О скрытой от посетителей стороне жизни пещеры рассказал обозревателю Sputnik Владимиру Бегунову директор Института экологии Академии Наук Абхазии Роман Дбар.
Жизнь во тьме
– Роман Саидович, какие исследования проводятся в Новоафонской пещере?
– В пещере со времени ее открытия постоянно работают ученые, ну, за исключением военных и нескольких послевоенных лет. Каждый год в пещере бывает по две-три научные экспедиции ведущих научных учреждений России, таких как Институт географии РАН, Институт зоологии РАН, гидробиологи Казанского Госуниверситета и МГУ. Координацию этих работ и собственные исследования проводит наш Институт экологии. По результатам этих работ вышли десятки научных публикаций по геологии, климатологии, гидрологии и гидробиологии. Сейчас наш институт готовит публикацию о воздухообмене в пещере. Мы проводим исследования прикладного характера, связанные с безопасностью туристов и обслуживающего персонала, ну и, конечно, исследуем животный мир. В пещере благодаря ее солидному возрасту и особым условиям обитают разные виды животных, которые более нигде не встречаются.
– Какие именно?
– Вот, смотрите, это снимок одного из обитателей – пещерной жужелицы Жанейлюс. Это жук с длинными ногами, три сантиметра в длину, который быстро бегает по глинистым влажным поверхностям залов. Имеет красноватый оттенок тела и лишен глаз. Ориентируется он в темноте благодаря органам осязания и обоняния – тонким длинным волоскам, которыми покрыто его тело. Биология вида неизвестна, личинки его до сих пор не обнаружены, есть предположение, что питается он другими насекомыми микроскопического размера – коллемболами.
В подземных озерах водится пещерная креветка Троглокарис – единственная пресноводная креветка, известная в республике. Она когда-то была морской, еще в те времена, когда большая часть Абхазии находилась на дне морском. Креветка попала в пещеру, море отступило, и она приспособилась к жизни в подземных пресных озерах. Это был долгий процесс эволюции этого вида. Троглокарис – род довольно распространенный, но здесь обитает особый вид, названный в честь двух ученых, французского исследователя пещер Лиу Фажа и исследователя Арктики Отто Шмидта – Троглокарис Шмитти Фажей.
Еще один вид фауны Новоафонской пещеры – слепые пауки рода Нестикус. Этот род пауков крайне слабо изучен и очевидно, что здесь еще есть не известные науке виды, ждущие своих первооткрывателей, а у нас нет специалистов, которые могли бы их описать.
А вот со слепыми бокоплавами рода Нифаргус у нас есть видео. Мы их выловили в пещере и создали в аквариуме такие же условия, позволяющие наблюдать их жизнь.
– Что это за существа?
– Это рачки молочно-белого цвета, которые питаются органическими остатками перегноя, заносимого в пещеру внешними водами. Еще три года назад описан новый, ранее не известный науке вид брюхоногих улиток.
– Как они называются, или у них еще нет названия?
– Открытие нового вида всегда предполагает присвоение научного названия. Этот вид был назван в честь первооткрывателя и директора Новоафонской пещеры Гиви Смыра. Видовое название Понтохоратия Смыра. Величиной с полсантиметра. Биология их тоже пока неизвестна, но даже с этими неполными данными нам удалось составить теоретическую модель экосистемы трех постоянных озер Новоафонской пещеры, расписав звенья пищевой цепи. В этой экосистеме существуют свои хищники и жертвы, а также источник энергии в виде органического детрита – остатков растительного и животного происхождения, занесенных водой из внешнего мира. Это обстоятельство свидетельствует о том, что пещерная экосистема открыта и связана с внешним миром потоками вещества и энергии.
Бегство летучих мышей
– А летучие мыши там водятся? Просто пещеры сразу ассоциируются с летучими мышами.
