Наала Авидзба, Sputnik.
1 ноября 2015 года Пицундскому органу исполняется 40 лет. Для Абхазии он не просто инструмент, изготовленный органостроительной фирмой с большим именем. Орган в Пицундском храме – один из наиболее узнаваемых символов страны.
То, что и сегодня можно услышать его ни на что не похожее звучание, которое в равной мере может быть мощным и едва слышным, во многом стало возможным благодаря первой абхазской органистке Марине Шамба. Судьба органа и ее собственная судьба тесно переплетены. В них есть и трагедия, и настоящая радость.
Не женское дело
Услышав впервые звуки органа, юная Марина Шамба, обучавшаяся тогда в Тбилисской консерватории по классу фортепиано, почувствовала себя так, словно провалилась в какой-то другой, совершенно удивительный мир. Его музыка покорила ее сразу. Однако она была твердо убеждена, что с этим инструментом может справиться только мужчина, что должна быть сила. И это вполне объяснимо, ведь многие считают профессию органиста сугубо мужским делом.
Не раздражая себя, заранее решив, что ничего из этого не выйдет, Марина не только не подходила к инструменту, но даже не заходила в аудиторию, где он находился. Она лишь позволяла себе иногда постоять у стены и послушать его звучание, действовавшее на нее совершенно магически.
Оказавшись после окончания учебы в Москве, Марина все же решила попытать счастье. Она прошла стажировку в Московской консерватории у знаменитого педагога и органиста Леонида Исааковича Ройзмана, после чего профессор Ройзман рекомендовал ей поступать в аспирантуру. Так начинался ее путь в непростой профессии.
Как зазвучала "Абхазия"
Во время учебы в Москве Марина загорелась идеей переложить для органа народные трагические произведения: "Песнь ранения", "Песнь о скале" и колыбельную Лакрба "Шьишь нани".
Этой идеей она поделилась с друзьями, молодыми композиторами своего курса. Марина снабдила их материалами по истории Абхазии, пластинками с народной музыкой, и вскоре стало ясно, что молодые коллеги смогут справиться с такой задачей.
Елена Бутузова и Марина Невская переложили абхазские мотивы для органа. Оставалось получить разрешение у профессора Ройзмана. Убедить его оказалось не так легко.
— Мариночка, я очень понимаю, что вы любите свой народ. Но представьте себе, английская музыка, немецкая, французская, и вдруг народное творчество. Это как-то даже не соответствует. Вы играете Баха…, — говорил ей профессор.
— Леонид Исаакович, у нас многоголосие. Я не могу сказать, что это Бах, но немножко на уровне можно поставить, потому что многоголосные произведения очень, очень красивые. И они по своей трагичности, по своему складу, по своему характеру, действительно, созданы для этого инструмента, — отвечала Марина.
— Вы даже не думайте!
Собравшись с духом, стеснительная по своей натуре Марина, еще раз твердо попросила своего педагога послушать ее. И тогда он сказал:
— В шесть утра сможете прийти в Малый зал?
— Я приду.
Играть на этом прослушивании, рассказывает сегодня Марина Николаевна, было страшно. Она сыграла сначала "Шьишь нани", после" Песнь ранения "и "Песнь о скале" по нотам, написанным ее друзьями от руки. Профессор слушал и молчал. После он подошел к своей ученице, а по щекам у него текли слезы. Он крепко взял ее за плечи и сказал: "Мариночка, я был бы большим грешником, если бы я вам не разрешил".
Сегодня ни одно выступление Марины Шамба не обходится без исполнения этих произведений, которые она с любовью называет просто "Абхазия". На пюпитре инструмента до сих пор стоят те самые ноты, которые написаны от руки Еленой Бутузовой и Мариной Невской. Елена написала еще одно произведение, "Маленькую рапсодию". Она посвятила ее своей абхазской подруге. В ней собраны все три трагичных мотива народных песен, но в ней звучит и танцевальная тема. Это очень красивая, очень симпатичная вещь, рассказывает Марина Николаевна, но исполняет она ее редко. Не любит, когда на концертах объявляют, что это посвящение Марине Шамба.
Предсказание профессора
Среди выпускников Леонида Исааковича Ройзмана Марина Шамба была единственной девушкой. На выпуске Леонид Исаакович каждому из своих учеников говорил напутственные слова. Марине же он неожиданно сказал следующее: "Мне вас жалко. Вы молодая женщина, и вам придется когда-то отстаивать орган. Но я буду надеяться, что вы будете меняться и особенно орган будет будить в вас зверя".
— Почему он так сказал?— задается сегодня вопросом Марина Николаевна. – Все, что он говорил, все сбылось. Я поняла после войны, что я одна у органа и, что, если я не буду его защищать, никто другой не придет и не поможет. И я вспомнила Леонида Исааковича.
В каждой музыке Бах
Незадолго до начала грузино-абхазской войны Марина Шамба вместе с Абхазской государственной капеллой была приглашена в Германию. Концерты в городах Германии стали бесценным опытом для нее, так как каждый раз каждый орган необходимо было настраивать так, чтобы наилучшим образом передать краски и настроения своей программы.
Абхазская органистка даже играла на инструменте, за которым музицировал сам Иоганн Себастьян Бах.
