Асмат Цвижба, Sputnik
Имя оператора Мизана Ломия знакомо всем зрителям Абхазского телевидения и Абаза ТВ, последние несколько лет коллегам он известен как пресс-секретарь Министерства по чрезвычайным ситуациям, но в "архив" он вошел как человек, который смог запечатлеть самые важные моменты Отечественной войны народа Абхазии.
По словам Мизана, сам он всегда ощущал себя творческой натурой и даже хотел стать актером, но в семье эту особенность игнорировали. Отец мечтал, чтобы мальчик стал врачом. После окончания Арасадзыхьской школы отец с сыном отправились поступать в Питерский мединститут, но не успели. Прием документов закончился за день до их приезда.
Нет, после неудачи отец не отвел сына на актерские пробы. Судьба занесла их в Колледж судостроения и прикладных технологий. Мизан окончил его с красным дипломом и получил профессию судового столяра.
"После этого я и поступил на киноинженера. Честно говоря, не знаю, как так получилось, не могу этого объяснить. Я просто находился в поисках себя", - объясняет он.
Камера, свет, война
На Абхазское телевидение новоиспеченный специалист попал в 1985 году, устроился световиком.
"Потому что тогда даже не было камер. Были только слайды из фотографий. Снимали тогда на пленку, а потом нужно было ее проявлять. В итоге материал выходил лишь через неделю" – рассказывает Мизан.
Первая камера появилась у оператора в 1992 году, в первые дни войны. Старая кассетная VHS-ка заменила молодому человеку оружие.
"Оружие для меня всегда было чуждой вещью. Для себя я принял такое решение", - объяснил он.
Вместе с корреспондентами Эммой Ходжаа, Енвером Арджения, Дауром Инапшба и Вячеславом Сакания оператор работал на западном и восточном фронтах. В перерывах между съемками Мизан пытался получить новый опыт и следил за техникой работы коллег из России.
"Я видел, как они монтировали свои материалы, и там было такое хорошее качество! На следующий день я выехал на съемку и принес им материал. Я предварительно посмотрел, как они снимают, какие кадры, и с каких ракурсов они делают, и решил тоже попробовать. Помню, наши ребята шли в бой, и я начал снимать крупные кадры, как они бегут, их ботинки, грязь. Меня похвалили, и я был просто на седьмом небе от счастья", - улыбается он.
Чтобы довести до мирового сообщества абхазскую картину войны, операторам и корреспондентам приходилось проводить съемки совсем близко к полю боя. Сам Мизан шутит – одним глазом приходилось смотреть в камеру, другим следить за тем, чтобы не стать жертвой пули. По словам оператора, на войне спасало лишь то, что коллеги всегда держались вместе, команда телевидения практически стала семьей.
"Помню, однажды нам пришлось переходить через реку, чтобы успеть выдать материал к эфиру. А мы не знали, заминировано ли поле на той стороне. В тот день впервые на площадке оказалось два оператора – Гарик Аристава и я. Тогда я ему сказал: "Всю войну ни я не попал в кадр, ни ты. Неизвестно, что произойдет, давай, хоть сегодня снимем друг друга" , - вспоминает Мизан.
В тот день с операторами была и военный корреспондент Эмма Ходжаа. Мужчины уговаривали молодую журналистку не рисковать жизнью и остаться за рекой. Но Ходжаа решила во что бы то ни стало вернуться со своей командой и выпустить репортаж.
"Тогда вот было страшно, но не за себя, а за нее", - признается Ломия.
Судьба не раз играла с жизнью военного оператора. В декабре 1992 года он чуть не сел в вертолет, который грузинские войска подбили над Латой, спасла случайность.
"Я уже сел в него. Помню, девушка попросила меня взять ее с собой, как будто она моя жена. Я ее посадил, увидел в вертолете этих женщин с детьми, а мужчин не было. Ребята не уезжали оттуда, и мне стало стыдно. Я оставил ее, и вертолет улетел", - рассказал он.
Во второй раз Мизан с корреспондентом Вячеславом Сакания отправились на репортаж, на съемочную площадку можно было добраться только на кукурузнике. В какой-то момент пилот услышал шум снизу – оказалось, грузинские войска подметили в воздухе "цель" и стали бить по ней. Но кукурузник успел вовремя "отбить" атаку и совершить аварийную посадку.
"Я смотрю на Славика, он черный, как уголь. Не знаю, какого цвета был я. Это сейчас мне смешно, а тогда было не до смеха", - улыбается он.
