Генеральный директор телекомпании "Абаза-ТВ", журналист Руслан Хашиг рассказал корреспонденту Sputnik Бадри Есиава о том, как сотрудники абхазского телевидения работали на фронтах и выходили в эфир.
— Война, скорее всего, началась намного раньше, чем 14-го августа. На телевидении я начал работать в феврале 1990-го года и уже тогда чувствовалась в общественно-политической жизни страны напряженность, в том числе в эфире. Выпуски у нас были короткие, всего три раза в неделю по 15 минут. К 91-му году мы пытались нарастить и расширить наши выпуски, налаживали творческие контакты с зарубежными телекомпаниями.
Необходимо отметить, что Владислав Ардзинба еще в 1991 году предложил нам официально оформить наше сотрудничество. Мы ездили с депутатом Парламента страны Ренатом Карчава в Москву и выстраивали отношения с телекомпанией "Останкино"и Российским телевидением, нынешнее ВГТРК. Эта база тогда была подготовлена и Крестьяна Бжания оформили на российские вести, а я работал на первом канале внештатным корреспондентом.
— Как удавалось во время войны вам и вашим коллегам освещать происходящее: писать, снимать, показывать. С чем столкнулись в первые дни нападения со стороны Грузии?
— Сегодня, мне очень приятно говорить о том, что сплоченный и организованный коллектив Абхазского телевидения, эвакуировался по всем законам войны. Эта эвакуация шла с ночи 13 августа по 16 число. В первый день, мы вывезли передвижную телевизионную станцию, а в последующие дни все, что физически можно было перевезти в Гудауту. Там мы в разных местах создали базы и предусмотрели, где было возможно развернуть вещание.
В Сухуме мы работали до 16 августа, пока не была захвачена ретрансляционная вышка в столице. За нее был очень ожесточенный бой, а когда было объявлено перемирие и наши ребята отошли, мы окончательно потеряли контроль над этой вышкой. А до этого, были попытки запретить техническому персоналу перегона и вещания АТ со стороны грузин, но это им не удавалось потому, что командующий абхазским полком Гиви Агрба, по нашей просьбе выставил охрану, и нам удалось до 16 числа вещать.
Первый день я помню поминутно. Мы снимали сессию Парламента, на котором должен был обсуждаться проект разграничения полномочий и там же мы узнали о том, что началась война. Мы со съемочной группой Первого канала выехали на Турбазу, где проходил первый бой. Те знаменитые кадры, которые показывают каждый год были сделаны нами. Лично я растерялся, но корреспондент Первого канала Сергей Шатунов имел опыт работы в такой обстановке после Югоосетинского конфликта и нам удалось сориентироваться на местности.
Мы поднялись на здание МВО, откуда вели съемки.
Полное интервью с Русланом Хаших слушайте здесь>>
В 12:20 по нашему каналу ведущий Зураб Аргун уже читал постановление Верховного Совета Абхазии о всеобщей мобилизации. Надо отметить, что в первый день войны Владислав Ардзинба и руководство страны сделали все необходимое и появление этого документа в эфире, было самое оперативное, что можно было сделать на тот момент. Оно сориентировало людей в том, что вообще происходит.
А вечером того же дня, в 22: 00 мы дали в эфир, записанное обращение Владислава Ардзинба к народу. Завершили работу глубокой ночью, после переговоров с грузинской делегацией в здании правительства, с которой абхазское руководство обсуждало пути прекращения войны, но нас накололи. Мы отошли, а они ввели войска.
Я просто убежден, что в первый день, мы с нашими мизерными техническими возможностями ничего не пропустили.
Хочу рассказать историю, как мы уехали. Мы с коллегами, человек пять, оставались на работе, пытались в обход вышки выйти на Очамчыру и на остальные телевизионные передатчики. В это время к нам пришел корреспондент Рейтер Олег Щедов, который нам рассказал о том, что беседовал с Министром обороны Грузии Тенгизом Китовани и о его планах в течение ближайшего часа ввести свои войска в город. Это было 17 августа и мы уехали в Гудауту.
— Что происходило после того, как вам пришлось покинуть столицу и уехать в Гудауту, как шла работа там?
— Самым сложным было 18-ое августа. Многие отказывались работать, снимать и хотели уйти на фронт. Я был тогда главным редактором, директором студии телевидения и мне пришлось их убеждать остаться. Я сказал, что пока есть хоть один абхазский войн, мы должны выполнять свою работу. Многие остались, другая часть все равно ушла на фронт. Я не знаю, насколько было сложно пишущим журналистам, но операторам было очень тяжело.
Первые три дня мы были в администрации Гудаутского района, потом переехали в частный дом семьи Дзидзария недалеко от вокзала, где обосновали студию, монтажные столы. Даже соседи приносили нам еду и помогали, чем могли. Через месяц мы переехали в Дворец культуры села Лыхны, а ближе к зиме в один из детских садов Гудауты, который стал родным домом. Мы спали в этих детских кроватях и там развернули все, от столовой до эфира. Именно в тот период перешли на ежедневный формат вещания.
— Кстати, об этом. Вы сказали, что в самом начале войны сухумская телевизионная вышка была захвачена врагом, и вы переехали в Гудауту. Технически, как все это происходило, откуда шло вещание, и кто вам в этом помогал?
— В первую очередь все происходило, благодаря нашему сплоченному и мобильному коллективу. Возглавлял телецентр тогда Леонид Агрба, так же работали Даур Корсая, Геннадий Смыр, Даур Киут. Это люди, которые организовали все для полноценной, насколько это было тогда возможно, работы.
В Гудауте, на тот момент, уже был один телевизионный передатчик на крыше недостроенного 18-ти этажного пансионата. И вот мы оттуда вещали по Гудаутскому району и охватывали часть Сухума, а Пицундскую вышку мы использовали для перегона эфира в сторону России.
В 1993 году, мы уже вещали прямо со студии, которая находилась в здании детского сада, подавая сигнал на тот самый гудаутский передатчик.
Когда был Бзыбский фронт и Гумистинский, каждый день мы отправляли туда две съемочные группы. Когда ситуация изменилась, мы эти группы отправляли в верхнюю и нижнюю Эшеру. Это была только фронтовая работа, но еще велась работа в тылу. Мы понимали, что дальше нам надо вещать и на Ткуарчал, и используя телевизионную вышку там, наши ребята, которые остались в этом городе, пытались организовать корпункт там. Мы, в свою очередь через вертолеты отправляли туда наши материалы. Были и такие материалы, из-за которых грузины нанесли бомбовый удар по Ткуарчалской вышке, которой был нанесен урон. Грузины очень серьезно реагировали на все наши информационные возможности.
— Всегда ли съемочные группы возвращались целыми и невредимыми с фронта?
— Самые тяжелые условия работы были во время гагрской операции, когда в районе КБРЦ погиб наш оператор Анзор Кварчелия, но даже тогда мы обеспечили выход в эфир. Потому что это был единственный источник информации и все ждали выпуска.
— Сегодня 30 сентября, праздничный день, поэтому хочется больше говорить о том, какой была Победа. Что чувствовали, говорили и писали люди о ней?
— Вы знаете, не было никакой эйфории, мы сидели без света, Россия объявила нам блокаду. Мы восприняли победу, как-то спокойно. Наверное, потому что это была наша цель, и мы не могли жить по-другому. Да и времени у нас не было за все эти месяцы как-то уединиться, подумать о том победим мы или нет. Шла рутинная, сложная и беспрерывная работа. Единственное, мы вздохнули с облегчением, что, наконец закончилась война, а вернувшись в Сухум, снова приступили к работе.