"Это было волшебство какое-то. Играть на инструменте, за которым сидел знаменитейший композитор Бах. Человек, который до сих пор, словно живой. Органная музыка Баха – это основа всего. И тут я играю, какая-то "запятая", — скромно говорит Марина Николаевна.
В той поездке она исполняла на органе "Абхазию".
"Мне хотелось везде ее показать. И она воспринималась везде очень душевно, очень хорошо", — говорит она.
На тот момент руководитель капеллы, музыкант и общественный деятель, а сегодня профессор Сеульского университета Нодар Чанба предупредил абхазских артистов об одной особенности немецкой публики. Немцы слушают весь концерт и аплодируют только в самом конце.
Однако Марине Шамба немецкая публика практически в каждом городе аплодировала после каждого ее выступления.
Война
Грузино-абхазская война принесла горе почти в каждый дом в Абхазии. За 10 дней до окончания войны убили супруга Марины Шамба известного ученого, физика, кавалера ордена Леона Адгура Инал-ипа.
За две недели до годовщины его гибели Василий Царгуш попросил Марину отправиться с солистами Филармонии в Москву, где проходили дни культуры Абхазии в России. Она отказалась.
"Он прислал Кесоу Хагба, тогда министра культуры, и передал просьбу моим свекру и свекрови. И когда они сказали, что я должна поехать, мне стало стыдно… Они потеряли единственного сына и просят меня поехать. В первую очередь я выполнила просьбу его родителей. Как бы ни было тяжело, это наша трагедия, наша боль, и она должна остаться с нами. Это было первое выступление", — вспоминает Марина Николаевна.
Она рассказывает, как на концерте в Пицунде, который Хибла Герзмава организовала в послевоенное время и фактически посвятила его Марине, к ней подошел Владислав Ардзинба со словами: "Это не приказ, это не твердое решение. Ты должна идти. Прошу тебя, открой двери этого храма и органа".
Тогда она подумала, что все-таки должна сделать то, к чему шла.
"Родные толкнули меня на эту сцену, чтобы я продолжила. И я почувствовала, что орган меня спас от нашей трагедии, от нашей боли. Если бы не орган и не музыка, наверное, я бы не выжила. Инструмент и музыка уводили в те сказки, которые не хотелось оставлять".
Спасенный
Первые послевоенные годы ей приходилось идти в храм пешком из Гагры. За органом она следила, как за ребенком. Марина Шамба спасла от гибели отсыревший, поврежденный крысами инструмент.
Придя в первый раз после войны в храм, она открыла двери органа и, к ее ужасу, оттуда выбежала большая крыса. Внутри все было съедено, повреждены меха и даже железные трубы.
Восстановить орган – непростая задача и затратное дело. В Абхазии и сегодня нет нужных специалистов. В тяжелое время не остались в стороне российские коллеги и друзья Марины Николаевны. В 1994 году был проведен маленький ремонт органа.
Этот инструмент большой, но очень хрупкий, объясняет Марина. И такой маленький ремонт ему нужен каждые 5-7 лет. В случае нашего органа его не было с 1975 по 1994 год.
В советское время на пицундские фестивали органной музыки съезжались органисты со всей большой страны.
"Все они уехали с войной. Война отняла столько времени. Все эти годы к нам никто не приезжал, но тем не менее, орган звучал. Было время, когда было 5-10 человек в храме. Но я была счастлива, когда двери были открыты. Приходили местные жители, люди из больницы, из школы, маленькие детишки. И сегодня, когда зал стал полон людьми, мне хочется, чтобы больше приходил мой народ. Когда я говорю мой народ, я имею ввиду все нации, проживающие в Абхазии. Мне хочется, чтобы они не относились к этому инструменту, как к морю. Море наше, оно здесь, близко. Мы в любую минуту можем искупаться".
Марина Шамба провела очень много благотворительных концертов. Ей хотелось обрадовать детей, школьников, которые не могли толком что-то увидеть и услышать в послевоенной республике.
"Хотелось дать им надежду на то, что жизнь не закончилась, что будет много радости и веселья. Приезжало много гостей. Хотелось показать им, что нас никто не убил до конца, что мы выжили и будем жить".
Боль за Абхазию двигала ею.
Постепенно Марина собрала вместе всех абхазских музыкантов, и в Пицундском храме зазвучал не только орган, но и голоса солистов филармонии, капеллы и других профессионалов.
В 2011 году мастера немецкой органостроительной фирмы "А. Schuke" провели большой ремонт органа. Огромные фуры с техникой, едва ли не полный цех, находились в Абхазии. Группы мастеров попеременно сменяли друг друга.
После этого в стране возобновились фестивали именно органной музыки. Инструмент жив, он звучит.
Перед выступлением, признается Марина Шамба, она молится о том, чтобы зрители поняли ее и ее исполнение.
"Моего лица не видно. Кто-то ловит мимику, жесты, кто-то влюбляется в натуру человека, и как-то музыка передается. А тут спина человека. И моя самая главная заслуга – это поймать контакт с людьми через меня же. И чтобы я услышала, что они слушают музыку. А когда раздаются хлопки, то выше награды нет. Кто-то плачет, кто-то вспоминает что-то. Я рада тому, что можно увести людей за собой в иную сказку, в иной мир, куда, может, даже не каждому можно попасть".