Несмотря на всю опасность, по словам Мизана, у него никогда не было мысли уйти с "позиций" и бросить свою профессию.
"Наоборот, мы знали, что люди ждут от нас новостей. Куда бы нас не отправляли, мы знали, что в любом случае должны вернуться и выдать материал в эфир", - рассказывает он.
Жизнь после войны
После войны Мизан остался работать на телевидении. Снимать мирное время оказалось так же сложно, как и войну. Журналисты настолько привыкли к военным сюжетам, постоянным выездам, шуму пролетающих пуль, что в наступившей тишине просто терялись.
"Помню, один из первых репортажей после войны был в АГУ. Мы с Эммой Ходжаа должны были снять о том, как начинает работать университет. Приехали мы на место и смотрим друг на друга – что снимать? Мы уже привыкли, что вокруг что-то взрывается, а тут тихо и мы не знали, с чего начать. Так и сидели долгое время", - улыбается он.
В какой-тот момент "паркетная" журналистика наскучила оператору, который привык быть в гуще событий. В первые годы после войны телевидение очень часто освещало визиты представителей международных гуманитарных организаций и их встречи с абхазскими политиками.
"И вот я ездил на эти съемки и уже знал, что каждый из чиновников будет говорить. Понимаете, каждый раз одно и то же. Я уже думал, может им легче поставить кассету с записью речи", - вспоминает он.
В 2007 году в Абхазии появился первый негосударственный канал – Абаза ТВ. Ломия решил сменить картинку в объективе.
"Решил попробовать что-то новое. Честно говоря, на Абазе у меня появилось больше свободы и азарт. Началась своеобразная конкуренция. К этому времени подтянулось и Абхазское телевидение. Но мы остались друзьями со всеми коллегами, ни с кем у меня нет плохих отношений", - сказал он.
"Каждый должен заниматься своим делом"
По словам оператора, никакого давления на съемочной площадке со стороны руководства он не ощущал. Во время войны запретные кадры были, но Ломия не слушал указаний "сверху".
"А, вдруг, когда-нибудь это понадобится. Это же история. Вдруг, какой-то корреспондент захотел бы использовать эти кадры, а их нет. Многие из них так и не были использованы, но до сих пор хранятся в архиве", - объяснил он.
Но однажды уступить все же пришлось. На одном из общественных мероприятий первый президент Абхазии Владислав Ардзинба запретил наводить на себя камеру.
"Я начал снимать, как он заходит в здание Абхазского драмтеатра и тут он мне говорит: "Меня не снимай". Что это значит? Что такого секретного я могу снять. Я подошел с другого ракурса, но он опять сделал мне замечание и я ушел", - вспомнил Мизан.
Спустя несколько минут президент все же дал разрешение на съемки. Охрана вызвала Ломия и сообщила, что снимать уже можно.
"А я им говорю – передайте, что я не зайду туда".
Меня позвали четыре раза и только на четвертый я зашел. И не просто зашел, я поднялся на сцену и направил камеру прям в упор. Владислав Григорьевич несколько раз поменялся в лице", - улыбается Ломия.
Материал был снят, перебивки набраны, Ломия отправился в офис, чтобы побыстрее смонтировать репортаж. Но конечный продукт пришел проверить не редактор, а сам Ардзинба.
"Но корреспондент к этому времени уже ушел вместе с кассетой. Теперь попробуй его найти, тогда же и телефонов не было. Владислав Григорьевич ждал больше часа. Помню, тогда он сказал: "Да, каждый должен заниматься своим делом"", - добавил он.
С тех пор на Абхазском телевидении ходили байки о том, что посмотреть репортаж Мизана Ломия пришел сам президент.
Не работа, а предназначение
Уже больше восьми лет Мизан Ломия не связан с телевидением. Сейчас он снимает материалы для Министерства культуры и Минздрава Абхазии, а также работает пресс-секретарем Министерства по чрезвычайным ситуациям.
По его словам, главная задача в работе МЧС – оперативность. Скучать не приходится.
"Правда, я каждый раз становлюсь свидетелем трагедий. Почему-то люди стали какими-то невнимательными. Эти многочисленные пожары, аварии. Но я стал намного осторожнее. Несколько раз проверяю, все ли выключено дома, начал ценить жизнь", - признался он.
В журналистике Мизан Ломия уже больше 30 лет. По его словам, это не просто его работа, а предназначение.
"Я обожаю свое дело. Да и кроме этого я ничего не умеют делать, и не хочу", - признается он.
