О своем творческом пути и о планах на будущее рассказала в интервью корреспонденту Sputnik Абхазия Анжелике Бения Заслуженная артистка Республики Абхазия Манана Шамба. 17 июня певица отмечает свой юбилей – 60 лет.
– Манана, расскажите, почему именно музыка?
– Я не знаю, почему именно музыка… Просто так получилось, что я родилась и уже пела. Пою с садика. Пела уже там, на утренниках солировала. В школе на олимпиадах пела. Я училась в русской школе №3, и всегда приходилось защищать честь школы. У нас были свои вокально-инструментальные ансамбли, живой звук. Я помню на всех выпускных вечерах, будучи еще в шестом классе, старшеклассники всегда приглашали меня вместе с ансамблем петь у них на вечерах.
– Какие композиции вы исполняли на таких вечерах и что тогда любили петь?
– Мы пели эстрадные шлягеры того времени, песни таких исполнителей, как Мая Кристалинская, Людмила Зыкина. Я помню, пела "Оренбургский платок", мне тогда было лет 13. Сколько помню себя, всегда пела Зыкину — такие ее песни, как «Мама, милая мама», и всегда у меня получалось пробить слезу, до сих пор так получается. Еще я пела зарубежные шлягеры польской эстрады, югославской, шлягеры постсоветского пространства, пела то, что было в моде.
– Когда вы поняли, что музыка — это то, чем вы будете заниматься профессионально, с чем вы свяжете свою судьбу?
– Я всегда пела эстраду. У нас в то время в училище не было эстрадного отделения. Мой школьный педагог по музыке, к сожалению, фамилию его я не помню, его звали Миша, он был сван, привел меня в училище, чтобы я поступила, благодаря ему я и поступила. Всю жизнь ему буду благодарна за это.
Он убедил меня в том, что я должна петь. Он показал меня педагогу по вокалу. Изначально я не хотела, потому что это была не эстрада, но, когда я начала заниматься, до того влюбилась в классику, что и по сей день не мыслю себя вне классики.
– То есть другие профессии вы не рассматривали?
– Рассматривала. Я мечтала быть юристом. Я хорошо знала историю, мы проходили обществознание, право, даже в музыкальном училище проходили все это. Но музыка победила. Оглядываясь назад, я понимаю, что поступила бы также. Потому что я и счастье свое там нашла, и вся моя семья — музыканты, мы музыкой и живем.
– Родители не были против вашего выбора?
– Мама была против, потому что в те годы, когда я поступала в музыкальное училище в абхазских традиционных семьях считалось, что быть артисткой некрасиво. Я помню, когда я пошла петь в капеллу, мне, молодой и незамужней, приходилось ездить на гастроли, у мамы по этому проводу был шок. Она к каждому старшему из нашего коллектива подходила и просила присматривать за мной. К сожалению, моя мама не дожила до моих первых успехов, когда она умерла, мне было 24 года, но папа дожил и гордился.
– У вас музыкальная семья?
– Мои родители не были музыкантами, но пели они прекрасно. Мама играла на гитаре, не зная нот. Она могла взять гитару, и, перебирая струны, строила второй голос, когда я пела. У нее от природы был хороший слух. И папа хорошо пел. Я помню на абхазских застольях его голос. Сейчас все это теряется. Если сегодня на застолье начнешь петь, никто не подпоет. Эта беда. Мы, абхазы, разучились петь вдвоем, втроем, хором. Пропадает многоголосье.
Иногда проходят великолепные концерты наших эстрадных солистов, но нет бэк-вокала, нет подпева. Абхазские песни, в которых отсутствуют эти моменты, остаются голыми. Я когда слушаю такие песни, просятся еще голоса, и я начинаю внутренне подпевать вторым голосом. У нас, к сожалению, и не пытаются этого делать. Я ругаюсь, спорю с нашими певцами, хочу, чтобы их песни звучали еще красивее, чтобы не были незаконченными произведениями.
– Какую музыку вы чаще слушаете? Любите рок?
