Елена Кобахия рассказала корреспонденту Sputnik Бадраку Авидзба о жизни и творчестве Фазиля Искандера.
— Елена Владимировна, расскажите, как вы познакомились с Фазилем Абдуловичем?
— Есть невосполнимые потери, зияющие дыры в сердце, утраты непоправимые, потому становится так больно. Когда уходят мудрецы, мы сиротеем, ощущая всю горечь одиночества. Когда они живут рядом с нами, мы спокойны, потому что они у нас есть, есть те, кто помогает душе сохранить божественный дар любви: к жизни, к человеку, родному очагу. У нас был Фазиль, мудрец, который создавал прекрасный мир, наполненный любовью, дарил веру в здравый смысл, добро и бесконечность жизни. У нас есть Фазиль, ведь когда настоящие мудрецы уходят, они не оставляют нас в темноте, а продолжают дарить свет своей души, отважной и нежной. У нас остается спасительная сила его художественного мира, великое чудо его могучего таланта. Его творчество — прививка любви против жестокости, лжи и безумия реальности. Возможность бесконечно припадать к этому неиссякаемому роднику утешает.
Я была довольно взрослым человеком, когда впервые познакомилась с ним. Весной 1980 года, 4 марта, когда абхазское землячество предвкушало радость праздничного застолья, на встречу пришел Фазиль Искандер. Это сразу придало событию особый оттенок значительности и неординарности. Фазиль внимательно вглядывался в лица собравшихся, радостно кивал людям, как потом выяснилось, совсем незнакомым.
Время от времени на его лице вспыхивала ослепительная улыбка, так он реагировал на реплики его верного Санчо Пансы – Руслана Джопуа. Потом, уже за столом, Фазиль безнадежно пытался услышать от собравшихся свою любимую "Шардаамта", но так и не дождался, потому что среди нас не было тех, кто мало-мальски был бы знаком с азами народного многоголосия. Хор получился нестройным и вялым. Безнадежно махнув рукой, Фазиль Абдулович попытался было запеть, бодро лавируя между музыкальными горами и долинами народного шедевра. Он, конечно, надеялся на поддержку друзей, но могучая сольная партия, не будучи подхвачена ими, не удалась, и так и замерла в устах одинокого Фазиля. Помню его растерянный взгляд расстроенного ребенка… Таким он и был: сильным и ранимым, несгибаемым и нежным, мужественным и тонким. Но что бы он ни делал, чем бы ни занимался, было удивительное ощущение, что в нем постоянно идет какая-то внутренняя работа, перерабатывающая энергию мысли в энергию творчества.
— Какие человеческие качества Искандера вы запомнили, чем он отличался от других?
— Он был немногословным и даже чуть мрачноватым. Но улыбка, этот Божий дар, озаряла его лицо таким светом, что хотелось зажмуриться. Он храбро смотрел в лицо жесткости жизни и радовался каждому ее счастливому моменту. Обаяние жизни гармонично сочеталось в его творчестве с осознанием тяжести бытия. Было в нем что-то поразительное, что придавало вес каждому его слову. Мудрость, наверное. И стремление жить в соответствии с собственным моральным кодексом делало его удивительно стойким и смелым. Очень непростой личный опыт научил писателя точно и художественно емко формулировать жизнь. Но то, чему невозможно научить и научиться — это его сногсшибательный юмор, это реакция человека, заглянувшего в пропасть жизни, и выжившего, несмотря на ужас и могильный холод бездны. Он сам определил для себя эту ось нравственности, которая позволяла при любых обстоятельствах "держать спину". Он говорил, когда молчали многие. А когда молчал, то даже молчание было значительным. Он размышлял о совести и о стыде, которые делают человека вовсе не слабым, а сильным. Для него понятия чести, достоинства, мужества, верности, долга были главным фундаментом жизни. Иногда казалось, что он рассуждает о вещах абсолютно очевидных, но в его произведениях они всегда поражали новым ракурсом и каким-то новым смыслом, приобретали афористичную точность. Легкость его пера соперничала с трагизмом жизни, но счастье принимать, любить ее всегда побеждало. Гений, одним словом.
