У многих из тех, кто следит за американо-российскими отношениями, периодически возникает впечатление, что американская элита воспринимает Россию каким-то очень странным и внутренне противоречивым образом.
С одной стороны, американские сенаторы, конгрессмены и чиновники администрации Дональда Трампа зачастую исходят из представления о России как о некоей "региональной державе" с "порванной в клочья экономикой", стареющим населением и "ржавыми ракетами, которые не летают".
Соответственно, эти представления толкают их к довольно пренебрежительному отношению к России в целом и к рискам агрессивной антироссийской политики в частности.
С другой стороны, те же американские сенаторы, конгрессмены и чиновники администрации Дональда Трампа вдруг заговорили о необходимости ведения переговоров с Россией по вопросам предотвращения гонки вооружений и заключении какого-то нового договора, который смог бы стать "новым СНВ".
Особую пикантность реактуализации темы контроля за вооружениями придает тот факт, что больше всего беспокоятся о необходимости заключить какой-то ограничительный договор с Россией сенаторы-демократы, то есть как раз представители той партии, которые сделали саму идею каких-то переговоров с Россией токсичной для любого американского политика.
Как сообщает специализированное издание The Hill, сенаторы-демократы уже подозревают Трампа в том, что он не хочет договариваться с Россией, и они же указывают на то, что следующий год будет ключевым для переговоров такого рода. Член сенатского комитета по вопросам внешней политики демократ Боб Мендез даже раскритиковал Белый дом за предполагаемое нежелание добиться продления истекающих в 2021-м взаимных ограничений.
Казалось бы, зачем бояться российских ракет, если они — ржавые и не летают, а экономика, которая производит эти ржавые ракеты, вот-вот загнется? Зачем проводить кампании по блокированию в социальных сетях аккаунтов российских СМИ и пророссийских проектов, если российская политическая, экономическая и культурная модель развития никого не привлекают? Действия не стыкуются с заявлениями.
Сталкиваясь с очевидными успехами России во внешней политике, ее нежеланием "разваливаться" (чего от нее ожидали еще в 2014 году) и ростом российского влияния в ключевых регионах планеты (а у заокеанских экспертов особенно сильно болит душа и кошелек за ситуацию на Ближнем Востоке), американское медийное и экспертное сообщество начинает искать объяснения этому непонятному феномену. Поиск этих объяснений приводит их к двум несовместимым выводам, и, вероятно, эта противоречивость и обуславливает то, что отношение вашингтонского истеблишмента к нашей стране отдает отчетливым привкусом шизофрении.
Типичный пример популярного подхода к интерпретации того, что творится на "российском фронте" борьбы за сохранение американской гегемонии, — статья в The New York Times под названием "Россия в состоянии упадка. (Тогда) почему Путин — такой грозный враг?"
Свою версию журналисты ведущего американского СМИ излагают с самого начала текста: "Экономика России разваливается, а ее молодые люди разочарованы, но в условиях смятения Америки и Европы Россия и ее лидер уже два десятилетия переживают длительный период успеха".
Это очень шаблонный текст, в котором автор, например, демонстрирует полное непонимание того факта, что использование номинальных ВВП (а не ВВП по паритету покупательной способности) — это довольно неадекватный способ сравнения экономик. Также автор опосредованно пытается выдать антипатриотические воззрения довольно немногочисленных представителей "золотой молодежи" из элитных вузов Москвы и Санкт-Петербурга за позицию российской молодежи в целом.
Хотя американский журналист все-таки смог найти в себе силы заметить тот факт, что президентский рейтинг находится на уровне 70 процентов (причем не доверять опросу "Левада-центра" он не может в силу очевидных идеологических причин), но не захотел попытаться понять, почему рейтинг вновь находится на столь высоком уровне.