– Я слушаю эстраду. Попсу я не слушаю. Я слушаю хорошую музыку, слушаю рок моей молодости, джаз. Рок очень люблю, это свободная музыка. Мне нравятся песни группы Aerosmith, Scorpions, люблю Beatles, это, конечно, уже классика. Из попсовых слушала группу Abba. Нет разницы, попса это или классика, я люблю, когда дело сделано профессионально. Я не могу слушать современную российскую эстраду, это пение на трех нотах, это те песни, которые забываются на второй день и которые не споешь за столом. Российскую эстраду 70-х, 80-х годов мы и сегодня можем сесть и спеть за столом, а современную музыку — ее же невозможно петь, или тот же рэп, это вообще непонятно что, издевательство над культурой.
– В каком возрасте вы попали в капеллу и как это произошло?
– В возрасте 16 лет я поступила в училище. Тогда было всего 10 классов, после восьмого я попала в училище. Когда я была на втором курсе, тяжело заболела мама. Так как родители были в разводе, мне нужно было работать, чтобы содержать ее. Так композитор Тото Аджапуа и мой педагог считали, что мне нельзя бросать училище. Так получилось, что со второго курса они привели меня в капеллу, порекомендовали Вадиму Судакову, он меня послушал, "погонял" по нотам. Тогда попасть в капеллу было сложно, потому что было престижно петь в капелле, и меня взяли.
– Какое произведение, которое вы исполняете, ближе вашему сердцу?
– Так получилось, что приклеилось ко мне насмерть произведение Василия Царгуш "Плач матери", про мать Абхазию, которая плачет по погибшим своим сыновьям. Также Kachini "Ave maria". Несмотря на то, что я пою много произведений, меня знают по этим двум композициям, я иногда пытаюсь сопротивляться, на концертах не петь "Ave maria", но не получается, зритель начинает требовать.
Когда мы были в Калининграде, директор филармонии сказал: "Я слушал "Ave maria" в исполнении многих певиц, но я никогда не плакал, а вы пели — и я плакал. Почему?" Я ответила, что я не пою, я молюсь. Такие песни нельзя петь как арию, как романс, это молитва Богу.
– Вы поете и в филармонии, и в храме, в храме по-другому нужно петь?
– Да, в храме нужно петь другим голосом. Не так, как ты поешь в филармонии, оперным голосом. В храме должен быть божественный голос, чтобы дошло до сердца и души зрителей, всегда доходит. Я имею такое счастье в жизни, я всегда нахожу контакт со своим зрителем.
– Какой жизнью сегодня живет капелла?
– Репетициями и концертами. К сожалению, концертов очень мало, кроме Пицундского храма у нас нет площадки, и ту пытаются у нас отбить, не предоставив взамен никакой альтернативы. Я говорила уже, что наш орган уникальный, и, если его перенести в другое место, он не будет звучать, потому что он сделан именно под акустику Пицундского храма. Мы мир этим и покорили, нас мир знает по Пицундскому органу. До войны там органный фестиваль всемирный проходил, со всего мира в Пицунду съезжались лучшие органисты, да и сейчас уже несколько лет подряд Марина Шамба проводит органные фестивали. И наши певицы — Хибла Герзмава, Алиса Гицба — прославляют орган. Пицундский храм без органа и без концертов представить невозможно.
Мы планируем поездки. И не только в нашей республике, но и в мире, такие большие коллективы не окупаются. Это дорогостоящие поездки, поэтому наша республика не может позволить себе вывезти капеллу в год два-три раза, это сложно и дорого. В советское время за все платило государство, были гарантийные концерты. Сейчас возят те коллективы, которые дают прибыль. Конечно, легче повезти коллектив составом в 10 человек, чем нас – 40 человек.
– Как планируете отметить свой день?
– Абхазская государственная филармония планировала отметить на сцене. Я попросила перенести на осень, потому что сейчас "горячая" пора, экзамены в училище, в котором я преподаю, только начинается концертный сезон. Осенью, после сезонов, в начале октября, может, и решусь отметить на сцене. Сегодня отметим мой день в семейном кругу, с сестрами и внуками.