— Где любил бывать Искандер, приезжая в Абхазию?
— Вот этого я не знаю, но мне кажется, что это как раз те места, которые с такой любовью он описывал в своих произведениях. Это и набережная милого Сухумчика, его прямые улочки, неизбежно приводящие к морю, и необычной кладки дома из красного кирпича братьев Искандер, и молчаливые горы, и скрипящие полы родного дома, и просто деревенский пейзаж, наполненный песнями цикад, и атласная пыль сельских дорог.
В его мире всегда много звуков и запахов, а это так важно для нашей души. И этот мир всегда густо населен людьми. Без человека природе было бы скучно.
— Какое произведение Искандера вы прочли впервые, и какое впечатление оно произвело на вас?
— Это было в таком далеком и счастливом детстве, в такие, по Фазилю, далекие "незапамятные и незлопамятные времена", что знакомство с ним, с его творчеством кажется чем-то вечным. Мне, наверное, было лет 10-12, и я гостила в Москве у родственников. Было лето, довольно знойное, днем на улице делать было нечего – и я, шаря по стареньким книжным полкам, обнаружила потрепанную книжицу с емким названием "Дерево детства". И все! И исчезли все московские соблазны, все музеи и зоопарки, все кинотеатры и даже планетарий! Первая строчка, вторая. И вдруг ты кубарем летишь в искристый и разноцветный мир бурлящего детства, такой увлекательный и яркий, такой разумный и чистый, такой понятный и незыблемый, что из него не хочется "выныривать". После этой книжки все остальное под авторством Фазиля Искандера проглатывалось моментально. И было заметно, как постепенно мир вокруг героев делается все более суровым и драматичным, как дерево детства превращается в дерево жизни, как грустно облетают с него листья веселья и надежды. Как взрослел и задавался недетскими вопросами мальчик Чик, как становились старше и мудрее его герои, с неизменной стойкостью отражающие удары судьбы и с отчаянным весельем глядящие в пропасть. Теперь мне кажется, что Фазиль в моей жизни был всегда, как главный хранитель человеческой нравственности, как мудрец, которому веришь и за которым идешь.
— С творчеством какого другого писателя вы могли бы сравнить произведения Фазиля Абдуловича?
— Его часто сравнивают с Фолкнером, создавшим свою Йокнапатофу, с Достоевским, построившим свой Петербург, со многими талантливыми писателями, творящими свою собственную вселенную, особым образом устроенную и звучащую.
Фазиль Искандер действительно создает свое художественно-географическое пространство, мифологическую реальность Чегема, культурный феномен уже исчезнувшей Абхазии, где влюбляешься не только в ее обитателей, слушая их неторопливые разговоры, но и в запахи теплого папоротника и только что сваренной мамалыги, вбираешь в себя звуки перекликающегося колокольчиками вечера… Он настолько неповторим, этот уходящий мир, что создает ностальгическое желание его удержать.
Однако художественный мир Искандера всегда чуть больше Абхазии. Его вселенная – это человеческая душа, познавшая и вершины благородства, и ужасающие пропасти бездуховности и одичания.
Одной из удивительных особенностей его творчества можно считать удивительное чувство юмора, редчайшее из человеческих качеств и писательских достоинств, божий дар, укрепляющий духовный иммунитет и закаляющий душу.
— Какие произведения Искандера и персонажи вам больше нравятся?
— Первый герой, которого я полюбила всем сердцем, это, конечно же, Чик. И словно вдогонку за образом, созданным в моем сердце, тогда еще, в далеком моем детстве появился прекрасный, веселый и озорной Чик из фильма "Время счастливых находок". Его сыграл мой одноклассник Жорик Таркил (совсем недавно покинувший этот мир, светлая ему память!). Как мы ему завидовали, когда он изредка появлялся в школе во время коротких перерывов бесконечных съемочных дней! Нам казалось, что наш и без фильма славный Жорик стал совсем другим: обаяние образа Чика делало свою работу.