– Летучие мыши есть. В первые годы эксплуатации пещеры, там были целые колонии в двух залах: зале Гиви Смыр и Нартаа, но потом они исчезли. Сейчас встречаются лишь одиночные особи. После того как пещера стала туристическим объектом, ее начали обустраивать, появились сквозняки, и зимующие колонии, скорее всего, переселились в еще не открытые залы.
– Вы считаете, что такие еще есть?
– Конечно, их много. Вся гора внутри представляет собой пористую структуру.
– Сколько лет пещере?
– Сейчас мы считаем, что ей полтора миллиона лет.
– Растительность там есть?
– Это больной вопрос, как для Института экологии, так и для администрации пещеры. Одна из наших задач – борьба с ламповой флорой. Проблема в том, что в пещере была темнота, в которой не могли жить растения, а потом появилась подсветка и, как следствие, растительность, причем не только примитивные ее представители, но и совсем нехарактерные образцы, которые туристы заносили в виде спор и семян на одежде. Она начала не только портить внешний вид сталактитов, но и разрушать их.
– Разрушать каким образом?
– Когда эти мхи или водоросли умирают, выделяются органические кислоты, которые разлагают кальцитовые корки и структуры, из которых состоят сталактиты, сталагмиты и другие натечные образования. Именно эти натечные образования и составляют красоту внутреннего убранств пещеры. По нашей рекомендации руководство заменило лампы накаливания на лампы «холодного света», которые не так благоприятствуют развитию флоры. Кроме того, в Новоафонской пещере под руководством специалистов из МГУ разработана уникальная методика восстановления сталактитов и сталагмитов — их обрабатывают кисточкой со специальным раствором, который подавляет ламповую растительность, при этом он химически безопасен для натечных образований пещеры, ее обитателей и посетителей.
– Есть еще живность, которая появилась в пещере с приходом человека?
– Есть интересные микроорганизмы, живущие в озерах, которые существует на свету, как растения, усваивая солнечный свет с помощью фотосинтеза, а в темноте питаются органическими соединениями, как животные. В науке такой процесс называется миксатрофным питанием, а эти организмы, которые воспользовались освещением пещеры и поселились в карстовых озерах, относятся к Евгленовым.
Нарушая законы физики
– Вопрос, не связанный с животным миром. В пещере, помимо сталактитов, сталагмитов, есть образования, которые растут не вертикально, а в разные стороны. У вас, как у ученого, есть объяснения этому процессу?
– Да, на первый взгляд, это противоречит законам физики. Как образуются сталактиты со сталагмитами, мы представляем еще из школьной программы. Вода капает сверху, в месте отрыва капли остается частичка кальцита. Такая же частичка остается, когда капля разбивается о пол. И сталактит со сталагмитом начинают расти навстречу друг другу – один вниз, другой – вверх. Через сотни тысяч лет они встречаются и срастаются в колонну – сталагнат. Но есть еще гелектиты – они могут расти вбок, расходиться в разные стороны и бывают самой причудливой формы, казалось бы, игнорируя закон всемирного тяготения. Это трубчатые образования, у которых другая природа. Рост гелектитов зависит от микроскопических капелек влаги, которые носятся в воздухе и отдают кальцит в точке оседания на поверхность. Есть еще много других тончайших кристаллических структур.
– Есть вопросы, связанные с Новоафонской пещерой, на которые пока не удается найти ответы?
– Конечно. Вопрос образования пещеры, к примеру. Мы знаем, что пещера возникла от движения подземных вод, но какие это были воды, холодные или термальные, из разломов земной коры, пока сказать не можем. С какой интенсивностью происходит воздухообмен пещеры с внешней средой, как происходит смена направление движения воздуха вовнутрь пещеры и из нее, какое количество бактерий заносится извне, и какое влияние это оказывает на обитателей внутри? Эти вопросы кажутся чисто теоретическими, но это не так. Чем больше мы будем знать о процессах, которые там происходят, тем проще нам будет обеспечить безопасность туристов.
