Профессор этнологии и конфликтологии Пола Гарб рассказала в интервью корреспонденту Sputnik Абхазия о секретах долголетия и своем знакомстве с Абхазией.
Беседовала Астанда Ардзинба.
— Пола, расскажите о том, как началось ваше знакомство с Абхазией, когда и зачем вы впервые приехали в республику?
— Впервые я приехала в Абхазию в 1977 году в качестве туриста. Привезла с собой своих двоих детей отдыхать в Пицунду. Это было мое первое знакомство с Абхазией, тогда я еще ничего не знала о долгожителях, меня интересовало лишь Черное море, пляж и солнце. В то время я работала в Москве и все мои друзья в один голос советовали мне посетить Пицунду. Они и дали мне адрес людей, у которых можно было снять комнату. Вот так я и приехала дикарем.
В следующем году я отдыхала уже в Агудзере. Надо сказать, что оба приезда с целью отдохнуть сохранились в моей памяти как не самые удачные. Один раз мы с ребенком сильно отравились, второй раз мне приходилось сбегать от местных молодых людей. И я уж точно не могла предположить, что вернусь сюда снова.
Тем не менее, уже через год я посетила республику в составе геронтологической экспедиции. Это было чистой случайностью. Я, студентка выпускного курса МГУ с американским паспортом, была ограничена в выборе мест прохождения практики. Когда меня пригласили в совместную советско-американскую экспедицию, я, недолго раздумывая, согласилась. Исследование абхазских долгожителей легло в основу моей дипломной работы, хотя до того момента, я этой темой не увлекалась.
Приехав в Абхазию снова, я попала совершенно в другой мир. Это был уже не курорт, а абхазская деревня. Мы посетили несколько деревень в Очамчырском районе, первая поездка, помню, была в Члоу. Каждый день мы группой ходили по домам долгожителей.
— Как вас принимали?
— Как нас принимали? Это было нечто! Мы приходили, также как и вы, с диктофоном и записывали интервью. И пока мы говорили с долгожителем, в соседней комнате суетились женщины и организовывали целый пир. Мы могли работать только утром, потому что после третьего пира ни у кого не оставалось сил. Надо было и вино пить. Даже мне приходилось из уважения к хозяевам делать глоток, результат не заставлял себя ждать. Гостеприимство было великолепное, во всех домах было изобилие, я такого не встречала нигде.
— Вы помните какое впечатление на вас производили ваши респонденты?
— Я была удивлена их мудростью. Ум и твердая память старцев – это то, что поражало с первого взгляда. Я ожидала, что они будут очень добрыми, буквально танцующими, такой стереотип существовал. Но ошиблась. Они действительно были стариками, и у них были свои возрастные болезни, им было тяжело ходить, они плохо видели. Но вот мудрости им было не занимать. Мне было очень интересно с ними беседовать, так интеллигентно, дипломатично и спокойно они отвечали на наши расспросы. Я просто влюбилась в них. Во время этой, первой, поездки по абхазским селам в 1979 году, я поняла, что хочу заняться исследованием глубже. Впоследствии я еще несколько раз приезжала в республику для общения с долгожителями.
В какой-то момент, готовясь к защите дипломной работы в Москве, я поняла, что у меня на руках колоссальный материал. Большая его часть не вошла в мою дипломную работу, оставался открытым вопрос, куда девать бесценную информацию, добытую в ходе полевых исследований. У меня возникла идея написать книгу. Эта мысль поначалу напугала меня, я была молодой студенткой и никогда книг не писала.
— Мы знаем, что впоследствии, собранный в абхазских экспедициях материал вошел в книгу "Долгожители", которую в научных кругах хорошо знают…
— Безусловно, я не могла выбросить или спрятать уникальную информацию, которой располагала. Она стала основой книги. Кроме того, уже в процессе публикации материала, издательство организовало мне новую поездку в Абхазию. На этот раз я должна была добрать материал специально для книги, в том числе и фотоматериал.