Это логично: если теория (или редакционное задание) не совпадает с фактами, тем хуже для фактов. В сумме получается традиционный вывод в стиле "это не Россия — сильная, это Запад демонстрирует слабость". И очевидно, что единственное логичное решение, которое может принять политик, разделяющий такое представление о нашей стране, заключается в том, чтобы давить Россию всеми доступными методами, ибо победа близка.
Заметим, что понимание экономики никогда не было сильной стороной газеты The New York Times, пачками выдающей сейчас статьи о том, что капитализм виноват в падении рождаемости на Западе. Поэтому перейдем к альтернативному взгляду на российскую действительность от аналитиков агентства деловой информации Bloomberg.
Журналисты, специализирующиеся на финансовой сфере (что зачастую принуждает все-таки работать с цифрами, а не со стереотипами), тоже отталкиваются в своих рассуждениях от проблем 2014 года и санкционного столкновения с Западом, но приходят к другим выводам:
"Пять лет назад решение председателя Центрального банка России Эльвиры Набиуллиной пустить рубль в свободное плавание столкнулось с мучительным испытанием. Обвал цен на нефть и международные санкции отправили российскую валюту в такое пике, что даже повышение ставки на 650 базисных пунктов не смогло его немедленно остановить. Перенесемся на половину десятилетия вперед, и картина на российских рынках выглядит совершенно иначе".
В тексте отмечается, что ситуация изменилась благодаря консервативной бюджетной политике, снижению инфляции и достижению так называемого двойного профицита — то есть профицита бюджета и положительного значения по счету текущих операций.
Если перевести с "экономического на русский", то это означает, что Россия зарабатывает больше, чем тратит, и продает внешнему миру больше, чем у него импортирует.
Двойной профицит, упоминаемый в материале Bloomberg, — довольно болезненная тема для самих США, которые (несмотря на все усилия Дональда Трампа и развязанную им торговую войну против Китая, Евросоюза и едва ли не всех союзников Вашингтона) никак не могут выбраться из состояния двойного дефицита. То есть живут, наращивая долги, и при этом импортируют (в долг) намного больше, чем могут экспортировать на мировые рынки.
Попытка заглянуть в будущее, предпринятая американскими финансовыми журналистами, тоже привела к результатам, которые никак не стыкуются со стереотипными представлениями о России в целом и российской валюте в частности:
"Согласно исследованию Bloomberg, который опросил 57 (институциональных) международных инвесторов, трейдеров и руководителей направлений (в банках и инвесткомпаниях. — Прим. авт.), рубль предлагает (инвесторам) безопасное убежище на фоне опасений по поводу торговой войны между США и Китаем. Аналитики банка HSBC Holdings Plc видят рост рубля на целых семь процентов от нынешнего уровня, назвав рубль "сияющим маяком" (на рынках) развивающихся стран Европы, Ближнего Востока и Африки".
Мнение представителей крупных финансовых игроков — это, конечно, не гарантия того, что у российской экономики и валюты все будет хорошо. Как минимум нам еще предстоит пережить в 2020 году очередной виток американских санкций — те самые "санкции из ада", которые для нас готовят в американском сенате.
Практика показывает, что возможности США в плане "разрыва в клочья" российской экономики довольно переоценены. Возможно, постепенно более рациональный взгляд на нас и наше место в мировой табели о рангах все-таки вытеснит в сознании американской элиты идею о том, что на Россию нужно еще немного надавить — и все у Вашингтона немедленно станет хорошо.
С более серьезными оппонентами даже нынешнее (не очень разумное) поколение американских политиков все-таки пытается хоть в каких-то вопросах вести переговоры и иногда искать компромиссы.
Впрочем, если разумный взгляд на ситуацию не победит, то в этом тоже есть свои преимущества, о которых в свое время говорил Владимир Путин: "Я иногда думаю, что было бы хорошо для нас, если бы те, кто хочет вводить санкции, ввели бы все санкции, которые только можно ввести, и как можно быстрее. Это развязало бы нам руки для защиты своих национальных интересов такими средствами, которые мы считаем наиболее эффективными".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
