Заведующая 7-м инфекционным боксированным отделением детской городской клинической больницы №5 имени Филатова Татьяна Владимировна Вишневская рассказала корреспонденту РИА Новости Анастасии Яконюк о том, как дети переносят коронавирус и длительную изоляцию, почему врачам порой приходится тратить силы не только на борьбу с болезнью, но и непростое общение с родителями, и о том, как врачам удается находить ответы на вопрос ребенка: "Я могу умереть?".
Мечта стать доктором
Путь Вишневской в медицину, можно сказать, начался в детстве – ее мама работала в небольшой участковой больнице в сельской местности: маленький стационар, амбулатория да зубоврачебный кабинет. "Я не знаю, связано ли это с мамой, но, по крайней мере, жизнь медика у меня перед глазами была всегда, с детства, и ни о каких других профессиях я никогда не мечтала, всегда хотела быть доктором", - вспоминает Вишневская.
Закончив педиатрический факультет, она работала участковым врачом в Петербурге, а потом поступила в ординатуру на базе инфекционной больницы имени Филатова, где осталась после окончания. Специфика работы врача-инфекциониста заключается в том, что результат лечения можно увидеть достаточно быстро, объясняет заведующая отделением, именно это привлекало ее больше всего.
"Я люблю свою профессию, это большая и важная часть моей жизни. Наверное, у многих других это тоже так", - рассуждает доктор.
Дети болеют легче
Рабочий день завотделением детской больницы имени Филатова начинается в 8 утра – работа с документами, утренняя конференция, обходы, консультации, ежедневные сводки больных, анализ ситуации. Она и раньше-то не работала "от звонка до звонка", но сегодня рабочий день может растянуться и на 12 часов. При этом Вишневская, как и многие ее коллеги, уже перевезла часть личных вещей на работу на тот случай, если придется оставаться в больнице круглые сутки.
В ее отделение привозят детей, у которых коронавирус уже выявили или только подозревают.
"С конца января появились дети, которые не были больны коронавирусом, но попали под карантинные мероприятия. То есть дети заболевали ОРВИ, но были причины исключать коронавирусную инфекцию – если ребенок вернулся из заграничной поездки или контактировавший с заразившимися. Изначально мы работали с этими детьми", - поясняет Вишневская.
Однако уже в марте-апреле число детей, поступавших в филатовскую больницу, стало увеличиваться. Их меньше, чем взрослых, и большинство из них инфекцию переносят достаточно легко, но если коронавирус "объединяет усилия" с другими заболеваниями, имеющимися у ребенка, ситуация осложняется.
"Детей болеет меньше, болеют они, судя по всему, легче. Так же, как и взрослые, тяжело болеют дети, у которых есть сопутствующие состояния, например заболевания легких, центральной нервной системы, эндокринологические. Это подтверждают публикации иностранных врачей. Данные уже получены в тех странах, которые раньше столкнулись с этой проблемой, мы пока только на стадии нарастания количества пациентов. Тяжело болеют дети, у которых есть неблагоприятный фон", - рассказывает Вишневская.
"Я могу умереть?"
По ее словам, когда в России только начала набирать обороты эпидемия, в ее отделение поступали дети до 5 лет, старших принимало детское инфекционное отделение больницы имени Боткина, а когда там не стало хватать коек на всех, в филатовскую стали поступать и подростки. Большинство детей "подхватывают" инфекцию от родителей, однако в последнее время источник заражения бывает трудно проследить.
"Ведут они себя и реагируют по-разному. Например, мальчик, который у нас лежал несколько дней, чувствовал себя достаточно бодро, болел не тяжело, но у него была сопутствующая патология в виде сахарного диабета, которая может вызвать не совсем гладкое течение заболевания. И вот он задал вопрос доктору: "А правда это страшно? Я не могу умереть?", - вспоминает Вишневская.
