Саид Барганджия, Sputnik
Ирина Куакуаскир родилась в селе Беслаху Очамчырского района, там же окончила школу. Мама Ирины была учительницей, отец работал в колхозе. У Ирины две родные сестры и брат, который также принимал участие в Отечественной войне народа Абхазии 1992-1993 годов.
После школы Ирина поступила в Абхазский государственный университет на исторический факультет. Окончив университет, Ирина Куакуаскир начала работать в сухумской школе-интернате, параллельно устроилась в Научно-исследовательский институт педагогических исследований.
Ирине исполнилось 24 года, жизнь шла своим чередом. И в один день жизнь перевернулась с ног на голову. Началась война.
"В штабе я работала вместе с Ириной Агрба, Цирой Габния, Лялей Чамагуа, Людмилой Аргун, Лилией Хагба, Нанули Лакашия, Эммой Анкваб, ее, к сожалению, нет в живых. Чем мы только ни занимались. Как только штаб открылся, все происходило стихийно. Мы работали с добровольцами, им надо было помочь, в том плане, что надо было доставать одежду и как-то помогать решать бытовые проблемы. Надо было вести архив. Случались и трагедии, погибали ребята. Надо было организовывать их похороны. Надо было вести их тела на родину. К родителям".
Она вспоминает, что работники штаба сопровождали тела погибших добровольцев в составе правительственной делегации.
"Это было самое тяжелое".
Ирина Куакуаскир рассказывает, что часто они просто беседовали с добровольцами.
"Бывали разные моменты. Все, что происходило на войне, все, что связано с ней, все их рассказы мы пропускали через себя. Это было очень тяжело".
Во время войны вместе с абхазами воевали добровольцы с Северного Кавказа.
"Многие родители даже не знали, где находятся их сыновья. Там были совсем молодые ребята, может, в какой-то степени ими двигала романтика. Не хочу говорить, что это было неосознанно. Им было по 15-16 лет. Я даже не знаю, держали они когда-нибудь хоть охотничье оружье, не то что боевое".
Ирина говорит, что бывали случаи, когда им приходилось докладывать о том, что среди добровольцев совсем молоденькие ребята, для того чтобы уберечь и посодействовать их возвращению домой. Но они, вспоминает Ирина, просто сбегали в другие отряды, были полны смелости и решимости.
"Перед мартовским наступлением к нам в штаб пришли совсем молодые ребята. Мы сразу усекли, что они очень молодые. Один был очень рослый. Когда у него спросили, сколько ему лет, он ответил — восемнадцать. Все равно, тоже молодой. Он, помню, был высоченный, ему никак не могли подобрать одежду. Когда все-таки нашли, он так радовался".
Спустя несколько дней, он ушел на фронт и погиб в первом же бою.
"Потом мы выяснили, что ему было всего лишь 15 лет. Парня звали Валера Берханов".
Боевые товарищи Ирины рассказывали, что, когда привезли тело молодого героя в Кабарду, их встретил старший из рода Берхановых и сказал, что их семья благодарна Валере за то, что он спас род от позора, так как на братской земле идет война, и только он из всего рода прислушался к зову своего отважного молодого сердца и поехал на войну, где трагически прервалась его жизнь.
Ирина вспоминает об отношении добровольцев к сотрудницам штаба.
"Они говорили, что абхазы специально сделали так, что в этот штаб подобрали самых лучших абхазок. Мы выходили в город, сами знаете, Гудаута маленькая, нас знали все, и когда нас видели, говорили: "О, конфедератки идут!"
Когда началась война
Ирина, работая в сухумской школе-интернате, жила вместе с родной сестрой и тетей в служебном доме, в котором жили преподаватели и сотрудники интерната.
"Все мы думали, что это на один-два дня. Показалось, что это недоразумение. Но все это затянулось, в интернат стали приходить грузинские гвардейцы, оставаться там было небезопасно, начались грабежи".
Ирина вместе с сестрой и тетей вначале хотела попасть к семье в Очамчырский район, но дороги туда были перекрыты. Приходилось оставаться в интернате.
"Я помню четко один фрагмент, показанный раньше по телевизору. Было анонсирование нового фильма, в одном кадре показывали, как в комнату влетают ниндзя. Вдруг в реальности, я поднимаю голову, и передо мной стоит человек. Он был весь в черном, не в платке, но бородатый, только глаза были видны, в руках держал автомат".
Налетчики ограбили квартиру и, к счастью, всех оставили в живых.
