Астанда Ардзинба, Sputnik.
60 портретов художника Руслана Габлия передают характер и чувства тех, кто защищал Абхазию. В рамках нового проекта информационного агентства Sputnik Абхазия "Ненарисованные воины" на ресурсах портала публикуются рисунки военных лет художника и очерки о защитниках страны.
Женщина и война. Эти понятия несовместимы. Призванной стать женой и матерью, сохранить тепло домашнего очага, ей отведена роль слабой и хрупкой. Но когда в Абхазию пришла война, в которой решалась судьба народа, сотни женщин встали бок о бок с мужчинами. Одной из них была Мзия Абухба-Сохадзе, грузинка по рождению, не пожелавшая идти против правды.
Упортретгьи уаргьи
“Это было в маленьком блиндаже на позиции в Верхней Эшере. Сооруженный из деревянных досок, раздобытых в округе, он был площадью, наверно, два на полтора метра. Мы с Лялькой носили бойцам поесть, сами готовили из того, что под руку попадется. Мы жалели их. Ляля каждый раз подойдет и попросит: “Мам-Мзия, давай пойдем, что-нибудь понесем. Они целый день сидят без еды”. Вот мы и поднимались к ним.
Кавалер ордена Леона Мзия Абухба-Сохадзе рассказывает о том, в каких обстоятельствах художник Руслан Габлия нарисовал ее портрет. Мзия отправилась на фронт в первые дни войны, оставив троих детей у родных в Гудауте. В составе медико-санитарного батальона Гумистинского фронта она прошла всю войну и чудом осталась жива.
Среди бойцов, которых подкармливали Мзия и ее юная подруга Ляля Аршба, был и художник Руслан Габлия, который и на войне не забывал о своем главном призвании в жизни. Под градом пуль, среди бомбежек и в редкие спокойные дни он спешно рисовал портреты окружавших его людей. Он старался запечатлеть их молодыми и бесстрашными, прежде чем они погибнут и исчезнут навсегда.
"Ребята обрадовались, голодные ведь, — продолжает Мзия, — художник мне и говорит, давай, мол, нарисую. А тут как начали бомбить. Я кричу: "Упортретгьи уаргьи!" ("Будь ты неладен со своим портретом" — ред. абх.). Три или четыре раза мы к нему приходили после, чтобы он закончил наши рисунки. Лялька любила позировать, он несколько ее портретов сделал. Я не люблю. И интервью давать не люблю. Да и вспоминать трудно".
Знакомство с историей Абхазии
Мзия отмечает, что война для нее началась еще в 1989 году. В дни волнений она укрывала девушку, абхазку. "Она была моя соседка и моя подчиненная. Я ее не уволила, хоть на меня и давили". Мзия искренне не понимала, в чем причины ненависти к абхазам. Сама она грузинка по национальности, родилась в Адзюбже, куда некогда переселился с семьей ее прадед. Она выросла и всю жизнь прожила в Абхазии, была замужем за абхазом.
"Я не знала историю Абхазии, но все равно не могла поверить, что абхазы с луны свалились, как в то время пытались представить грузины. Якобы они пришлые, чужие, и не имеют ни на что прав. Я понимала, что, если республика носит название Абхазия, то это само говорит о том, кто здесь коренной народ".
Тем не менее, среди соседей и коллег-грузин были агрессивные настроения.
"Я так запуталась, что попросила своего брата прояснить ситуацию. Он хорошо знал историю, он мне честно рассказал, кто такие абхазы, и что уж точно они с луны не свалились".
Позже Мзия стала читать газеты и изучать межэтнический вопрос.
"Когда стала отвечать на выпады своих коллег-грузин по поводу прав и свобод абхазского народа, на меня стали косо смотреть", — призналась она.
Первые дни войны
Две старшие дочери Мзии на момент начала войны учились в 11-ом классе, младшая — в шестом.
"Они уже были взрослые, хорошо помнят те дни. В первый день войны я отправила их к золовке в Лыхны (село в Гудаутском районе — ред.). Мы с мужем еще какое-то время оставались в Сухуме. Супруг не верил, что это надолго. Не хотел уезжать", — рассказала Мзия.
Через пару дней она рванулась навестить детей, и ей дали выйти из города.
"Грузины смотрели на меня с подозрением, прежде чем пропустить. Что-то им во мне не нравилось, заглянули в паспорт, а там грузинская фамилия – Сохадзе. Спрашивают, куда я собралась. Я обманула, сказала, что за мукой".
Как только Мзия дошла до железнодорожного моста, ей стали стрелять вслед.
"Я шла одна по пустой дороге и даже не дернулась. Не знаю, что стукнуло в голову тому солдату, зачем он открыл огонь в спину".
Вскоре перемирие первых дней войны закончилось. Грузинские войска заняли город, попасть в него стало невозможно. Мзия осталась на абхазской стороне, а ее супруг в оккупированном Сухуме, не имея возможности выехать.
На фронт
"Я не смогла остаться в Лыхны. А что там в селе? Похороны за похоронами. Идешь одного оплакивать, домой не успеваешь вернуться, как уже узнаешь, что погибшего соседа привезли, идешь к соседям. И так изо дня в день. Я чуть с ума не сошла", — поделилась воспоминаниями Мзия.
