Наала Авидзба, Sputnik
Константин Ковач – первый абхазский композитор, который создавал произведения на основе абхазской народной музыки. Он же и составил первые сборники абхазских народных песен, которые он собрал в ходе многочисленных экспедиций по селам.
Ковач приехал в Абхазию в молодом возрасте. 26-летний демобилизовавшийся красноармеец родом из Севастополя, венгр по происхождению, уже был к тому моменту профессиональным музыкантом. Он приехал поправить здоровье после ранения, рассказала музыковед Асида Царгуш. Здесь он сразу заинтересовался абхазской народной музыкой.
"Ковач сблизился с деятелями абхазской культуры, особенно с Кондратом Дзидзария. И именно Кондрат привел его к Нестору Лакоба. Ему предложили возглавить духовой оркестр, который тогда играл в парках, на улицах. В Горской школе ему предложили вести уроки музыки. Константин Ковач поделился с Нестором Лакоба своим желанием заняться записью народных песен".
Искусствовед Алексей Аргун пишет в своей книге "Константин Ковач и абхазская песня" о том, что Дмитрий Гулиа и Кондрат Дзидзария помогали Ковачу готовить экспедиции в села. С большим теплом относился Дмитрий Гулиа к юному композитору, который с достоинством носил черкеску, очень подходившую ему.
"Как-то Константин Ковач зашел к Дмитрию Гулиа, одетый в абхазский национальный костюм – черкеску с белоснежными газырями, мягкие сапоги, богато орнаментированным ремнем с серебряным кинжалом, перетянувшим тонкую талию <…> Улыбаясь, Дмитрий Гулиа сказал: "Куаста, ты и впрямь вылитый абхаз! Кто тебя так одел, а?" Музыкант ответил: "Моя жизнь, как видите, связана с абхазскими селами, целыми днями в седле. Не могу же выглядеть неуклюжим ездоком в европейском костюме на абхазском скакуне!" — рассказывает в книге Алексей Аргун.
Константин Ковач составил основополагающий сборник по музыкальной фольклористике Абхазии "101 песня".
"Ковач проникся большой любовью к Абхазии. У него сразу было понимание, что абхазская песня – это уникальный пласт мировой культуры, который ни в коем случае нельзя растерять. Он не только создал абхазскую музыкальную фольклористику, но и стал основоположником абхазской профессиональной музыкальной школы", — отметила музыковед Асида Царгуш.
Дружба Ковача с Нестором Лакоба оказалась продуктивной, продолжила она.
"Нестор хотел, чтобы абхазские дети изучали западно-европейскую классическую музыку, играли на европейских инструментах. При нем произошел мощный подъем во всех сферах, так как он понимал, что это надо делать несмотря ни на что – на отсутствие кадров, технической составляющей, несмотря на то, что ничего не было".
Константин Ковач разработал учебные планы, структуру училища, сумел заинтересовать музыкантов в Москве. Выпускники Московской и Петербургской консерваторий, теоретики, хоровики, вокалисты, пианисты, скрипачи приехали в Абхазию. Осенью 1930 года в Сухуме открылся музыкальный техникум. Возглавил его Ковач.
"Заработало несколько факультетов: вокальное, фортепианное, дирижерское (инструкторское называлось раньше). И тут же он создал этнографический сектор, понимая важность сохранения национальной традиции. Здесь функционировали и народные хоры, и оркестр народных инструментов. Кроме того, заработала секция, которая продолжала то, что он начал – записывала народные песни", — рассказала Царгуш.
Техникум стал музыкальным центром города. Симфонический и камерный оркестры, созданные на его базе, участвовали во всех городских мероприятиях и в смотрах в Москве. В них играли и педагоги, и лучшие ученики, и выпускники техникума.
При техникуме по инициативе Ковача был создан интернат для одаренных детей.
"В селах он видел, у скольких детей нет доступа к городу. Им было негде оставаться, родители неохотно отпускали детей. Многие наши композиторы, дирижеры — выходцы из сел, и они прошли через этот интернат, жили и учились здесь", — обратила внимание музыковед.
Константин Ковач покинул Абхазию в 1937 году, но не по собственной воле. Как рассказала Царгуш, на Ковача составили донос и сделали предупреждение. К этому времени уже был смертельно отравлен Нестор Лакоба. Не покинул бы Ковач Абхазию, он был бы репрессирован, как и Кондрат Дзидзария, его ближайший друг.
