Владимир Трифонов, гражданин России, отсидевший год за мошенничество с IP-телефонией в Абхазии, выйдя на свободу, рассказал по телефону корреспонденту Sputnik Владимиру Бегунову о своем заключении.
Номер за свой счет
Три года и пять месяцев колонии-поселения и 30 тысяч рублей штрафа — такой приговор вынес Сухумский городской суд в октябре 2016 года гражданину России Владимиру Трифонову, обвиненному в телефонном мошенничестве. Так как по абхазскому законодательству год в СИЗО считается за три в колонии-поселении, Владимира отпустили через несколько дней после вынесения приговора. Корреспондент Sputnik созвонился с Трифоновым и попросил рассказать об условиях в абхазской тюрьме.
— Владимир, вы уже за пределами Абхазии?
— Да, я уже дома, в России.
— Как вас задержали в сентябре 2015 года?
— Остановили на посту, предложили проехать. Ничего экстраординарного. Но потом шесть дней продержали в СИЗО СГБ в Сухуме. За это время не давали позвонить родным, не предоставили адвоката.
— После шести дней отпустили? Куда вы отправились?
— Меня отпустили, но машину, документы и вещи не вернули. Сотрудники СГБ привезли меня в том, в чем я был на момент задержания, в шортах, футболке и сланцах, в дом отдыха "Абхазия". За мои деньги мне сняли номер, сказали: "Сиди и жди". Восемь дней я там находился. Потом за мной приехали и забрали в СГБ уже по закону: снова задержание, арест, через два дня предъявление обвинения. Эти дни с 3 по 17 сентября 2015 года в деле вообще не фигурировали. Потом, правда, при вынесении приговора, суд учел срок все-таки с 3 сентября. Я знал, что по закону мне предъявить могут, максимум, незаконное предпринимательство. И оперативные сотрудники также думали. Они говорили: "Подожди немного, тебе штраф выпишут и отпустят".
В камере с убийцей
— Что произошло после второго ареста?
— 17 сентября меня привели к следователю. Он показал бумагу, что я задержан по 156 статье "Мошенничество". Причем в этих документах фигурировал ущерб в виде недополученной прибыли компании А-Мобайл. Я говорил следователю, что при этой статье не может быть никакой недополученной прибыли, но ему было все равно.
— Куда вас поместили после второго ареста?
— Туда же, в СИЗО СГБ. Я целый год ждал окончания следствия.
— Сколько человек было в камере?
— Так как это СИЗО Службы госбезопастности, относились к нам как к особо опасным преступникам. В камере – максимум два человека. Я сидел то один, то вдвоем с кем-то, большей частью вдвоем. Один я сидел только месяц до Нового года.
— Кто был вашим сокамерником?
— Они менялись. Двое сидели за наркотики, последний – Михаил Буряк, которого обвиняют в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней. Но его статью я узнал позже, когда меня перевели в Дранду.
Забыли на год
— Как к вам там относились, как кормили, что за условия были?
— Связи с внешним миром вообще не было. У меня за десять месяцев было всего четыре свидания с мамой. Получалось одно свидание в два с половиной месяца. И никаких звонков по телефону. Кормежка до ноября была такой: на человека выдавали один "Доширак" и полбулки хлеба на день. Передачи мне мама могла приносить раз в неделю, сигареты – свои. Потом произошел побег из СИЗО МВД и питание у нас улучшилось.
— Почему?
— Не знаю, с чем это было связано, но руководство СИЗО наняло кухарку. Появилось трехразовое питание: утром каша, в обед – суп, вечером – второе. Даже несколько раз сосиски давали.
Общие же условия были кошмарными. Зимой в камере холодно, обогреватель не давали. Здоровье я там посадил. Сначала почки начали болеть, потом мочевой пузырь – куча болячек выявилась. Врача сначала вообще не вызывали. Потом говорили, что он в отпуске. Ключники (охранники – ред.) издевались. Закончились спички, просишь – не дают, второй раз просишь – не дают, на третий раз у другого попросишь — принесет. В душные дни просили "кормушку" открыть, чтобы хоть как-то камера проветривалась – нельзя. А там окошечки маленькие, примерно 60 на 80 сантиметров, вообще, нечем дышать было.
— На вас давили во время следствия?
— Нет. Меня посадили и забыли на год. Насколько позволено следователю законом и начальством забыть про человека, настолько он и забыл. За это время он ничего не делал. Что из доказательств у него было в начале, это же было и на суде.
— За этот год вас не водили на допросы, не было очных ставок?
