"Нас хотят чипировать", "мировой заговор"... Поверили в болезнь здесь, только когда стали хоронить родных. Как коронавирус пришел в Дагестан — в материале Анастасии Гнединской для РИА Новости.
"Хоронили по два человека в день"
В конце апреля обращение главы села Тебекмахи Акушинского района к правительству республики облетело почти все местные сообщества. Меджид Меджидов прямо заявил, что обстановка в поселении критическая.
"В настоящее время у нас проживает 2650 человек, из них более тысячи болеют простудно-вирусными заболеваниями, — записывая ролик, глава сельсовета и сам едва подавлял кашель. — За апрель в селении умерли 12 человек. До этого в год мы хоронили пятнадцать! <…> Помогите нам хотя бы лекарствами. Дайте пару врачей — специалистов по этой болезни. Остальные условия мы сами создадим <…>".
После обращения в Тебекмахи на три дня прислали мобильный флюорограф.
Сейчас в голосе Меджида Меджидова уже нет тех панических нот. Ситуация, говорит он, стабилизировалась.
"Из больницы всех выписали, под капельницами остались единицы. У некоторых температура невысокая еще держится. Но такого, как в апреле, чтобы в каждом третьем доме кто-то болел, хоть многие и переносили на ногах, уже нет".
Тебекмахи — высокогорный аул в 135 километрах от Махачкалы. Последние годы живет за счет кожевенного производства: шьют папахи, жилетки, чехлы на автомобильные кресла. Продукцию мужчины развозят по всей стране. Особенно здесь гордятся тем, что папаху местного производства носит Хабиб Нурмагомедов. Когда объявили карантин, тебекмахинцы, оставшись без возможности торговать, потянулись в родное село.
"Родственники друг друга не видели по три-четыре месяца. Вернулись — и начали ходить в гости". Меджид Магомедович сразу предупреждает: он односельчан не оправдывает. Но добавляет, что тогда мало кто в Дагестане вообще верил в реальность вируса: "По соцсетям ведь всем присылали сообщения, мол, это заговор, обычный грипп".
Седьмого апреля в Тебекмахи умерла пожилая местная жительница. В обстоятельствах кончины особо не разбирались. На похороны, как водится, съехались со всей округи.
"У нас же принято лично приносить соболезнования родственникам покойного. На похороны приезжают из соседних сел, городов. Собирается по 500 человек, — объясняет Меджидов. — Утром все мужчины идут на кладбище. Родным покойного нужно обязательно пожать руку — это жест соболезнования. Выстраиваются длинные очереди. Потом мужчины еще в течение нескольких дней ходят на кладбище — в шесть утра и в три дня. Женщины идут домой к родственницам умершего, оплакивают его".
Через неделю скончалась еще одна сельчанка, тоже пожилая. Ее также проводили со всеми почестями. "А через несколько дней после этого многие резко почувствовали себя плохо, — вспоминает местный житель и депутат Руслан Курбанов. — Сначала думали, что загрипповали. Но потом стала подниматься температура, появилась одышка, у многих пропало обоняние. А после… пошли первые летальные исходы".
Курбанов говорит, что иногда хоронили по два человека в день — такого в селе не было никогда. Начали болеть домами. В семье Руслана — одиннадцать человек. У девяти, включая его самого, были признаки вирусной инфекции. "Я обошелся таблетками, но их нужно было горстями пить. А жене, матери, супруге брата антибиотики кололи".
"Медсестры ставили по 30-40 капельниц"
Глава поселения признается: они одними из первых открыто заявили, что ситуация вышла из-под контроля. И фактически "сами себя вытащили".
"Двадцать пятого апреля к нам приехали замглавы Минздрава республики, представитель Роспотребнадзора и профессор из мединститута. Расписали, какие лекарства давать легким больным, какие — тем, у кого состояние похуже. Мы запросили эти препараты в районе. Но помочь нам не смогли — им самим некоторые лекарства поступают только к концу месяца".
Спасли местные депутаты: закупали антибиотики коробками в Махачкале и привозили в село. Все передавали медсестрам из фельдшерского пункта. "У нас их трое, настоящие героини. В день каждая ставила по 30-40 капельниц. Люди к ним до ночи приходили", — добавляет Руслан Курбанов.
