и которые появились потом, и как она справлялась с этим?
– Все это проходило на моих глазах, был непосредственным участником этих событий, потому что работал в Министерстве иностранных дел в августе 2008 года. Я видел настрой и руководителей Российского государства, и руководителей Министерства иностранных дел. Настрой был такой, чтобы поддерживать Абхазию и Южную Осетию, несмотря на любые международные, политические, финансовые, экономические риски, а риски были очень большие, потому что в 2008 году исполнился год, как Сочи был избран местом проведения зимней Олимпиады. Поэтому бойкот сочинской Олимпиады было наименьшим риском, с которым могла столкнуться Российская Федерация. Я не исключаю того, что Россия могла столкнуться с таким объемом санкций, с которыми она сталкивается сейчас, в связи с событиями в Крыму и на Украине. По разным обстоятельствам тогда все прошло более или менее благополучно, и с таким ожесточенным сопротивлением Запада Россия столкнулась только после 2014 года. Не знаю, говорит ли это о том, что в глубине души наши западные партнеры понимали справедливость дела Абхазии и Южной Осетии, но во всяком случае, если вы помните, то доклад Хайди Тельявини по событиям августа 2008 года носил весьма взвешенный характер. Поэтому в отличие от нынешних докладов, которые делают англичане и другие наши "друзья", априори вина не возлагалась на Россию, был взвешенный анализ, который не позволял говорить о том, что кого-то из участников этих событий надо наказывать. Да, риски были, Россия знала, на что она шла, и пошла она на это сознательно.
– Россия не разочаровалась в этом шаге?
– Нет, конечно, поводов для разочарования нет. Я понимаю смысл вашего вопроса, определенные нюансы во взаимоотношениях у нас есть со всеми соседями по СНГ, со всеми нашими партнерами по бывшему Советскому Союзу. Посмотрите на Белоруссию, это практически родственник, но и там есть серьезные вопросы, поэтому в семье между родственниками всегда есть вопросы, но их всегда можно урегулировать путем переговоров, разговоров У нас переговоры не такие, какие ведут дипломаты в Европе или в Америке, мы говорим, как братья в семье, поэтому мы всегда можем решить любой вопрос. Например, в социальных сетях была истерика по поводу мраморного клопа, и чем это закончилось? Запрет продержался неделю, я говорил руководству Абхазии, что по своему образованию я не являюсь борцом с мраморным клопом, но я понимаю, что между собой должны говорить специалисты. Видимо, настал такой момент, когда вот такой радикальный шаг российских ведомств был необходим, чтобы был определенный толчок абхазским друзьям для того, чтобы они приняли на самом деле серьезные меры по этим вредителям.
– Как будут развиваться отношения между Абхазией и Россией, спрогнозируйте, пожалуйста?
– У меня есть абсолютно четкое понимание того, какой вектор у нас будет, он у нас идет с конца 2014 года, когда был подписан Договор о сотрудничестве и стратегическом партнерстве. Не могу сказать, что это документ идеальный, но идеальных международных договоров не бывает, он всегда является предметом компромисса сторон, его подписавших. Договор определил вектор дальнейшего сотрудничества, это интеграция, и за прошедшие три с половиной года, в общем, сделано довольно много по реализации этого договора. Я не могу сказать, что все шло абсолютно гладко, свои проблемы были и с абхазской стороны, и с российской, но сейчас многие положения этого договора выполнены — и в военно-политической части, и в социально-экономической части. Россия выполняет очень важное обязательство по договору, в частности в том, что касается подключения Абхазии к системе обязательного медицинского страхования. Когда эта система заработает, я думаю, что буквально все жители Абхазии почувствуют это на себе, этого мы и добивались. Абхазия не должна получать информацию о стратегическом партнерстве только из сообщений радио и телевидения, люди должны это чувствовать на себе, когда они без проблем будут ездить на лечение в больницы Российской Федерации без той финансовой и психологической нагрузки, с которой это осуществляется сейчас, они это почувствуют на себе. Вот этот вектор, мне кажется, будет продолжен. Надо сближаться больше, чем мы близки сейчас, конечно, в 2014 году, когда готовился Договор, на одном круглом столе я высказал свои соображения по открытию границы на Псоу, меня в интернете обвинили в том, что я разделяю два братских народа и все остальное. Прошло три с половиной года, все сбывается, потому что есть реальные проблемы с безопасностью, проблемы с наличием огнестрельного оружия на руках у населения Абхазии и целый ряд других проблем, которые на данный момент не позволяют либерализовать пограничный режим на Псоу. Но эти все проблемы решаемы, решить вопрос можно путем переговоров, я уверен, что рано или поздно, граница между Абхазией и Россией будет снята. Это же касается и других аспектов существования Абхазии, что абсолютно не исключает ее существования как суверенного, независимого государства.
