В общем случае понятно, что реакции могут быть: 1) краткосрочные, вызванные текущим разрушением спроса из-за карантинов (это мы видим уже сейчас); 2) среднесрочные, связанные с рецессией или слабым ростом мировой экономики после эпидемии; 3) долгосрочные, связанные с теми или иными принципиальными изменениями в нашей жизни, и 4) связанные с изменением стоимости энергоносителей относительно друг друга.
Начнем с нефти. Если с проблемами в краткосрочном и среднесрочном плане все понятно, то в долгосрочном плане вопросов больше, пишет Александр Собко РИА Новости.
Некоторые наблюдатели предполагают, что по окончании эпидемии увеличится доля удаленки, а ряд мероприятий будет перенесен в онлайн, что снизит мобильность граждан и, как следствие, спрос на жидкие топлива. В этом контексте встает вопрос о "пике нефти": не увидим ли мы его раньше, чем ожидалось. И — как самое радикальное предположение — не прошли ли мы его в 2019 году?
В то же время отметим, что тенденции после пандемии могут реализоваться разные — например отказ части населения от проживания в многоквартирных домах в пользу загородного жилья.
В этом случае спрос на моторные топлива только увеличится, так как ездить при прочих равных все равно придется, но на большие расстояния, чем прежде, да и чаще. Как обычно, вопрос: реализуется ли хоть одна из этих тенденций и переборет ли одна другую. И не появятся ли новые, о которых мы еще не предполагаем.
В газовой сфере много схожего с нефтью. Здесь и уменьшение спроса (падение текущего спроса, среднесрочная угроза рецессии) в промышленности. Одновременно в газе есть очень стабильный (но при этом сезонный) спрос в сфере отопления. Сейчас, с окончанием отопительного сезона, основной спрос будет формировать именно промышленность, что сохраняет цены под давлением. И конечно, газ (особенно СПГ), в отличие от нефти, сложнее хранить.
Но, наверное, самое интересное — это реакция на новые обстоятельства возобновляемых источников энергии (ВИЭ). И тут спектр мнений широчайший, благо точек неопределенности, разные комбинации которых приводят к разным выводам, очень много.
Традиционно дешевая нефть по понятным причинам рассматривается многими наблюдателями как фактор, замедляющий развитие возобновляемой энергетики.
Однако понятно, что сама нефть используется преимущественно в качестве моторного топлива, а ВИЭ — это генерация электроэнергии, так что напрямую эти две истории не пересекаются. Здесь, скорее, можно говорить, что подешевевшая нефть снизит новый спрос на электромобили в пользу машин с двигателями внутреннего сгорания.
Действительно: в недавнем комментарии представителя консалтинговой компании Wood Mackenzie "Сможет ли чистая энергия стать победителем в ценовой нефтяной войне?" обращается внимание на то, что исторически колебания цен на нефть никак не влияли на темпы установки солнечных и ветровых станций.
Однако означает ли, что так и будет в дальнейшем? Первые двадцать лет развития ВИЭ — это, во-первых, эффект низкой базы, а во-вторых — масштабные субсидии и гарантированные выплаты.
Сейчас эффект низкой базы исчезает, и возобновляемая энергетика начинает расти умеренно: отменяются и субсидии, ВИЭ становятся все более рыночной сферой, конкурируя с традиционными энергоносителями.
Одновременно косвенно цены на нефть, конечно, могут влиять на все сферы энергетики, в том числе электроэнергетику. Наиболее яркий пример — это "нефтяная" ценовая привязка многих контрактов на СПГ, а газ в генерации электричества активно используется.
Сейчас же мы ярко увидим еще одно противоречие между ВИЭ и традиционной генерацией.
"Привилегированное" положение ВИЭ заключается в том, что их энергия обязана выкупаться в первую очередь. В то время как электроэнергия, полученная из ископаемого топлива, приобретается по остаточному принципу, ведь эту генерацию можно регулировать. При этом традиционная генерация отвечает за поддержание достаточной мощности в энергосистеме.
Сейчас спрос падает, а генерация ВИЭ остается на прежнем уровне. В результате нагрузка на традиционную генерацию возрастает: она получает меньше денег за выработку электроэнергии, но должна поддерживать те же объемы мощности в энергосистеме.
На фоне коронавируса и удачной для ВИЭ погоды мы уже увидели, как в Германии доля "зелени" в выработке электричества в первом квартале впервые перевалила за отметку 50 процентов. И даже на Украине выработка ВИЭ в отдельные часы превышала выработку тепловой генерации. Но на европейском рынке оплаты за мощность, по сути, нет. Все это вновь актуализирует проблему снятия "особого статуса" ВИЭ на энергорынке.
Так или иначе, на фоне кризисных явлений в экономике депрессивные явления в секторе ВИЭ уже предсказывают многие аналитические агентства и наблюдатели. Morgan Stanley ожидает в США падения числа установок солнечных панелей в жилом секторе на 48 процентов во втором квартале и на 28 и 17 процентов (год к году) в третьем и четвертом кварталах соответственно.
Консалтинговая компания Rystad Energy прогнозирует, что в 2020 году объем новой ветро- и солнечной генерации окажется на уровне прошлого года, а весь ожидавшийся прирост будет съеден эффектом коронавируса. А в следующем году ожидается даже падение новых вводов на десять процентов от объемов текущего года. Среди причин — девальвация валют по отношению к доллару во многих странах.
Но и в целом понятно, что экономические проблемы приводят к тому, что будут выбираться наиболее простые решения. Особенно это будет заметно в странах с непростой ситуацией.
Наверное, наиболее близкий нам пример — это Украина. Страна уже потратила на свои "ветер" и "солнце" около пяти миллиардов долларов, преимущественно на импортное оборудование. Сейчас эти деньги нужно постепенно возвращать, что создает дополнительную нагрузку на проблемный платежный баланс. Курс украинской валюты также ослаб по отношению к доллару.
Если в мире начнется полномасштабная рецессия, то дополнительного спроса на энергоносители ожидать не следует. Непросто окажется всем источникам энергии (разве что нефть опять может оказаться на особом положении — если крупнейшие производители договорятся). Уголь, а при нынешних ценах и газовая генерация, неплохо конкурируют с ВИЭ.
И если в Европе климатическая повестка, вероятно, сохранит планы по развитию зеленой энергетики, то в развивающихся странах эта проблема пока все же на вторых ролях. Но страны, где находятся сами производства оборудования для ВИЭ (например, Китай), могут помочь своим производителям заказами для поддержки отрасли.
Мы не знаем, как будет развиваться ситуация. Какими окажутся масштабы замедления экономики? Какими будут цены на ископаемые топлива и соотношения между ними? Но понятно одно.
Без всякой иронии: возобновляемая энергетика уже без тепличных условий получает возможность продемонстрировать свою востребованность и экономическую состоятельность.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