"Помню это ощущение, когда покидаешь свой дом и не знаешь, когда вернешься туда. Мы четко знали, что не надо брать много вещей. Честно говоря, и не хотелось брать все вещи. Мне казалось, что если я возьму свои вещи, я разорву все связи с домом. Это было ощущение пустоты".
Оставаться в оккупированном Сухуме трем женщинам было крайне небезопасно. Вернуться домой в Очамчыру – невозможно. Был только один путь – в Гудауту.
"Мы поехали в Гудауту. Вышли ранним утром. Как раз это было 3 сентября, шли переговоры, было принято решение не препятствовать передвижению мирного населения по республике. Мы с большим трудом добрались до Гудауты. Приехали туда уставшие, голодные".
Ирина вспоминает, что те, кому не удалось выбраться из интерната, были вынуждены пережить ужасы войны. Грузины никого не убили, но они грабили и издевались. В интернате поселилась банда во главе с небезызвестным Каркарашвили.
"Мы, когда приехали в Гудауту, даже не знали, куда мы идем. Голодные, холодные, но это абсолютно нас не трогало. Когда ты живешь в оккупированном городе… грузинская пропаганда… это все очень тяжело. А тут ты понимаешь, что находишься среди своих, чтобы не случилось, это воспринимается по-другому".
Рисунок, сохранивший память о войне
"Я работала в штабе Конфедерации. Руслан Габлия приходил к нам и рисовал портреты добровольцев. Насколько я помню, это было перед летним наступлением, во время какого-то затишья, и ребята были более или менее отдохнувшие".
Художнику важно передать не только внешнее сходство, он стремится передать внутреннее состояние человека, его мысли.
Ирина вспоминает, что Руслан несколько дней ходил в штаб, беседовал с добровольцами. Он спрашивал у нас о ребятах, я очень активно ему помогала.
Ирина сказала, что он все время говорил, что после того, как нарисует портреты добровольцев, обязательно нарисует и мой портрет. Она отметила, что особо не придала этому значения. Для нас было важно, чтобы он запечатлел наших добровольцев.
"Был летний день. Мы сидели на лавочке, когда Руслан рисовал мой портрет. Проходили люди, мне было сложно сосредоточиться. Он очень быстро нарисовал портрет. Все, кто видел этот рисунок, говорили, что, помимо внешнего сходства, ему удалось уловить и мое внутреннее состояние".
Сам портрет Ирине очень понравился.
"Руслан подарил мне копию, она до сих пор хранится у меня. Когда я смотрю на этот портрет, в памяти всплывают разные эпизоды войны".
Тот, с детьми летевший из Ткварчели…
В воздухе сожженный вертолет…
Даже во время войны никто не отменял законы чести, но есть те, для кого это просто слова, не имеющие никакого смысла.
Трагедия, произошедшая 14 декабря, поселила в сердце каждого абхаза холод, стало понятно, что врагу неведомы ни человечность, ни благородство.
"Самое страшное для меня в моих воспоминаниях – это сбитый вертолет с женщинами и детьми. В тот вечер, когда по российским телеканалам передали об этом новость, я находилась в Калдахуаре, у знакомых. Бывало так, что новости не подтверждались. Вот и в этот раз я говорила себе, что этого не может быть".
Абхазия стала утопать в слезах. 85 заживо сожженных невинных людей, в основном женщин и детей.
"Рано-рано утром мы встали с сестрой и приехали в Гудауту. Пришли в администрацию, и первое, что мы увидели – это списки людей, который погибли в вертолете. Я как-то тупо смотрела на эти фамилии. Я точно знала, что из моей семьи никого нет. Потом, когда я начала воспринимать информацию и увидела имена тех младенцев, годовалых и полуторагодовалых, имена несчастных матерей, у меня началась истерика. Я просто стала кричать и плакать", — со слезами на глазах вспоминает Ирина Куакускир.
В этот трагический день из блокадного Ткуарчала вылетело два вертолета.
Подруга Ирины летела в другом вертолете в тот же день. Она рассказывала, как это все было: " Мы летим, и я вижу, что сбили вертолет. Я сидела рядом с пилотом. Так получилось, что в этот момент я увидел, как падал вертолет. На меня сразу посмотрел пилот и показал мне жестом, чтоб я молчала, чтоб не было паники".
Война не сломила Ирину Куакуаскир. Сегодня она работает директором Института педагогики имени Нелли Адзинба Министерства образования Республики Абхазия.
В институте Ирина занимается разработкой учебно-методической литературы для школ Абхазии.