Первое время у медсестер в Тебекмахи не было ни противочумных костюмов, ни очков — только одноразовые маски. "Как не заразились — не знаю", — не скрывает глава села.
Немного позднее депутаты смогли закупить для них тайвеки и другие средства защиты. "Ребята, кто раньше папахи шил, переключились на многоразовые маски. Их раздавали всем жителям".
Даже за обработку улиц взялись сами. "Мы попросили у ребят из МЧС пожарную машину, разводили "Белизну" в воде и опрыскивали этим раствором места скопления народа. Особенно пятачок, где передвижной рентген стоял. Кстати, он нам очень помог — так и напишите", — говорит Меджидов.
Сейчас жизнь Тебекмахи изменилась полностью. На выезде стоят патрули — выпускают только со справкой от терапевта, где написано, что человек едет на осмотр либо за лекарствами. Мечеть давно закрыта. На похороны имеют право прийти только очень близкие — не более 10-15 человек. "Соболезнования теперь выражаем по телефону. Людям сложно, но что делать».
Но есть обычаи, которые в Дагестане отказываются нарушать. Меджид Меджидов объясняет, что перед похоронами тело усопшего обязательно должны обмыть самые близкие родственники.
"Мы понимаем, что, если человек умер от коронавируса, это может быть опасно. Но все равно разрешаем. Родным выдаем противочумные костюмы. Потом тело заворачивают в саван, накрывают черной буркой и несут на кладбище".
С начала эпидемии там уже девятнадцать новых могил. При этом, по официальным данным республиканского отделения Роспотребнадзора, за все время коронавирус диагностирован только у четырнадцати жителей всего Акушинского района. О смертях в официальной статистике по району — ни слова.
"Сейчас есть все"
Ибрагим Евтемиров, врач Хасавюртовской ЦГБ, скидывает видео — снял на местном рынке. Люди спокойно перемещаются вдоль прилавков: выбирают помидоры, пререкаются с торговцами. Многие без масок. "И это сегодня, когда Дагестан на пятом месте по количеству зараженных, когда к нам присылают МЧС и военные госпитали".
Право на критику у него есть: больше месяца Ибрагим, травматолог по основной специальности, работает в "красной зоне". Больница почти полностью перепрофилирована под прием пациентов с подозрением на "корону".
Врач говорит: во многом именно беспечность и скепсис самих жителей региона способствовали распространению инфекции. Под ковид больницу перевели 15 апреля. Первые две недели привозили по одному-два пациента в день. Но все были очень тяжелыми. "Люди лечились дома до последнего: морсами, жаропонижающими. Только когда начинали задыхаться, вызывали скорую. Один старичок к нам попал весь синий. Когда его везли в палату, захрипел и упал в обморок.
Тяжелейшую пневмонию было видно даже на рентгенограмме. Спрашиваешь: "Почему не вызывали врачей?" "Да мы думали, это обычный грипп".
Пациентов врач не винит. Говорит, что с первых же дней эпидемии во всех мессенджерах на людей обрушился мощный поток дезинформации. "Чего только не писали: что нас готовят к чипированию, что это общемировой заговор. На своей страничке в телеграме я начал публиковать количество поступивших к нам и умерших. Думал, хоть кого-то это отрезвит. Но мои посты перепечатывали в известных пабликах с формулировкой "фейк". Без всяких объяснений".
Переломный момент, говорит врач, произошел после того, как люди начали хоронить родных. А потом и сами, посетив многолюдные церемонии прощания, попадали в больницы. "Помню, с одних поминок к нам доставили сразу семь человек. В один день! Привозили целыми семьями", — Ибрагим уже не сдерживает возмущение.
С первых минут работы в "красной зоне" персоналу больницы выдали средства защиты. "Это были обычные хирургические костюмы, поверх них надевались хирургические халаты. Для защиты лица нам выдали очки и марлевые повязки". Ибрагим признается: он на СИЗах внимание не заострял. Понимал, что многое зависит и от внимательности персонала, что рано или поздно заразятся все. "Но коллеги предали ситуацию огласке, после чего нас обеспечили средствами защиты меценаты. Сейчас есть все".
