Тем летом, больше десяти лет назад, я приехал в Анапу. Когда надоело валяться на пляже и деньги начали подходить к концу, пошел по городу, решив остаться тут поработать до осени. Меня привлекли велорикши. Клиентов у них было — хоть отбавляй, они один за другим сновали по улице, со всех сторон неслись звуки велосипедных звонков и крики: "Молодые люди, не желаете прокатиться?" Я поговорил с парнями, по их рассказам выходило, что дело прибыльное, и пошел в контору. За десять минут общения с директором стало понятно, что работать придется на бандитов и по их правилам.
"Слушай, — говорил мне директор — мужик лет пятидесяти, — рикшу берешь у меня напрокат. Сколько ты будешь работать в день – три часа или двадцать четыре, меня не волнует, прокат стоит шестьсот рублей в сутки. Не успел сдать кассу до обеда следующего дня — включается "счетчик", поэтому задерживать не советую. Не заработал, – меня не волнует, деньги ты сдать должен. Если будут проблемы с клиентами, ну там "бычит" кто-то, платить не хочет, звони, у нас есть разъезжающая бригада в городе, — приедут, рога любому быку поотшибают!"
Такой пережиток шальных девяностых в начале нулевых уже казался чем-то из области нереального. Увидев смущение на моем лице, он улыбнулся: "Ну, ты не парься, все не настолько жестко, как кажется. Шестьсот рублей – сумма небольшая, у меня тут некоторые пацаны по три тысячи за вечер зашибают, а девчонки и того больше. Одна вообще — красава, в мини-юбке ездила, парни ее дико ненавидели, всех клиентов у них уводила. Конфликты редко случаются, все уже знают, что с нами лучше не связываться".
Что случилось с девушкой в мини-юбке, которую все ненавидели, спрашивать как-то не хотелось. Еще пошлявшись по набережной, пообщавшись с парнями, которые возили отдыхающих, взвесив все "за" и "против", я решил попробовать, и на следующий день вышел на работу. Все оказалось, действительно не так жестко, как казалось на первый взгляд. Велорикш было штук двадцать. Ездить можно было только по дороге, идущей параллельно набережной, и использовать единственный заезд на пляж. Выезд за эту территорию карался огромным штрафом и рукоприкладством со стороны нашего блатного руководства, которое привыкло все решать с помощью денег и мордобоя.
Парни, которые работали второй сезон, рассказывали, что за год до этого они ездили по всему городу, но потом городские власти это дело запретили, потому что случилось несколько аварий. На выделенной нам части пешеходной зоны примерно в полтора километра было пять остановок. Расценки были разные: сто рублей минимальный проезд – метров триста, весь маршрут – пятьсот рублей, хотя последнее давалось с трудом – в конце дорога резко поднималась в гору. В первые дни работы у меня сильно болели ноги — крутить часами педали нелегко, но организм быстро привык. После увольнения ноги снова болели месяц, уже оттого что не получали привычную ежедневную нагрузку.
На остановках мы стояли в ряд и ездили по очереди, как таксисты. Ночью очередность мало кто соблюдал, и мы катались по всему маршруту или сидели на остановке, криками завлекали клиентов, обещая, что это поездка будет лучшим, что случилось с ними за это лето.
Реагировали на нас по разному, кто-то с радостью прыгал в коляску, чтобы ощутить себя барином, кто-то морщился, говорил, что это унизительно, кому-то казались высокими наши цены. Последним мы предлагали сфотографироваться в коляске за двадцать рублей. Ночью тариф повышался, но обычно его никто и не спрашивал. Выходящая из кабаков загулявшая публика швырялась деньгами, им нужны были эмоции, и мы их давали.
На одном месте широкая улица ограничивалась столбиками от автотранспорта. Рикша между ними с трудом проходила. Первые дни я притормаживал и очень осторожно проезжал это место, но потом осмелел и носился вместе со всеми. За этот аттракцион мы брали дополнительную плату. Подвыпившие компании снимали две рикши, и мы возили их наперегонки, распугивая пешеходов. Разгонялись с горы километров до тридцати в час и пролетали это узкое место, не притормаживая. Из коляски менялся угол обзора, и проезд казался чуть ли не в два раза уже габаритов коляски. Вписаться туда по логике пассажиров мы никак не могли. Пассажиры визжали, матерились, зажмуривались, когда мы неслись на столбики, и с восторгом удивлялись, что мы не разбились, а пролетели, даже не зацепив их. И, конечно, платили сверху за такое шоу.