И здесь врач должен быть не только хорошим инфекционистом, но и тонким психологом, потому что убедить подростка бывает очень непросто, особенно когда им движут страх, непонимание и "подпитка" в виде страшных статей из интернета. По наблюдениям заведующей отделением дети привыкают к непривычной ситуации гораздо быстрее, чем взрослые и даже родители маленьких пациентов – не зря же говорят, что адаптационные возможности ребенка гораздо выше, чем у взрослого.
"Это проявляется и в таких ситуациях – дети гораздо быстрее выходят из стрессовой ситуации, смиряются с необходимостью находиться в замкнутом пространстве. То есть ты приходишь через три-четыре дня, а он уже нашел себе дело, уже встречает как своего", - рассказывает врач.
Однако "как своего" врача встречают не все родители. Их переживания понятны, говорит завотделением, но бывает и так, что они и слышать не хотят разумные доводы и настаивают на своем. Вишневская вспоминает женщину, которая требовала выписать сына, а позже выяснилось, что ей просто хотелось с размахом отметить день рождения ребенка.
"Честно говоря, с пациентами легче всего, гораздо тяжелее с их родителями. Далеко не все осознают, что не только каждый отдельный человек, но мир в целом оказался в стрессовой ситуации. Из нее надо выйти разумно и достойно. К сожалению, не все это понимают", - говорит Вишневская.
Время как лакмусовая бумажка
"Я прочитала письмо одного доктора из больницы, где работают с такими больными, но там более напряженная ситуация, и доктор повторил такую общеизвестную фразу, что это время – как лакмусовая бумажка, показывает, кто есть кто. И это проявляется как среди коллег, так и среди населения, жителей. И попадая в больницу, в критическую для себя ситуацию, человек проявляет себя таким, какой он есть на самом деле", - поясняет завотделением.
По ее словам, это ярко проявляется и в обществе: для многих обсерватор оказался настолько сложным испытанием, что люди теряли способность мыслить разумно, обвиняли во всем врачей, оказались не готовы принять временные ограничения. При этом кто-то, и таких немало, считает, что пандемия к ним лично отношения не имеет, и не желает отказываться от привычного образа жизни.
Что касается самих медиков, то здесь заведующую отделением с немалым опытом работы ждали открытия. "У нас есть несколько человек в возрасте, они работали до последнего, пока администрация не отправила их домой. Они находятся в группе риска, им нельзя работать. Я работаю на отделении давно, и некоторые молодые сестры, которых я несколько недооценивала, показали себя и с профессиональной, и с человеческой стороны. Не только в отношении к детям, родителям, но и в отношении друг к другу. Во время дежурства берегли более пожилых коллег, шли в первую очередь к этим детям сами", - рассказывает Вишневская.
Мир до и после коронавируса
Сегодня уже точно можно сказать, что жизнь для большинства жителей планеты разделится на "до" и "после" коронавируса. Кому-то придется менять работу, кому-то - привычки, большинству – отношение к происходящему. Многие российские медики сегодня надеются на то, что отношение государства и жителей страны к их профессии тоже изменится.
"Я нахожусь по ту сторону баррикад, в ряду людей, которых в последнее время пытались во всем уличить, обвинить, привлечь, и это достаточно болезненно, но в последнее время это все усилилось, и мы сами в этом виноваты – не врачи, а общество. Общество и политика официальная нынешняя приводит к тому, к чему мы, собственно говоря, пришли", - сетует Вишневская.
Она вспоминает маму одного из маленьких пациентов, которая эмоционально реагировала на все, что происходило в отделении, скандалила так, что "дрожали стекла", но позже, забирая здорового ребенка из больницы, она сказала врачам: "Я всем вам желаю удачи. Думаю, она вам не помешает".
Врачам сегодня не помешает не только удача, но и поддержка всего общества, понимание, а порой и снисхождение, потому что именно от них сегодня зависит, с какими потерями войдет страна в период "после" коронавируса.