— О феномене долгожительства до сих пор спорят ученые мира. Но вы, как человек, который долго и обстоятельно изучал этот вопрос, вы приоткрыли завесу тайны, нашли секрет?
— Да, мне показалось, что я поняла. Долголетие заключается в умах. Тело человека подвержено старости, у моих респондентов были обычные старческие болезни, артрит, потеря зрения и другие, но все они были в здравом уме. У них было желание быть нужными, активными, они были оптимистичны. Я думаю, в этом и есть секрет. В ходе исследований, мы определили, что есть семьи, в которых много долгожителей, и есть семьи, в которых их нет. Это все-таки, что что-то генетическое заложено в феномен долгожительства, в генах есть потенциал жить долго. Кроме того, я считаю важным то, как ты питаешься, как относишься к стрессу, к людям, какой у тебя настрой жизненный. Я выдвинула такую гипотезу, что, то, как долго человек будет жить, определяется наличием этих двух факторов: генной предрасположенностью и здоровым образом жизни.
— А климат не влияет на то, будет ли человек жить долго?
— Сравнивая условия жизни долгожителей в разных точках мира, мы заметили интересные особенности. Первый фактор – феномен долгожительства наблюдается только у исконного населения определенной местности, то есть у того народа, которые проживает на определенной территории много тысяч лет. Это общее между долгожителями и Кавказа, и Южной Америки, Азии или Ближнего Востока. Существует гипотеза, что в маленьких группировках, когда браки заключаются внутри этнической группы, гены долгожительства усиливаются.
Вторая особенность – это то, что народы, где есть долгожители, во всем мире живут в горной местности.
— Сколько лет было самому старшему вашему респонденту?
— Некоторым было за сто, в основном же им было немного больше 90 лет. Сейчас это не кажется таким странным, во всяком случае, в Америке. Очень многие стали доживать до этого возраста, однако в то время, более сорока лет назад, это казалось невероятным. Сейчас в мире наблюдается общий рост продолжительности жизни.
— Как вы определяли возраст старцев?
— Не у всех были документы, а поскольку считаться долгожителем было престижно, кто-то мог намеренно увеличить себе возраст. Во всех случаях мы проверяли с помощью методики опроса. Мы беседовали с людьми, просили рассказать о своих воспоминаниях, и тем самым сопоставляли факты. Могу заверить, что это методика действенная. Многие в Абхазии не знали своего года рождения, ориентиром служили громкие исторические события. Например, Большой снег, который был в 1911 году и, конечно же, войны.
Кстати, в Абхазии было гораздо больше долгожителей среди женщин, нежели, чем среди мужчин. И почти каждая женщина потеряла мужа в 30-ые годы во время репрессий, и долгое время оставались вдовами.
— Вы участвовали в экспедициях по изучению долгожителей в других странах, помимо Абхазии?
— Я ездила в Азербайджан. Если абхазские долгожители пили чачу натощак для очищения организма, то в Азербайджане пили чай, и верили, что это укрепляет здоровье и способствует долголетию. Такая вера, что, сначала очищаешь желудок, будь то чаем или чачей, и лишь потом ешь.
— Что еще помимо чая отличало азербайджанских долгожителей от абхазских?
— Все то же самое, а главное — одинаковый жизненный настрой. Это именно то слово, которое я хотела бы подчеркнуть.
Когда я проводила свои исследования, а после написала книгу о долгожителях, я была молодой девушкой, матерью двоих маленьких сыновей. Мне были интересны долгожители с точки зрения их родительских способностей. Я хотела понять, как воспитать детей в уважении к старшим и как им стать такими же мудрыми. В меньшей степени я хотела знать секрет долголетия. Потому что, когда тебе чуть больше двадцати, тебе кажется, что ты будешь жить вечно.