Арендная плата ("касса", как говорил наш директор) оказалась небольшой, а прибыль, даже выше обозначенной им при устройстве на работу. В один фартовый день я заработал пять тысяч рублей (средняя зарплата по стране тогда была семь – восемь тысяч) и позвонил другу: "Бросай у себя в городе все, приезжай сюда. Месяц поработаем вместе круглосуточно. Деньги шальные!" Он приехал, и мы стали кататься посменно. Выбрали одну рикшу, договорились, чтобы ее больше никто не брал, купили запас шин, камер, спиц и запчастей. Чинились там же, спали зачастую тоже на улице, в коляске, и работали, работали.
"Девушка, ну, куда вы, такая грустная? Давайте я увезу вас отсюда к Эйфелевой башне!" Это был беспроигрышный номер, я сам придумал эту фразу, и вскоре ее использовали все. Мы никого не обманывали, и действительно возили романтичных девушек к Эйфелевой башне. В Анапе на пляже тогда возвели небольшую копию этого известного строения.
За те два месяца, что проработал рикшей, у меня был один случай, когда клиент не расплатился, но звонить, чтобы наши шефы-бандиты переломали выпендрежнику ребра, я не стал, а просто выбросил этот неприятный эпизод из головы и поехал дальше улыбаться клиентам и продавать им хорошее настроение. А вот штрафы и проценты ("счетчик", как говаривал наш директор на своем сленге) меня не обошли.
Пару раз меня штрафовали за бокал вина в рабочее время. У нас был сухой закон, а у шефа несколько наблюдателей, слоняющихся по улице, которые за этим следили и докладывали ему. А однажды я вовремя не сдал кассу и пошел в кафе, где местный карманник у меня вытащил бумажник. Было это еще до того, как приехал мой друг, обратиться было не к кому, платить за аренду рикши тоже. "Счетчик", надо сказать, шел бешеный. Современные банки отдыхают. Всего, что я насшибал за следующий день, не хватило даже на то, чтобы покрыть проценты. Но через три дня я вышел в ноль, а потом стал снова зарабатывать.
Работало тогда на рикшах человек тридцать. Народ разный, хватало и всякого сброда. Кто-то страдал игроманией и просаживал все заработанное в автоматы, были бродяги, которым некуда было податься. Леха, один из парней, приехал из Новгорода отдыхать, его ограбили, и он решил подзаработать на обратный билет. Но скопить там что-то было сложно — лето, солнце, кафе, девушки – мир вокруг состоял из соблазнов. Леха спускал ночью все заработанное, а утром опять грустным похмельным взглядом взирал на вокзал, с которого отправлялись автобусы на Новгород. Это повторялось изо дня в день.
Как-то он просто не стал сдавать "кассу", а пошел и купил билет домой. Его рейс уходил вечером, в обед наше бандитское руководство хватилось его, и начало его разыскивать по городу. Мы решили, что самым лучшим будет спрятать его на самом видном месте, тут же на стоянке рикш. Поставили коляски вряд возле цветника. Там, в цветнике за колясками, он пролежал весь день, а вечером-таки уехал домой.
Мерзких людей среди нас тоже хватало. С одним "стукачом" парни как-то посчитались. Он доносил на всех, кто позволил себе выпить на работе бутылку пива, кто возил пассажиров за пределы отведенной зоны, соблазнившись двойным тарифом. Однажды он сам поехал куда-то в неразрешенное место. Пацаны его выследили, и, когда он отлучился на пару минут, сбросили его велорикшу со скалы. Ремонт и проценты за два дня простоя, когда он искал нужные запчасти и чинил транспорт, вылились ему в неделю работы на дядю.
В конце августа наши ряды стали таять. Отдыхающих стало меньше, заработки упали, арендную плату нам снизили до трехсот рублей в день, но дела уже шли ни шатко ни валко. Первым уехал мой напарник, а через неделю собрался и я. Денег в кармане было немного, как я уже сказал выше: Анапа, море, лето – слишком много соблазнов. В общем, выгодное это дело – велорикши, с правильным подходом.
