О 97 днях в грузинском карцере во время Отечественной войны народа Абхазии, о предках, репрессированных и подвергшихся геноциду, о любви к музыке и о том, как часто вспоминают благодарные абхазы поступок гречанки Элеоноры Козьмиди, накануне своего 80-летия юбиляр рассказала корреспонденту Sputnik Амре Амичба.
Элеоноре Козьмиди было 55 лет, когда началась Отечественная война народа Абхазии. 5 сентября 1992 года ее арестовали и посадили в одиночную камеру, затем перевели в карцер. Грузины знали, что незадолго до войны она собирала подписи среди неабхазского и негрузинского населения под письмом о введении комендантского часа в Сухуме.
"Там ничего провокационного не было в этом письме, под которым я собирала подписи: просим ввести комендантский час, чтобы предотвратить столкновение между двумя дружественными народами. За одну ночь объездила греков, армян и других. Были некоторые люди, которые меня с презрением выгоняли. И была одна, которая не просто прогнала, но распространила сплетню, а она, как водится, обрастает небылицами, — заметила Элеонора Козьмиди. – Вижу, на улице мои соседи грузины отворачиваются. Я не поняла, что с этим связано, потом пошло-поехало. Они стали меня травить. Травили гадко, поджигали дом. Что только не делали, целая история была. Вот из ничего, я же не просила вооруженное восстание поднять, и, вообще, я ни в какие общества не входила. Вот попросили меня собрать подписи, но для того, чтобы был мир здесь. Ну что я сделала провокационного? Я и сейчас считаю, что ничего".
У Элеоноры Козьмиди была приятельница, которая работала в Абхазском научно-исследовательском институте, куда директором был назначен Владислав Ардзинба. О национально-освободительном движении в республике знала не понаслышке.
"Умный, интересный и прогрессивный. Он тогда сразу всех за собой повел. Он добивался того, чтобы абхазы имели хоть какие-то символы независимости. Поскольку моя приятельница там работала, она рассказывала мне то, что не все знали. Что на запросы абхазов приезжали из Тбилиси, из комиссии, и как они с пренебрежением и с каким апломбом смотрели на абхазов как на низшую расу. И вообще, не хотели идти на какие-то компромиссы. Грузинская нация начала ополчаться против абхазов, — замечает Элеонора Козьмиди. - А у меня характер такой дурацкий, и до сих пор такой – обиженных жалко. Причем, с юности всегда говорила, не стой посередине, принимай сторону обиженного".
Провокации против Козьмиди шли по нарастающей, однажды дошло до того, что собрались человек сорок по соседству и вызвали ее.
"Устроили суд надо мной. А какой суд был страшный. Кричали, оскорбляли, чтоб не смела к абхазам подходить, тяжело вспоминать, что еще там происходило. Подруга Елена Маргания предложила для моей безопасности прислать одного абхаза из "Аидгылара". Мы с мамой жили одни. Все-таки мужчина в доме, побоятся что-то сделать. Зачем она прислала, тоже наивная. Потом в тюрьме кричали:"У тебя молодой любовник", — смеется Козьмиди.
Причина была в другом, но поводом для ареста как раз и послужило то, что в вещах парня нашли патроны.
"Он здесь жил, иногда спал. Потом, когда создали Абхазскую гвардию, поехал обучать молодежь. А дома у меня лежали его вещи. Там было несколько патронов. Я думаю, бедные абхазы, как же их выкидывать, у них же ничего нет, пусть лежат. Все это у меня обнаружили грузины", — сказала Элеонора Козьмиди.
97 дней и ночей в карцере
Мысль о том, что дома осталась тяжелобольная мама помогала Элеоноре Козьмиди продержаться и не сломаться, несмотря на потерю 20 килограммов веса.
"Она была настолько серьезно больна, что ей нужен был не только уход, но и лекарства, которые она не знала, сколько и когда принимать, — отметила она. — Со временем я поняла, потом уже кое-что сравнивая, оказывается, я очень мужественный человек, и говорю это без хвастовства. Мои тюремщики спекулировали на этом, видя как я страдаю из-за того, что мама там одна".
По ее словам, грузинский журналист Саша Берулава предлагал ей сказать на телевидении, что это абхазы подожгли ее дом, но свалили на грузин.
"Я сидела в тюрьме, я была в пяти минутах от освобождения, я очень хотела к маме, но я не пошла на эту ложь. Но как я могу сказать то, чего на самом деле не было? Я отказалась, не свалила вину на абхазов, продолжала сидеть, — подчеркнула Элеонора Козьмиди. — Там были страшные моменты в тюрьме, и в камере было ужасно, но что уже говорить, столько времени прошло, все позади".
Между тем абхазы в Гудауте проводили митинги в поддержку Козьмиди, писали письма, обращения в крупные организации.
"Ко мне даже прислали комиссию из Красного Креста. В итоге, пришлось им отпустить меня, дали год условно, но при выходе начальник тюрьмы по имени Ленстабер, я потом узнала, что это грузинское имя, состоящее из аббревиатуры Ленин-Сталин-Берия, предупредил, что меня могут убить", — рассказала Элеонора Козьмиди.
Послевоенная жизнь
Элеонора Козьмиди почти 60 лет проработала в Сухумском музыкальном училище. С отличием окончила школу, консерваторию и Сухумский пединститут.
Предки Козьмиди бежали в Абхазию от геноцида греков в Турции и поселились в Цебельде. По ее словам, жили в Мрамбе до тех пор, пока Берия и Сталин не решили, что надо выслать греков в Казахстан. Кстати, старшая сестра мамы Антонина Толстая попала под репрессии, она работала секретарем у Лакоба.
О том, что станет музыкантом, Элеонора знала уже с шести лет.
"По радио знала, в какое время будет звучать "Пиковая дама", звала маму, чтобы постояла со мной, чтобы не было страшно, так как знала, и это в шесть лет, что там есть страшная сцена, и боялась. Это, думаю, призвание, никто в семье не мог направить — простая рабочая семья. Единственное, мама повела в школу. Я же дитя войны и на прослушивании пела военную песню "На позиции девушка провожала бойца", спела все куплеты, экзаменаторы не могли остановиться, хохотали", — с улыбкой вспоминает Элеонора Козьмиди.
По ее мнению, многие оперные певицы состоялись, потому что получили хорошее образование в России.
"Те же Хибла Герзмава, Алиса Гицба, разве была бы у них теперешняя слава, если мы были закрыты, и не было бы дружественной России. Сколько наших абхазов получают там образование, — заметила Элеонора Козьмиди. — Сколько лет прошло после войны, а ждали нападения со стороны Грузии, но вот подписали соглашение с Россией о совместной охране границы и расслабились, почувствовали себя защищенными".
Накануне своего 80-летия Элеонора Козьмиди поделилась и грустными мыслями.
"Так случилось в моей жизни, что я осталась одна. Одиноких людей много на свете. Сейчас немного отошла, но месяца три назад была плоха. Я не могла никого найти, чтобы хоть чем-то мне помогли — подвезти на рынок, помочь там что-то купить, донести. Никто не помог. Я не хочу никому на голову садиться. Пока что я продала свой рояль и сказала, если при жизни ко мне нет внимания, то я сделаю все, чтобы похороны прошли так, чтобы ни один человек в Абхазии не узнал, что я умерла. У нас умеют устраивать пышные похороны, а при жизни — ноль", — посетовала Элеонора Козьмиди.
