Бурлящая до и во время выборов Абхазия поставляет сводки новостей исключительно политического характера: кто там прошел, кто не прошел, кто как к этому отнесся. Закономерно? Да. Но ведь скучно до чертиков! Апсны ведь, как известно, страна души, а душа – она не про то, кто за кого проголосовал и кто более достоин восторгов и проклятий, а про любовь. Причем, в самой банальной ее форме, то есть когда страсть, когда замираешь, когда восторг и недоумение одновременно.
Были же, были же времена!
Больше всего это напоминало игру, результат которой известен заранее, что, однако, совершенно не мешало наслаждаться самим процессом. Все начиналось так: я заходил в "Нартаа" и ждал, когда освободится столик под навесом. Тут были и другие незанятые места, но – нет, мне нужно было именно это. Почему? Скоро и сами поймете.
Итак, наконец, я садился за нужный стол. Не спеша закуривал. Старался сделать максимально серьезное лицо. Иногда на это уходило довольно много времени, ибо, между нами говоря, мне хотелось улыбаться до ушей, но улыбка могла меня выдать. Точно так же, в целях маскировки, я старался не смотреть по сторонам. Внешне я был невозмутим, словно индейский вождь из черно-белых фильмов с Гойко Митичем.
— Здравствуйте, что будете заказывать?
Началось!
Выдержав небольшую паузу, я поднимаю глаза. Передо мной – она. Копна густых черных волос, жестких и кудрявых до такой степени, что выбиваются из любой прически. Белоснежная блузка. Аккуратный фартучек. Прицепленный к нему бейджик с именем.
— Добрый день, Аза.
Теперь я пристально смотрю прямо на нее. Мне видно: от шеи вверх – до самых корней – ее заливает румянец. И вот уже совершенно пунцовая, она стоит передо мной, неумело пытаясь справиться с волнением. А я наслаждаюсь ее румянцем. И сам молчу, как дурак. И лишь когда молчать становится совсем уже неприлично, делаю свой заказ. И она убегает, чтобы через некоторое время вернуться с полным подносом. И снова краснеет. И так – каждый раз, изо дня в день, из недели в неделю до тех пор, пока не кончается мой отпуск.
Она была прекрасна. Но я знал, что любое лишнее слово разрушит все очарование…
Абхазские женщины!
Для меня всегда было загадкой, каким образом в каждой из них сочетается казалось бы несовместимое – невероятная скромность и потрясающая любовь к жизни. Пытаясь соблюдать многовековыми традициями отведенное им место, они между тем умудряются сделать так, чтобы стать центром всего – собственного дома, городских легенд и восхищенных взглядов…
Ходят слухи, что было так: около часа дня, еле дождавшись, когда закончится заседание, Т. вышел на улицу, чтобы выпить кофе.
Где? Черт знает, где. Может, на Брехаловке, может, в "Амре", может, в тогда еще работающем кафетерии на открытой веранде гостиницы "Абхазия". Да мало ли, собственно, в центре Сухума мест!
Он прищурился от невыносимо яркого солнечного света, лениво посмотрел по сторонам и уже было отправился по своим приятным и малозначительным делам, но тут — увидел Ее.
Не то чтобы Т. был моментально сражен ее красотой: попробуй разгляди как следует красоту, если девушка удаляется, а ты видишь лишь ее спину и то, что немного ниже.
Ходят слухи, однако, что он был весьма заинтригован. Она шла в обтягивающем и довольно коротком пестром платьице, подчеркивающем все, что нужно подчеркнуть, и столь непривычном в городе, где женщины предпочитают носить широкие черные платья до пят.
Он не знал, кто она, но, как утверждают очевидцы, тут же решил продемонстрировать ей всю широту своей абхазской души, еле умещающейся в его огромном теле.
Т. забыл про кофе. Т. пошел за ней, выбирая удобный момент для этой самой демонстрации. Т., конечно, был бабником, но не наглецом. Он прошагал за барышней несколько кварталов, прежде чем решил ее окликнуть.
— Девушка! – сказал он ей. И она обернулась.
— …! – растягивая единственное, но очень емкое слово, негромко произнес он. И в ту же секунду наорал на красотку так, что от крепостной стены у "Диоскурии" отвалилась пара камней.
Шепчутся даже, что не обошлось без легкого рукоприкладства. Ну, а как тут не рукоприложиться, а?
Вы знаете, кем оказалась эта девушка? Его женой!
Пытаясь сопоставить факты, чтобы картинка получилась более полной, а, может, просто для того, чтобы рассказ об этой истории вышел более драматичным, сухумчане вскоре передавали друг другу следующее: бедная жена Т. не знала, что в этот час он захочет кофе. Она просто собиралась хоть раз в жизни "выгулять" и показать подружкам свое единственное короткое и узкое платье, потому как устала от длинного и широкого.
Впрочем, поймите и его: ведь точно так же, как он, за ней мог пойти кто угодно! А, уора, какому мужу это понравится?
На какое-то время после этого она исчезла. Может, стеснялась. Может, была посажена под домашний арест. Это, по правде говоря, уже не так интересно.
Куда любопытнее то, что вскоре она появилась вновь. И – о, чудо! – в том же коротком пестром платье. Под руку с Т., с гордым видом ежедневно выгуливавшим теперь свою супругу по набережной. Бросая на зевак полные справедливой ярости взгляды, он то и дело улыбался себе под нос. Он знал: ему завидует весь город. И она улыбалась, потому что знала: заново влюбить в себя мужа — задача практически невыполнимая, но, как оказалось, возможная. Абхазкам ведь по плечу практически все.
