О том, как произошло неожиданное знакомство с Фазилем Искандером и о том, что ждет зрителя 13 июня, в интервью корреспонденту Sputnik Абхазия Наале Авидзба рассказала режиссер Абхазского драматического театра Мадина Аргун.
— Вы помните, когда состоялось первое знакомство с творчеством Фазиля Искандера? Когда-то вам в руки впервые попала книга с его произведениями…
— В детстве. Наверно, первый мой рассказ был "Кукла", про лошадь. А так, с самого детства. Тот возраст, что я помню, это 11-12 лет, когда стала появляться какая-то сознательность. А повесть «Кролики и удавы" была моей дипломной работой, которую я показывала в Русском уфимском драматическом театре.
— Как все прошло тогда? Что запомнилось вам более всего?
— Хорошо, весело. Мне запомнилась более всего моя глупость. Я, режиссер, вышла к зрителю и говорю: "Приятного вам просмотра". Молодо, зелено. (улыбается)
— Так не стоило делать?
— Конечно, нужно быть немного скромнее. Я, наверное, какое-то предисловие сказала и потом такое позорное пожелание зрителям приятного просмотра.
— Это было самонадеянно?
— Да. Но "пятерку" я получила. И был зритель, там было около 150 мест, и они были заполнены. Это были и актеры театра, и другие люди. Потом все вместе обсудили при мне, и комиссия удалилась выносить вердикт.
— Понимаю, что рассказывать об их отзывах не позволяет скромность, но все же интересно, как комиссия приняла спектакль.
— То, что мне не понравилось, я почему-то запомнила. Отметили, что виден кавказский темперамент. Это им всегда интересно. Наверно, правда, мое кавказское как-то отобразилось. Я не могу этим управлять, контролировать. Вот это. А так, хвалили, но…
— Тогда скажите, за что на таких экзаменах ставят "пятерку"? Что оценивают?
— Режиссуру, твою трактовку, то, как ты это прочитал, увидел. Поняли ли это актеры, приняли ли они эту идею. Очень многие считают, что "Кролики и удавы", произведение Фазиля Абдуловича, оно…
— Не для театра?
— Что оно не для театра. Что это больше высокая литература, нежели драматургия. У меня, как и 18 лет назад, так и сегодня, другое мнение по этому поводу. Более того, то, что мы в понедельник представим на суд зрителя, в корне отличается от того спектакля, который я делала в 2001 году.
— Будет совершенно новая трактовка?
— Фабула остается фабулой. Удавы душат кроликов.
— Это то, что дает изначально Искандер, так?
— Да, но даже инсценировка будет другая. В первом варианте взята более узкая часть. В дипломной работе была история только Задумавшегося. С его кончиной у меня все заканчивалось. Это еще и потому, что я тогда не понимала, как можно одолеть этот объем, как его поднять. Здесь же — попытка охватить все произведение. Какие-то текстовые моменты, конечно, выпали, потому что сцена просит действий, динамики. Они заменены этюдами, без слов.
— Почему вы решили взяться за повесть снова и сделать ее по-другому?
— Мне очень было жалко, что мой спектакль канул в лету. Как-то это произошло незаметно. Всегда хотелось к нему вернуться.
— На то, чтобы изменить трактовку сейчас, ушло немало времени, или новая идея сформировалась в несколько мгновений?
— Я поняла одно: режиссура – это профессия опыта, возраста. Меняется человек, становится немного другим, может, повзрослевшим или поглупевшим, здесь могут быть две крайности. Видимо, со мной что-то одно произошло. И вот одно из двух, произошедшее со мной, привело к тому, что я уже не вижу так, как видела тогда. Меняются интересы. Не могу сказать, что у человека могут меняться вкусы. В это я не верю. Но интересы, да. Тогда мне очень было жалко Задумавшегося. Мне его и сегодня жалко по-человечески. Но тем не менее есть что-то еще. Он оставил большее — надежду. А до этого я не догадалась в 17 лет, наверно.
— Что для вас "Кролики и удавы" как литературное произведение и как ваш спектакль?
— Мне кажется, что в мировой литературе это своего рода Библия, в которой собрано все: и политика, и жизнь, и любовь, и смерть, и предательство, и преданность. И самое важное, то, как я приняла это произведение, большая надежда. Несмотря на то, что удавы придумывают каждый раз новые способы. Это о жизни, о том, как мы с вами живем. Это может происходить, как в масштабах государства, так и в масштабах одной семьи. Это про всех нас.
Я хочу рассказать и пытаюсь рассказать, что такое совесть. Но это все в красках, жизненных, понятных. Что происходит с человеком, который ее где-то растерял и хочет ее вернуть, очиститься. И что потом происходит. Про совесть, где, в какой момент мы ее теряем, и причины, исследование этих причин и выводы.
— За что вы любите Фазиля Искандера?
— За его ум.
— Как вы познакомились с Фазилем Абдуловичем?
— В 2004 году был его юбилей, и он приехал в Абхазию. К тому времени я уже защитилась, потом работала там еще два года, приехала сюда и первый спектакль, который я поставила в драмтеатре, был "Кролики и удавы" на абхазском. Фазиль Абдулович посмотрел спектакль, был полный зал. Он вышел на сцену и попросил режиссера, а я где-то бегала за кулисами. Я пошла. Он сказал такую вещь: "Очень оригинально. Ну, что ж, в принципе, имеет право быть".
— И как вы это восприняли?
— Что бы он мне ни сказал, присутствие автора очень волнительно. Уже не говоря о том, кто этот автор, какой величины. Не знаю, наверное, мне было приятно.
— Что ожидает зрителя 13 июня? Будут авторские творческие приемы, интерпретация? Может что-то удивить зрителя?
— Цели удивлять нет. Есть цель рассказать так, как ты увидел. Зритель увидит достаточно внятную историю. Я стараюсь делать, чтобы вещь была понятна для тех, кто читал, и в особенности для тех, кто не читал. Получилась достаточно понятная история, но, конечно, не без какого-то режиссерского почерка. Наверняка это присутствует, мне сложно давать себе оценку.
Если ты не соавтор с автором произведения, тогда зачем это переносить на сцену? Существует прекрасно произведение, бери его и читай. А театр фокусирует интересы и внимание на чем-то индивидуальном. Большое счастье, если какое-то количество зрителей с режиссерами и актерами разделит эту точку зрения.
