Саид Барганджия, Sputnik.
Рисунок, запечатлевший мгновение
Герой нашего рассказа Зураб Кация вспоминает, что встретился с Русланом Габлия в июле 1993 года в селе Эшера перед наступлением на Сухум.
"Я видел, как он рисовал портреты бойцов. Но не мог подумать, что он и мне предложит нарисовать меня. Предложил", — рассказал Зураб Кация.
Кация вспоминает, что был удивлен тому, как быстро художник нарисовал его портрет.
С улыбкой вспоминает, что, когда он начал рисовать его портрет, он даже забыл, что находится на войне, и вокруг погибают люди. Это было мгновение спокойствия на войне, сказал он.
В нас стреляли те, кого мы считали семьей
"В тот день я возвращался из Сухума домой в Агудзеру. Доехав до поста ГАИ на реке Мачарка, я увидел, как останавливают машины и в город никого не пускают. Из Агудзеры выпускают, но туда не впускают. Слышал, как люди перешептывались, что грузины начали войну. Я, ошарашенный, стоял там и не понимал, что происходит".
Так началась война для Зураба Кация.
Оказавшись на посту, еще не совсем осознавая, что происходит, Зураб отчетливо понимал, что ему любым способом надо попасть в Агудзеру, так как там его ждали супруга и дочь.
"Мне удалось проскочить пост. Жил я тогда возле военной части. Я оставил свою машину и побежал в военную часть, еле докричался до дежурного. Я стал ему объяснять, что война началась. Творится ужас. Но дежурный ответил, что объявлена тревога, но приказов пока никаких не было".
Понимая, что необходимо действовать, Зураб Кация предложил дежурному военной части перекрыть трассу. Военный ответил, что без приказа сверху не может принимать таких решений. Тогда Кация попросил оружие, которое понадобилось ему сразу при выходе из военной части.
"Взяли автоматы под расписку. Стали из военной части выходить, а мой дом стоял чуть ниже военной части, оттуда начали в меня стрелять. Я развернулся и начал стрелять в ответ, все окна разнес. Дальше пошли и снова попали под обстрел. Из всех домов стреляли. Все грузины готовы были, все вооружены были. Стреляли из домов".
Все это время Зураб Кация думал о своей семье. Он не знал, все ли с ними в порядке.
"Когда стрельба ненадолго стихла, я прибежал домой. Дома сидела дочка. Я ей сказал, что началась война и чтобы она скорее собиралась. Жене тоже быстро позвонил, она была на работе. Я выглянул в окно и увидел, как двое кувалдами пытаются открыть мой гараж. Пока я смотрел, меня увидели соседки. Понимаете, мои соседки, с которыми мы жили, как одна семья, и из окна начали показывать на меня пальцем".
Война перевернула все с ног на голову. Уже ничего не было, как раньше. Соседи, которые жили как одна большая и дружная семья, которые первыми были рядом, направили оружие против тех, с которыми делили хлеб.
Зураб Кация вспоминает, что после того, как его заметили, они сразу открыли огонь, а еще через пару минут начали стучать в дверь. Он успел взять дочь и через балкон перелезть к соседке.
"Я слышал, как они разнесли дверь и сразу беспорядочно начали стрелять. Они уничтожили все, что было мне дорого, все, что было нажито таким трудом. Я до сих пор благодарю бога, что успел увести дочь. Они бы и дочь мою застрелили".
Долго оставаться у соседки было небезопасно. Зураб понимал, что вынужден уйти и оставить свою дочь у соседки, потому что так было безопаснее для нее.
"Я тихо открыл дверь. Незаметно спустился в подвал. Они начали по подвалам ходить и стрелять. Какой-то осколок попал мне в ногу. Я просидел в этом подвале пять дней. На пятый день, когда я увидел, что никого нет, я вышел из подвала и пошел к речке".
Путь к родительскому дому
Зураб Кация рассказывает, что ему нужно было добраться до родительского дома в Адзюбже. За те пять дней, что он просидел в подвале, коллега супруги спрятала их с дочерью у себя дома в Агудзере.
"Помню, видел, что по дороге в Адзюбжу на Драндском вокзале стояли вагоны с боеприпасами и вокруг грузины что-то кричали. Они собрали людей и заставили их разгружать вагоны. Уже начало рассветать, я понимал, что мне нужно как-то пробраться. Я пошел по дворам. В каждом доме начинали лаять собаки. У меня с собой были две "лимонки".
Он вспоминает, как шел дворами с двумя "лимонками" в руках, думая, что если поймают, то взорвет их. И себя убьет, и тех, кто его поймал. Но судьба была к Зурабу Кация благосклонна. Ему удалось пройти весь этот путь, так и не воспользовавшись этими "лимонками".
"Я дошел, наконец, до родительского дома. Правда, не верил, что останусь жив. Вспоминаю и не верю. Постучал в окно спальни, тишина. Стал звать маму, она узнала мой голос, сразу открыла дверь и со слезами выбежала ко мне навстречу".
Зураб Кация переночевал в родительском доме и на следующий день отправился за женой и дочерью. Вместе с Зурабом отправился его отец. Дома у коллеги супруги нашел жену и дочь, для безопасности которых пришлось применить маскировку.
" Бедные. Закутали их, как старушек, палки им дали. Вот так пешком шли. Еле дошли до Адзюбжи. Ноги у отца, инвалида Отечественной войны 1941-1945 годов от долгой дороги опухли и были в крови".
"Я думал они люди, но ошибался"
Война продолжалась. В Адзюбже находиться было небезопасно. Зурабу удалось уговорить мать и супругу пойти к тете, которая жила в Атаре Абхазской.
"Отец отказался. Говорит, не пойду. Он не хотел оставлять дом".
По дороге из Абхазской Атары в Адзюбжу Зураб Кация попал под вертолетный обстрел.
"Он полетел на второй круг и начал обстрел. Я отлетел, меня припечатало к стенке. Голова была разбита, все зубы были выбиты. Упал там, лежу, никто не знает, где я нахожусь. Через полдня я пришел в себя".
Раненого Зураба Кация нашли ближе к вечеру и госпитализировали. Его жену и дочь переправили в Гудауту.
Он вспоминает, что грузины взяли в плен его отца.
"Взяли его за то, что я сбежал от них. Они думали, что он знает, где я. Взяли в плен. В одной комнатушке с отцом держали еще четверых пленных. Боже, как они издевались над ними. Отца три раза заставили копать могилу. Так избивали. Ноги прострелены были. Я думал, что они люди, но ошибался".
Такими были первые дни войны для Зураба Кация. После того, как он оправился от полученных ранений, пошел воевать в батальон связи. Зураб Кация победу встретил в Гале.