Мне уже 67 лет, и все, что я тогда, узнала о жизненном настрое, сейчас мне во многом помогает. Даже современные западные исследования подтверждают, что настрой человека важнее самых объективных факторов. Эту закономерность я отметила еще в 70-ых, и оно отложилось в моем подсознании. Это знание помогло мне вести достаточно активную жизнь.
Несколько лет назад мне поставили страшный диагноз – Гепатит С. Известие об этом стало для меня трагедией. Полгода я жалела себя, я рассказывала всем о своей беде, это стало моей проблемой номер один, настроения не было, я была уверена, что болезнь одолеет меня, конец скоро. Но потом мне надоело. Я взяла себя в руки, перестала думать о болезни, перестала себя жалеть. В этот момент все мои показатели стали снижаться очень быстро. Лечащий доктор удивлялся. Конечно, я не избавилась от вируса полностью, мне приходилось пить лекарства, правильно питаться. Но я уверена, что именно позитивный настрой, то чему меня научили долгожители, помог мне справиться с тяжелой болезнью и полностью победить вирус. Я рассказала врачу о том, что стала есть только органику, усиленно заниматься спортом, и что напрочь отказалась думать о болезни. Он ответил, что все остальное не существенно, но то, что я была оптимистично настроена, подействовало. Он также в это верил. Этому я научилась у долгожителей, которым я безмерно благодарна.
— Как вы считаете, утратили ли интерес ученые в мире к учению долгожителей?
— Я думаю, эта тема интересна во все времена. Несколько лет назад видела сюжет по телевидению, о том, что ученые стали вылечивать болезни, которые раньше были неизлечимы, и продолжительность жизни растет, люди могут жить не только до 90 и ста лет, но и 120 лет. Якобы даже появятся методы омолаживания, и в 120 лет человек будет выглядеть на сорок.
— Вы верите в это?
— Сказали, что через двадцать лет это станет возможным. То есть, ученые работают над этим. У всех есть желание подольше остаться на земле, и потому геронтология не только не утратила актуальности, а стала популярней.
— Как остаться навсегда молодым в душе? Долгожители, с которыми вы общались, были молоды в душе?
— Да, именно. У каждого из них я спрашивала, какая у них мечта. Практически все отвечали, что хотели бы путешествовать в далекие страны. Это было тем удивительней, что они еле-еле ходили. Я поняла, что они мыслили широко. У них был интерес к жизни, стремление познать мир, любознательность. Им было тесно в деревне, из которой они практически никогда не выезжали.
— Я знаю, что этнолог не единственная ваша профессия, вы также и конфликтолог. И Абхазия вам была интересна и в этой связи, вы изучали грузино-абхазский конфликт…
— Я стала конфликтологом в ходе исследования долгожителей в Абхазии. Я узнала о Совете старейшин, который разрешал конфликты. Мне стало интересно, как они это делают, в чем заключались их методы. Это привело меня в совершенно неожиданную область, от геронтологии я перешла к конфликтологии.
— Вы, в частности, пытались наладить диалог между абхазами и грузинами уже после Отечественной войны народа Абхазии, расскажите об этом своем опыте.
— Мой подход заключался в том, что не я знаю, как разрешить конфликт, а каждая из сторон. Я слышала от стариков, что у каждой общины есть свои подходы при урегулировании конфликтов. Я собирала абхазов и грузин на диалог по теме, какие внутренние ресурсы есть у каждой стороны, чтобы самим разрешить конфликт. Работая в этой области, я поняла, что надо делать все, чтобы предотвратить насилие и войну, потому что люди очень долго не могут забыть обиды и потери.
— Вы периодически посещаете Абхазию, даже сейчас мы беседуем с вами в столице республики…
— Я преподаю студентам АГУ, это студенты отделения международных отношений и филологи английского языка. Очень приятная молодежь, настроенная на учебу.
— Вы живете в США, что об Абхазии знают в вашей родной стране?
— В Америке ничего не знают, но мои американские студенты знают очень многое. Некоторые из них намерены посетить Абхазию.