А потом пришли уже совсем другие герои, в основном обитатели Чегема: и справедливый бригадир Кязым, и карнавальный Сандро, и нежная, но решительная Тали — Чегемское чудо. А еще чуть позднее – Софичка из периода утрат.
А поэзия Фазиля Искандера еще ждет своего исследователя. Но какая мощь, какая пронзительная сила кроется в его "Балладе о свободе", какая философская глубина в "Моцарте и Сальери", какая жизненная правда в "Ежевике".
— Какое место в учебном процессе отведено творчеству Фазиля Искандера в Абхазском государственном университете?
— Несколько лет назад на кафедре русской и зарубежной литературы АГУ родилась идея проводить каждую весну "Искандеровские чтения". Если быть более точной, то идея получила свое воплощение в год 80-летнего юбилея Фазиля Абдуловича. Тогда мы в рамках этого торжества посмотрели документальный фильм Ибрагима Чкадуа, посвященный юбилею писателя. Для многих студентов даже нашего факультета знакомство с этим большим именем в литературе стало откровением. Тогда Фазиль Абдулович был еще в добром здравии, и казалось, так будет вечно. С тех пор на филологическом факультете АГУ в разном формате эти чтения и проводятся. Печально, но многие наши студенты не знакомы с творчеством писателя. Это колоссальный пробел в их образовании. Теперь в рамках этих "Чтений" мы знакомимся с художественным миром Искандера, размышляем, обсуждаем его творчество, смотрим фильмы по мотивам его произведений, пытаясь понять великую правду искусства, проникнуться волшебством его тайны.
— Как вы оцениваете развитие современной абхазской литературы, какие тенденции прослеживаются, чем они вызваны?
— Мне трудно судить об абхазоязычной литературе – не являюсь специалистом. Что касается литературы, написанной на русском языке, то могу назвать лишь знакомые имена: Алексей Гогуа, Даур Начкебия, Надежда Венедиктова. Простите, если кого-то не назвала.
Мне всегда казалось, что такие судьбоносные события, которые мы пережили, должны были простимулировать художественный прорыв, элементарную обратную связь.
Сегодня можно говорить о сильно затянувшемся молчании, долгой паузе в нашей литературе. Возможно, требуется более длительное время на осмысление глобальных перемен, произошедших не только в нашей внешней, но и внутренней жизни. Может быть, предельно эмоциональное обсуждение всех проблем в социальных сетях создают иллюзию достаточной реакции на происходящее. Но ведь это так далеко от искусства. Настоящее творчество выдавливается, замещаясь бесконечной болтовней о важных вещах. Очень хочется верить, что совсем уже скоро в нашу литературу придут новые имена, которые порадуют нас великолепным слогом, эрудицией, тонкостью и хорошим вкусом.
Только что узнала, что на днях состоится презентация нового сборника рассказов Ричарда Чкадуа "Чан", совсем недавно появился поэтический сборник Ларисы Велиевой. Лед тронулся?
— Создана премия имени Фазиля Абдуловича, какие произведения вы хотели бы видеть среди соискателей этой премии?
— Здесь один ответ – талантливые.
— Что дало творчество Искандера людям, и какое влияние оно будет оказывать на будущие поколения?
— Не хочется повторяться, но творчество Искандера стало частью мировой культуры. Не случайно его произведения переведены практически на все европейские языки, да и на другие тоже. Люди всегда нуждались в любви, искренней вере в добро, в разумность мира. Художественный мир Фазиля Искандера был и остается тем местом нравственной силы, которое делает человека человеком. Под нравственным небом его творчества хватит места всем – было бы желание. По словам самого писателя, "главная цель искусства – хороший человек". Но ведь хорошим человеком быть чрезвычайно трудно. Необходимо постоянно сопротивляться тайной склонности человека жить как хочется, а не в стреноженном "оковами совести" состоянии. Постоянная борьба с бездуховностью, нежелание мириться с тьмой и хаосом – тернистый путь настоящего человека. Писатель предупреждал: "Нас ждут трагические неудачи, пока мы не осознаем, что фундаментом человеческой жизни, да и целого государства является совесть. Разбуженная совесть — самый грандиозный источник человеческой энергии".