"Думала, как-нибудь сгожусь на фронте, буду стирать, готовить. А дети остались под присмотром родной тети".
О том, как Мзия появилась в Эшере, пишет в своем рассказе "Лялька" Батал Кобахия.
"Чуть попозже к нам присоединилась еще одна женщина. Так и пришла в Эшеру на эвакопункт, и с порога, сев на табурет, валявшийся рядом, заявила:
– Короче, беженка я, и жить мне негде, и есть нечего. Пришла вот к вам, на передовую. Буду обстирывать, перевязывать, кормить всех.
– Тут тоже, знаешь, не дом отдыха с трехразовым питанием, – пытался я ее угомонить, но, увидев ее решительный взгляд, несуразную юбку с накинутым поверх нее уже раздобытым где-то в пути до эвакопункта военным бушлатом, не выдержал и оставил.
– Только чтобы ноги твоей не видел на боевых позициях, вес вон какой у тебя, и не девочка совсем. А там бегать надо быстрее пули.
Через пару минут она раздобыла уже где-то печку и пыталась из сухих наших пайков сделать что-то вроде супа и приличной еды. Готовила она гениально, находя в самых невероятных условиях припасы, и часто таскала их с собой по позициям, чтобы скормить солдатам даже во время боя".
Фронтовая мама
"Я никогда не была медсестрой, когда детям уколы ставили, жмурилась", — призналась Мзия.
Однако жизнь всему учит. Вот и она, понимая, что от ее действий зависит жизнь раненого, не мешкала, делала, что требовалось.
На фронте Мзию прозвали Мамой. Она была старше многих, к тому времени ей было уже за сорок. Но важнее всего, что эта женщина действительно сумела очаровать всех своим душевным теплом, оптимизмом, доброй искренней улыбкой. Вероятно, ее вкуснейшие пирожки, которыми она кормила весь батальон, тоже сыграли свою роль.
Мамой-Мзией ее называло даже руководство, Султан Сосналиев, к примеру.
"Это имя – лучшая награда. Что орден Леона? Железо", — говорит она.
Ей редко удавалось увидеться со своими детьми. Покинуть пост не получалось, раненым всегда нужна была ее помощь, особенно в дни наступлений, когда по нескольку дней не удавалось сомкнуть глаз. Да и бензина не было, подвезти было некому. Но редкие встречи с дочерями остались самыми яркими воспоминаниями военных лет в жизни Мзии.
Бойцы собирали им посылки: варенье, пайки, сахар – все, что удавалось достать.
"Ребята, бедные, сами не кушали, мне отдавали для детей. А девочки тоже в благодарность вязали солдатам носки".
Однажды Мзия на попутке добиралась до дома. Когда машина подъехала ко двору ее родных, Мзия, усталая, спала на заднем сидении. Девочки, увидев маму с закрытыми глазами, решили, что она погибла и подняли крик.
"Я проснулась от крика своих детей, — со слезами на глазах рассказывает Мзия, — после войны я узнала, что они хранили три новые белые простыни и зачем-то марганец. Как выяснилось, это было запасено на случай моей смерти".
Мзию не раз за время войны считали погибшей, особенно, когда обработав тела убитых, она засыпала рядом с ними.
В дни мартовского наступления не было ни одной спокойной секунды. Сотни раненых, всем нужно было успеть помочь. Несколько дней медсестры не смыкали глаз, не ели и не пили воды.
— Я умру?— спрашивал каждый, абсолютно каждый.
Я им отвечала:
— От этой маленькой дырочки ты думаешь умереть? Она же меньше сантиметра.
Но они умирали. Я врала.
"У некоторых не было частей тела, полбока, например. Приходилось наскоро пришивать, буквально собирать. Однажды я ампутировала парню ногу. Она была практически оторвана и держалась на коже в два сантиметра. Я ножом ее срезала, он вскрикнул. Ему стало больно, и эти два сантиметра он все еще чувствовал".
Назад к мирной жизни
После войны фотография Мзии Абухба-Сохадзе висела в одном из госучреждений в Тбилиси с надписью "враг народа", а за ее жизнь было обещано щедрое вознаграждение. И это, несмотря на то, что Мзия за войну и не убила никого, а только спасала жизни.
Ее дом, родной город, поселок родителей были разрушены. Супруг Мзии, оставшись в оккупированном Сухуме, так настрадался от грузинских гвардейцев, что к концу войны он уже не мог подняться с постели от истощения и ран. А ее родные братья погибли от рук абхаза в своем доме во время освобождения Гулрыпшского района.
"Я сгорела между двух огней", — говорит о себе Мзия.
Она все время повторяет, что не должны были местные грузины идти против абхазов.
"Мы жили рядом, работали рядом. Те были пришлые, что с них спросишь. Местные же не должны были так поступать", — негодует Мзия.
В судьбе этой женщины, которая наравне с мужчинами прошла все испытания военной жизни, много трагических и по-настоящему страшных событий. Но она смогла выжить и, самое удивительное, сохранить любовь к жизни. Сегодня Мзия Абухба-Сохадзе воспитывает внуков и это дело считает самым главным в своей жизни.