Первое время, вспоминает Евтемиров, пациентов размещали по одному в палате. Но в течение пяти-шести дней больница заполнилась. Начали класть по двое, по трое. "В самый пик у нас лежали по четыре человека в палате. Нагрузка была очень высокая — с трудом справлялись".
Задыхалась и реанимация. Ибрагим говорит, что если в первые дни показателем для перевода туда была сатурация (насыщение крови кислородом) 90, то в пик могли и с семьюдесятью не перевести. "Чтобы вы понимали, при таких показателях человек уже дышит как рыба, выброшенная на берег".
— Было такое, что приходилось отказывать в госпитализации из-за нехватки мест?
— Тяжелых мы всех клали. А со средней и легкой степенью, кто был в состоянии лечиться дома, могли не взять.
— Кислорода всем хватало?
— В двух палатах проведены трубы — то есть кислород подавался по системе. Потом привезли концентраторы. Но в самый пик их не хватало — людей с низкой сатурацией было больше. Нам приходилось подключать пациентов по очереди — на час-два одного, затем другого. Но сейчас пик схлынул — всем всего хватает. Есть и свободные койки, и оборудование.
Во время разговора Ибрагим постоянно кашляет. Он и сам переболел. Говорит, обошлось без осложнений. Но было страшно. "Особенно когда знаешь, как быстро при этом заболевании человек может уйти".
Евтемиров все время вспоминает первую умершую пациентку. В отделение женщина попала вечером, шутила. Но уже на следующее утро ее пришлось подключить к кислороду — сатурация резко упала. "А еще через день я вызвал реаниматолога. Последние слова та пациентка произнесла на чеченском языке — моем родном. Я ей ответил. Она с трудом улыбнулась и сказала, что не слышала близкую ей речь уже очень долго. Потом ее увезли в реанимацию. А через полчаса я узнал, что она скончалась".
— У вас в больнице многие врачи заболели?
— Думаю, практически никого не осталось, кто не переболел. Одни на ногах перенесли, другие слегли. Умерших среди врачей нет, но есть среди медсестер и санитарок.
Депутат Народного собрания республики Тимур Гусаев был в регионе первым выявленным пациентом с COVID-19. Он вспоминает, что сразу после того как в соцсетях написал о своей болезни, нашлись те, кто утверждал: за фейк о коронавирусе ему заплатили 12 миллионов.
Однако уже через несколько дней скептики превратились в паникеров. Даже неболеющие начали запасаться лекарствами впрок. В итоге обычный хлоргексидин в аптеках Махачкалы стоил под тысячу рублей, а самый простой ртутный градусник — под триста. "Но самое страшное — исчезли из аптек все специфические препараты, которые прописывали при коронавирусе. Например, "Акметры", лекарства, показанного при цикотиновом шторме, было просто не достать. Его перепродавали через инстаграм — с наценкой в десятки раз. В итоге и так недешевый препарат, который раньше покупали за пять-шесть тысяч рублей, в разгар пандемии у нас стоил сотни тысяч".
Проблема была и с КТ — даже в платные клиники выстраивались очереди, люди стояли неделями. И заражались. "В панике на компьютерную томографию ринулись больные и здоровые. А так как государственных КТ у нас не так много, записались в частные клиники", — описывает Гусаев.
Сейчас ситуация в республике понемногу нормализуется. После того как на прошлой неделе глава местного Минздрава Джамалудин Гаджиибрагимов сообщил, что от внебольничной пневмонии и коронавируса в Дагестане умерли более 40 медиков (позже региональный Минздрав уточнил, что причиной их смерти стали и другие диагнозы. — ред.), Владимир Путин поручил направить дополнительную помощь в регион. Туда уже прибыли врачи ведущих федеральных центров и спасатели, которые проведут масштабную дезинфекцию. А уже в воскресенье в Каспийске начнется строительство первого стационарного госпиталя для лечения больных коронавирусом.
- Все последние новости о ситуации с коронавирусом в Абхазии и в мире - в спецпроекте Sputnik