— Абсолютно ничего, просто сидение в камере. Адвокат поначалу приходил два раза в неделю. Потом все реже и реже, потом вообще исчез на два месяца. Мы поняли, что не к тому человеку обратились. Хотя он был нанят за деньги в сухумской коллегии адвокатов, но не меня защищал, а, вероятно, работал со следователем в паре.
Девятидневная голодовка
— Что было причиной голодовки, которую вы объявили в СИЗО СГБ?
— Все, о чем я вам рассказываю. Я видел, что ничего не происходит. Нужно было действовать. Со здоровьем проблемы начались. На мои жалобы руководство не обращало внимания. К боли постепенно привыкаешь, но она начинает давить на психику. В какой-то момент стало уже невмоготу, и я объявил голодовку.
— Сколько она длилась?
— Девять дней без еды и воды. На четвертый или на пятый день мне вызвали скорую. Мне померили давление и предложили вколоть глюкозу. Я отказался. Маме и адвокату о голодовке сообщили на седьмой день. После девяти дней меня отвезли в больницу.
— Сколько вы там пробыли и что там были за условия?
— Девять дней я там пробыл. Обследование делалось нехотя. Врач мне сказала, что лечить не будут, просто поставят на ноги после голодовки. Там было нормальное питание и ежедневные капельницы. Потом меня перевели в Дранду. Я это требовал, и посол России просил.
— Откуда вы узнали, что в СИЗО МВД в Дранде лучше?
— Сокамерники рассказывали. И там, действительно, оказалось лучше. Но там я оказался только в начале июля 2016 года, спустя десять месяцев после ареста. С мамой мог встречаться два-три раза в неделю. Кормили так же, но один раз в день, давали сразу в обед и первое и второе, но можно было в магазине на территории СИЗО покупать продукты. Многие сами себе варили обед, в камерах были электроплитки. Гулять разрешалось чуть ли не целый день.
— Магазин тюремный?
— Да. Он находился в здании СИЗО, но туда мог ходить только один человек от всех заключенных. Ему все давали деньги и списки, что нужно купить.
— Сколько человек было в камере?
— Камеры разные, от четырех до восьми человек. В моей сидело семеро.
— Что это был за контингент?
— Самый разный. В Абхазии же тюрем нет, есть два СИЗО. В Дранде – самый большой, человек на 280, и СИЗО МВД на 50-60 человек. Общая масса сидела за наркотики и разбой.
Побег из СИЗО
— Какое было отношение к вам охраны, сокамерников и следствия в этот период?
— Следователь изначально был настроен ко мне резко негативно. С сокамерниками и охраной более-менее нормальные отношения сложились.
— Вы же были в Драндском СИЗО, когда там произошел побег. Это на вас как-то отразилось?
— О побеге я узнал от одного из заключенных, он, наверное, от охранника. На нас это никак не отразилось, единственное, что на прогулки стали выпускать строго по часам. До побега на график особого внимания не обращали. В прошлом году после предыдущего побега ужесточили условия, и заключенные устроили бунт. Сейчас, видимо, решили не усугублять.
— С врачом ситуация разрешилась?
— Нет. Мне назначили таблетки. Мама их купила, я пропил двухмесячный курс. Результата это не дало. Поскольку дело шло к суду, я уже решил дождаться приговора, освобождения и лечиться дома. К тому же передачи приносили чаще, диету более-менее я мог соблюдать.
— Сколько дней вы досиживали после суда, когда был вынесен приговор, который фактически совпал со временем вашего заключения?
— Приговор вынесли в четверг, меня отпустили утром в понедельник, хотя должны были в воскресенье. На выходных не отпускают.
Освобождение без документов
— Домой сразу уехали?
— Нет. Мне в СГБ не хотели отдавать машину и документы, пока приговор не вступит в силу. Дали бумажку об освобождении, а все остальное надо было ждать три недели. Пришлось подключить снова посла, журналистов. На следующий день мне все выдали, и мы уехали из страны.
— Как у вас сейчас со здоровьем, лечитесь?
— Заболевания хронические – панкреатит (воспаление поджелудочной железы – ред.), холецистит (воспаление желчного пузыря – ред.), мочекаменная болезнь. Дома уже сделал МРТ, сдал анализы, результаты должны быть готовы на днях. Боли не проходят, сижу на таблетках, придерживаюсь диеты.
— Вы общались после освобождения с Сергеем Сиговым, который шел по вашей статье?
— Нет. Он до сих пор еще сидит. Его, вроде, должны отпустить в декабре.
